Ели воду из-под крана - Александр Сидоренко

Ход мыслей и жизни был нарушен Грышей, который, сделав финальный напас (на всякий случай примечание переводчика: глубокая затяжка), предложил Яше место младшего матроса на своём сейнере. Яша в этот момент как раз пролетал логическую связку Севастополь-пломбир-молоко-лед-зима-море (примечание переводчика — Севастопольский пломбир в вафельном стаканчике и бело-голубой обёртке однозначно является лучшим мороженным за историю человечества) и на морозе согласился.

Рыболовецкий сейнер «РС-300-12», для своих просто «Шляпа», был старой подряпанной лоханью. Как передавала бабушка Роза, папа, узнав о новой работе сына, сильно смеялся, потому что на языке его круга шляпой называли хер. Яша не обиделся, он наконец-то узрел развитие событий: спустить шлюпку и уйти на вёслах в Турцию. А там проситься в американское или израильское посольство и разыгрывать еврейское начало в международных шахматах.

Контора за рыбаками присматривала плотно, даже за теми, кто отходил недалеко от берега. Но Черное море небольшое, если только не сравнивать с Азовским — двести километров, и ты в Турции. Так что шанс был.

Никто не понял, почему Яша пошел на сейнер простым матросом. При связях папы Марка можно было спокойно уйти в загранку и возить домой японскую технику, барыжить чеками и чувствовать себя в порядке. В целях конспирации и чтобы сохранить честь семьи Демирский-младший запустил слух, что он сильно подвёл папу и отправлен рыбачить в наказание. Он рассказал эту историю пар очке-тройке записных припортовых балаболов, и она сработала. Как и следовало ожидать, слух разветвился и оброс подробностями. По одной из версий Яша обрюхатил дочку не то зампрокурора, не то начальника ГУВД, и папа Марк замял дело большой суммой. На младшего матроса начали уважительно посматривать, но от грязной работы не освободили.

Особенно эта история легла на душу капитану Левченко, который, вполне возможно, был папашей светилу крымской психиатрии. Вот только выяснить это у него Яша не решился, капитан был мужик суровый, пьющий и молчаливый. Единственный сеанс связи с капитаном состоялся в первое же рабочее утро — Левченко осмотрел новое приобретение с ног до головы и процедил в сторону боцманской каюты; «Дожились, блядь, свой раввин на борту». Яша так и не понял, что именно вывело капитана к этой логической цепочке — явное семитское происхождение матроса или же он пошел дальше и обыграл название фильма «Приключения раввина Якова» с Луи де Фюнесом.

Первая же неделя на «Шляпе» стала и последней, Яша решил бежать восемнадцатого сентября, в свой день рождения. Но и за неделю он успел окончательно и бесповоротно пропахнуть рыбой и положить сверху на местный загар красный рыбацкий. Глупые куржи занимали по два топчана, в тени и на солнце, чередовали солнечные ванны, заклеивали носы кусочками газетной бумаги, но всё равно лучше всего загорали местные. Не переворачиваясь с боку на бок, а, просто рассекая по городу, земные приобретали ровный шоколадный оттенок, а мореманы с той же непосредственностью становились багровыми.

За несколько дней на сейнере Яша узнал много нового. Слова «камбуз», «гальюн», «лот», «трал» он и так знал, но у рыбаков были темы и позаковыристей. Так, например, выяснилось, что неожиданно для всех ученых и промысловиков в Черном море откуда-то появилась крупная ставрида. Ловить её было тяжело, ставрида — рыба умная и быстрая. Правда, Яша её не застал, она так же внезапно и пропала, став легендой.

Наследник фотобизнеса фактически стал юнгой, он чистил пепельницы, обогатив свою лексику поговоркой «Кто бычков не курил, жизни не поймет» и беспрерывно заваривал команде крепкий и очень сладкий чай, фактически чифир. Сахар постоянно заканчивался, и Яша ежедневно за это выгребал. Заливая кипяток в окаменевшую изнутри сахарницу, он потирал прибитый боцманским подсрачником кобчик и делал зарубки в памяти — сахара и чая надо брать побольше. И т.д, и т.п.

В день Икс Яша собрал рюкзак «Ермак» с едой, водой и одеждой, не забыв фотографию Капабланки с гаремом, и по-тихому пронес его на борт. Выйдя куда-то далеко в море, «Шляпа» стала рядом со стаей дельфинов. Грыша Рубель с радостным гиканьем нырнул к святым водоплавающим, остальная команда чего-то там работала на корме, а сосредоточенный Яша пошел в гальюн хезать.

