Секретный дневник русского олигарха - Саша Нерозина

Прошло ещё почти полчаса, и наконец я увидела мою посыльную; она зашла в кафе и направилась прямиком в сторону женского туалета, у дверей которого она незаметно засунула за радиатор предназначенный для меня пакет. Я подождала ещё минут десять, неторопливо попивая кофе и незаметно наблюдая за территорией вокруг кафе. Когда я наконец убедилась, что не вижу ничего подозрительного, я спокойно подошла к радиатору, вытащила оставленный для меня пакет, после чего покинула помещение через заднюю дверь. А уже через десять минут я была дома.

Открыв дверь, я прошла прямиком в кабинет, села за стол, с трудом сдерживая нетерпение, надела перчатки из латекса и только после этого аккуратно вскрыла пакет. Я не могла поверить своим глазам. В моих руках находилась чёрная кожаная книжка с теснённой золотом надписью имени её владельца, самого Абрама Галинского! Я раскрыла книжку и принялась рассматривать её внимательно; несомненно, это был подлинник. Наверняка только специальная экспертиза могла бы подтвердить это с достоверностью, однако у меня не было никакого сомнения, что книжка содержала рукописный текст, записанный именно Абрамом Галинским, – его секретный дневник, ключ к его тайнам. Я была по-настоящему заинтригована; в этот момент больше всего на свете мне хотелось прочитать этот дневник. Взглянув на часы, я поняла, что на это у меня не так уж много времени.

ДНЕВНИК *** 31 декабря 1989 г.

…1989 должен быть последним годом в моей жизни, не воздавшим мне за все мои заслуги. План на 1990: Продолжить начинания с приватизацией. Начинать продвигать идею об изменении законодательства о приватизации, а затем и систему приватизации ваучеров, что может занять ещё несколько лет. Реальные деньги именно там! Завязать Г и П, пусть работают. Пожертвовать ими в случае необходимости. Раскопать любой компромат на обоих. Если его будет недостаточно – состряпать. На данный момент держаться в стороне, как бы трудно это ни было. Моё время ещё не пришло. Терпение! Терпение! Терпение!..

Все хорошо знали, что Галинский был дотошным плановиком, стратегом и мастером манипуляций, а также жёстким человеком. Поэтому первая запись в его дневнике заставила меня улыбнуться. Она прекрасно демонстрировала, что Галинский определённо имел большое эго и свято верил в свое высокое предназначение. Молва слыла, что в течение своей многолетней карьеры и политического роста Галинский с помощью шантажа, взяточничества и даже более крайних мер избавлялся от недругов, часть которых были его сподвижниками. Меня интересовало, кому принадлежали инициалы Г и П, и я надеялась, что получу ответ на этот вопрос в секретном дневнике. Следующие записи за 1990 год меня не особенно заинтриговали, кроме нескольких.

ДНЕВНИК *** 14 апреля 1990 г.

…Хороший шанс запустить руки в Совмин. Надо поймать MO на крюк; это мой путь внутрь…

ДНЕВНИК *** 27 мая 1990 г.

…Москва. Обед с MO. Он не так-то прост, как я думал. Сыграть на супруге. Приготовить заманчивую приманку…

ДНЕВНИК *** 21 ноября 1990 г.

…MO клюнул на мою приманку и попался в мышеловку. Он – мой…

Совет Министров зашифровывался как СовМин; это было очевидно. Но кто такой MO? Первая мысль, которая пришла мне в голову, – эти инициалы могли принадлежать Михаилу Обручину, который был важной персоной в советской политике начала 1990-х годов. Согласно сообщениям в прессе, он и Галинский в то время были довольно близки. Я тут же вспомнила этого Михаила. В то время ему должно было быть чуть больше сорока лет. Он был высокорослым, худощавым человеком с глазами навыкате, которые смотрелись весьма непропорционально по отношению к его относительно небольшому носу и маленькому заострённому подбородку.

Михаил Обручин пережил два правительства и стал довольно солидной фигурой во времена распада Советского Союза. Он был одним из инициаторов введения схемы приватизации и ваучеров, давшей возможность некоторым избранным шустрякам прибрать к рукам бывшие государственные структуры и промышленные объекты, что в одночасье сделало их миллиардерами. Так был ли это тот самый Михаил Обручин, про которого Галинский написал в своём дневнике? И если речь шла о нём, почему Галинский написал: …MO клюнул на мою приманку и попался в мышеловку. Он – мой.? Что же там произошло на самом деле?

