Наследие Сири (СИ) - Брай Марьяна

Это была далеко не армия, не военные. Это были стихийно организованные команды, среди которых были организаторы, а даже не командующие. Никакой серьезности — все держалось на том, что нанятым для охраны людям нужен был кров и еда. Никакой формы — каждого фермера можно принять за охрану, и каждого охранника за фермера. Я подслушала разговор людей из нашего каравана с людьми охраны. Им платит Тирэс из казны по три суала в месяц, но одеждой и едой они должны обеспечить себя сами. А зимой они живут в городе, подрабатывая у горожан, в ближайших деревнях. Ночуют во дворах, типа гостиниц, но это больше сараи, чем гостиницы. При наступлении тепла они снова вступают в ряды этой непутевой армии. Даже я понимала, что людей охраны достаточно много, организации их жизни нет, держаться и дорожить им нечем. Только чудом они еще не начали сколачивать банды — в истории много таких моментов. Страшнее всего группы людей, у которых ничего нет за спиной, а вокруг буйным цветом расцветает роскошь.

На территории рынка пока не было жителей — город спал. Рынок гудел, люди старались как можно быстрее обосноваться, и отдохнуть перед началом. Я ждала, когда ряды будут полностью собраны, но подводы прибывали и прибывали. Мы нашли место в середине рядов, но держали телегу накрытой, отец передал лошадей соседним парнишкам, и собрав навес над телегой, лег поспать, а я решила спуститься к морю. Солнце скоро поднимется в зенит, и может быть, даже будет жарко, а сейчас у меня было ощущение, что я снова там, на берегу Черного моря, где заснула в свой день рождения.

Берег, по мере спуска, из галечного превращался в песчаный. С берега в море уходили длинные и широкие пирсы. В ста метрах от берега стояли корабли. Лапахи, как их здесь называли. Я представляла их себе несколько иными, больше похожими на драккары викингов. Эти были более широкими, но суть оставалась той-же, что у драккаров. Гребные суда с мачтами. Паруса сложены. С корабля люди сгружают на небольшие лодки тюки и бочки, галдят и смеются. По пирсу снуют мужчины, разгружающие лодки прямо на пирс. Лодки пустыми отходят обратно к кораблям, а с пирса грузят в телеги, и по деревянным помостам лошади везут товар к месту ярмарки. Мужчины одеты в легкие рубашки, брюки, немного похожие на галифе, и кожаные сапоги. На головах, как банданы, повязаны платки ярких цветов. Было сложно разобрать, но ткань была похожа на шелк.

Я выбрала наименее людный пирс, сняла обувь и чулки, села, спустив ноги к воде. Не летняя, но вполне себе терпимая вода, и если днем будет жарко, можно найти безлюдное место и помыться. Я сидела закрыв глаза, подняв лицо к восходящему солнцу, и казалось, что я сейчас услышу голоса ребят из съемочной группы, недовольного продюсера, и смех девочек — гримеров. Но это было-бы слишком хорошо. Улыбалась своим мыслям, и думала о том, что мне еще повезло. Справа от себя, от берега я услышала шаги и голоса людей, нехотя открыла глаза — в мою сторону двигались мужчины, я посмотрела налево — к пирсу причаливала лодка. Мое маленькое счастье одиночества было прервано. Я решила не дожидаться, когда они подойдут, быстро встала, забрала свою обувь, и босая направилась в сторону берега. Решила не уходить от пирса, любопытно посмотреть — что же привозят с той, южной стороны моря.

Глава 11

Лошади везли по деревянным настилам легкие телеги без бортов. Груза было не много, видимо, чтобы помост не сломался. Тюки, обернутые тканью, вроде парусина, были туго перевязаны. Несколько деревянных бочек, которые меня заинтересовали больше тюков, были литров на пятнадцать. Может это вино? Из очередной, почти пустой лодки, вышел мужчина. Глаз зацепился за его непривычную здесь внешность. Брюки и куртка были шелковыми, совершенно точно, это был шелк, я видела даже издали. Брюки из черного шелка, широкий шелковый пояс, обмотанный вокруг талии, и завязанный узлом спереди. Куртка простеганная, и возможно, между слоями ткани была шерсть, или ткань. Воротник — стойка, вышивка гладью по всему воротнику, благодаря чему он отлично держит форму. Орнамент был не знаком. Нити синего и бирюзового цвета идеально шли к черному. Куртка была распахнута, но когда мужчина подошел ближе, я увидела по краю круглые железные пуговицы. Достаточно аккуратные, с двумя отверстиями. Белая рубашка из тонкого льна не как у местных — с большим вырезом под голову, а вполне из моей жизни, с пуговицами, только крупнее, чем в моем мире. Все швы были идеальными.