В районе унитаза обнаружилась половинка журнала «Зарубежная фантастика» за хер его знает какой год. Яша уселся поудобнее, вошел в резонанс с покачиванием «Шляпы» на волнах и на нервной почве приступил к чтению. Как и следовало ожидать, действие происходило в далёком будущем, рассказ был про то, как один штымп пытался покончить с собой. Типа общество запрещало наплевательски к себе относиться, в машинах заставляли пристёгиваться (по мнению Яттти — полная хрень, как, например, пристёгиваться в папиной двадцать первой Волге, если там ремней принципиально нет и не предвидится) и всё такое прочее.

Писатель подробно рассусолил эту тему: ремни, надувные мешки, тормозящие системы, лазерные полосы и специальные блокираторы, чтобы пьяными не садились за руль. Типа разбиться почти невозможно. А главный герой, Джон Мэллоу, как выяснилось, состоял в тайной организации, которая раз в неделю организовывала аварии, в которых по очереди принципиально погибали её члены. И каждую неделю — новая хитрость, как обойти системы безопасности: весь мир, типа, по телеку следит, получится ли у них на этот раз. Кроме машин автор был завёрнут ещё на телефонах и собаках. У него были описаны радиовидеотелефоны. За такое неправдоподобие Яша даже обиделся — да не будет такого: ведь всё на свете выдумывают мужики, а с такими телефонами бабы будут постоянно следить за собственными супругами. Никто в здравом уме такого не придумает.

Про собак в рассказе была другая хрень — их там усыпляли в анабиоз, чтобы жили как люди, по восемьдесят лет. Собаки у них просыпались два раза в год по месяцу, а остальные десять были в отключке. Джон Мэллоу как раз решил разбиться вместе со своей верной овчаркой Карой, когда произошли одновременно два пренеприятнейших события: полжурнала закончилось (Яша как раз в этот момент подумал, что журнал в сортире был капитанский, а, значит, Левченко человек образованный и раввином прозвал Яшу из-за фильма), а «Шляпа» разорвалась пополам.

До последнего дня Яша так и не узнал, что именно тогда произошло. Грыша на следствии говорил, что Левченко частенько заходил на ловлю в запретрайоны, но Рубель в навигации не петрил и не знал, где именно они тогда находились. Наверное, пока Грыша купался с дельфинами, а Яша хезал под рассказ из «Зарубежной Фантастики», Левченко потянул трал и зацепил под шум вокзала старую мину или глубинную бомбу. Вообще-то в таких случаях полагалось бросать сеть, но кто ж её отрежет, когда план не сдан. Так это или нет, но старая «Шляпа» прекратила своё существование жестко, вдребезги и навзничь, унеся жизни восьми человек. Грыша выжил благодаря дельфинам, он далеко отплыл от судна, а Яшу выбросило метров на сто в сторону, видать, не судьба была ему взорваться тем утром. Его, конечно, изрядно подряпало при взрыве, но Рубель был парень крепкий. Он грёб на куске борта почти сутки, большую часть которых Яша провел в спасительном забытьи.

Они выплыли к следующему утру на Маяке и до следующего Нового года провалялись в больничке (обычной, не психушке). Следователь первое время приходил каждый день, но потом папа Марк, снова воспылавший отцовской любовью, послал его на хер, чтобы не тревожил сына и не пил остатки крови славной династии Демирских. Самое удивительное, что комитетчик действительно отканал в сторону, что окончательно и бесповоротно убедило Яшу, что блатнее родного папы в этом мире нет никого.

Через четыре года обожаемый Марком Ефимовичем Союз Советских Социалистических Республик окончательно навернулся. Настало новое время, в котором всем стало ещё хуже, а очень некоторым — гораздо лучше. Яша, понятно дело, шахматы забросил — благодаря папиным связям он сделал быструю карьеру, став одним из самых известных городских бригадиров (примечание переводчика: руководитель организованной преступной группировки). Бабушка Роза с Пляжного так и не переехала, но Яша выкупил две соседних комнаты у Рубеля и четы Бойко. Бабуля зажила, как царица, и говорила соседкам, что внучек теперь стал «начальник всех кооперативов».

Блатная жизнь нелёгкая, но интересная. Яшу настигла вторая мина, его взорвали в девяносто четвертом, у ворот собственного трёхэтажного дома из облицованного ракушечника, в любимой красной экспортной девяносто третьей «Ладе» (примечание переводчика: девяносто третья отличалась от обычной девятки тем, что у неё «длинное крыло»). Его похоронили на Центральном кладбище, на центральной же алее, а памятник поставили знатный — Яша в полный рост стояли улыбался, облокотившись на любимую машину. Марк Ефимович страшно отомстил — одного из убийц положили под утренний «Первый» трамвай на Майнаках (примечание переводчика: в Евпатории было всего четыре маршрута раритетного красного чешского одноколейного трамвая, а Майнаки — лиман), двое других сгинули без вести. В те годы бригадные пропадали десятками и никто их особенно и не искал. Потому как не до того было.