Глава 7

MO

20 ноября 1990 г. Москва

Михаил Обручин незаметно взглянул на часы. Ещё не было и девяти вечера, а значит, до конца банкета было ещё далеко. Это празднование, проходящее в ресторане «Золотой Зал» гостиницы «Россия», в честь шестидесятилетия одного из сослуживцев Михаила из СовМина, включало помимо ужина ещё и развлекательную программу. Михаил подумал, что раньше одиннадцати вечера ему отсюда не удастся уйти. Пройдя через обрамлённый золотом зал, роскошно декорированный в белых и коричневых тонах, он проводил свою супругу Ксению от танцплощадки назад к столу, после чего извинился и отлучился в туалет. В действительности это было лишь поводом уединиться на минутку и позвонить Лене. Михаил ужасно по ней скучал. Прошло всего лишь два дня с тех пор, как он видел её в последний раз, но ему казалось, что прошла целая вечность. Недавно Михаил окончательно понял, что по-настоящему любит Лену и ему всё труднее контролировать свои чувства.

Из телефона-автомата в коридоре у входа в зал Михаил набрал домашний номер Лены, но никто не ответил. Он даже не мог представить себе, где она может находиться в такое время. Разочарованный, он оставил ей сообщение, после чего вернулся обратно в ресторан. Пройдя через пестрящую дорогими нарядами толпу танцующих в центре зала слегка подвыпивших гостей, он подошёл к Ксении, ожидавшей его за богато убранным всевозможными яствами столом.

– Все в порядке? – спросила Ксения Михаила, когда он сел с ней рядом за стол, предварительно поправив смокинг и бабочку.

– Конечно, дорогая, у меня просто разболелась голова, не более того. – Михаил коснулся своего лба, пытаясь выглядеть убедительнее.

– Неудивительно, здесь слишком громко, – сказала Ксения и, бросив раздражённый взгляд на танцующую публику, продолжила: – Я надеюсь, что ты не так плохо себя чувствуешь. Говорят, что Пугачёва будет петь, а я не хотела бы пропустить её выступление. В противном случае я сама предложила бы уйти раньше; это сборище клоунов меня просто-напросто раздражает. – Ксения коснулась рукой своих черных с проседью волос. – Я никогда раньше не видела такого скопления шлюх под одной крышей. Твои, с позволения, друзья ведут себя просто возмутительно. Позорище, да и только.

Она сердито посмотрела на мужа, будто это была его вина.

– Ну какие они мне друзья, дорогая? – ответил Михаил, нежно погладив супругу по плечу. – Я работаю и общаюсь с этими людьми, да и только. Мне самому неприятно видеть, что многие из них привели подружек вместо своих жён. Это неправильно.

– Да как же они не понимают, что являются представителями элиты нашей страны? – сказала Ксения повышенным голосом, явно не желая оставлять эту тему. – Что может подумать нормальный человек, видя всё это безобразие? Стыдно за них, в самом деле!

– Ну пожалуйста, не сердись, дорогая. Не все, к сожалению, придерживаются понятий о семейных ценностях, как мы. Что уж тут поделаешь?

– А я повторяю, что они представляют элиту нашего общества и соответственно должны отвечать за свои поступки, – твердо повторила Ксения и отряхнула рукав своего бледно-розового платья, словно демонстрируя свою брезгливость к происходящему. Она выглядела разочарованной и не желала этого скрывать.

– Ты права, дорогая, – сказал Михаил покорно; он проиграл эту бессмысленную словесную перепалку с Ксенией, как обычно. – Давай забудем о них. Важно, что ты и я – вместе и приятно проводим время. За нашим столом сидят симпатичные люди.

– Было бы намного лучше, если бы эти симпатичные люди не обсуждали за столом арестованного сегодня серийного убийцу Чикатило. У меня волосы дыбом встают от одной только мысли об этом монстре; сколько это ничтожество погубило невинных душ, – сказала Ксения с явным отвращением.

– Согласен, разговоры о Чикатило не к месту, это совершенно не застольная тема. И тем не менее, это всё же приятные люди – все семейные пары. И еда между прочим вкусная, и развлекательная программа отличная, хотя я согласен с тобой, что музыка могла бы быть потише. Ну и наконец, мы ведь с тобой сегодня тряхнули стариной и потанцевали! Когда это было в последний раз?

Михаил изо всех сил пытался поднять настроение Ксении, и в конце концов он понял, что ему это удалось, когда Ксения улыбнулась краем губ и прикоснулась к его щеке своей худощавой рукой. Михаил вздохнул с облегчением; ему было очень важно, чтобы его супруга чувствовала себя счастливой.