Я, наверно, слишком откровенно его рассматривала, забыв обо всем, и когда подняла глаза к его голове, увидела, что он улыбается и рассматривает меня. За секунду, пока я спешно не отвернулась, увидела его черные глаза под густыми черными как смоль, бровями. Лицо было южным, загорелым. Он прошел мимо, за ним следовали человек пять в похожих, но менее роскошных одеждах. Запах корицы и апельсина несся от группы шлейфом, перебивая запах моря.

Эх, а ведь я могла-бы сейчас стоять здесь в совершенно белом топе, синих шортах и прекрасных белых тапочках с синим бантом. Топ обязательно очень открытым, загар еще больше подчеркивал бы его белизну и размер груди. Загорелые колени привлекали-бы взгляды, и я пахла бы каким-нибудь шикарным парфюмом. Да, видимо, когда Бог дает женщине дополнительный жир в районе груди и светлые волосы, он забирает часть мозга — вот уже и мыслить я начала иначе. Упаси Бог, скоро начну петь, и вести блог о красоте, и умении управлять мужчинами. Кстати, песен я здесь не слышала. Некоторые что-то мяукали себе под нос, но полноценной песни не слышала ни разу.

За шелковой группой, как я окрестила сошедших с лодки мужчин, ехала, видимо, последняя телега. Лодка больше не вернулась на карабль. На телеге был деревянный сундук, что-то в рулонах, похожее на ковры, и клетка объемом примерно в куб. Я дождалась, когда телега сровняется со мной, и увидела, что в ней, на полу, прижав колени к груди, и опустив на них голову, сидит молодая девушка. Черные как смоль волосы заплетены в немыслимое количество косичек. Все косички заплетены в одну толстую косу. Волосы у корней отросли, и нуждались в расческе. На ней была белая шелковая рубаха и черные брюки. Ноги были босыми. Кожа красивого оттенка топленого молока, сразу видно, что это не загар. Она подняла голову, и посмотрела на меня. Разрез и цвет глаз как у мужчины, спустившегося с лодки. Несмотря на усталость и разбитость, во взгляде читалось превосходство. Четко очерченные губы немного скривились. Она смотрела на меня как королева смотрит на челядь.

Телега проехала, но девушка продолжала смотреть на меня в упор, пока не скрылась в толпе, среди снующих людей и повозок. Значит, за морем есть люди другой расы. Еще из школьной программы мы знаем, что южные территории развивались быстрее, нежели север. Там людям меньше приходилось думать о выживании. Плодороднее земли, богатые рыбой моря и реки, фрукты и овощи, которые нет необходимости обрабатывать. Меня пугало многое, но одновременно и затягивало в этот мир. Моим домом стала северная земля, хотя, я была уверена, севернее наших земель были еще земли, о которых не знают мои земляки.

Вопросов было очень много, и судя по наблюдениям, этот мир как наша Земля. Он круглый, ведь солнце встает всегда с одной стороны. Смена времен года говорит об удалении и приближении к светилу. Одинаковый промежуток времени для каждого сезона. Значит, можно ориентироваться по нашим габаритам планеты. Хотя, географ я так себе, и помню из школьной программы только то, что Волга впадает в Каспийское море, реки текут к Югу, и где-то есть река Ориноко, именно так произносила ее название географичка. А со времен моих метаморфоз в области груди, мне кажется, я и эти вещи стала забывать.

Я вернулась к нашей телеге в нужное время — Севар сгружал олу в телегу покупателя. После того, как тот отъехал, он рассказал мне, что это постоянный покупатель, который берет десять кувшинов. Я спросила у Севара, не проще-ли возить олу в деревянных бочках. Он сдвинул брови, но объяснил, что проще, только вкус олы сильно меняется от соприкосновения с деревом. Он и обжигал его, и наоборот, вымачивал. Вкус становится грубым и полностью исчезает вкус травок. Глиняные кувшины были большими, но были сложности во время перевозки — они бились. Именно поэтому он сделал эти вкладыши из дерева для телеги. И третий год возит олу без страха разбить кувшины.