Когда тигр спустился с горы - Нги Во
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она потянулась за своей сумкой, понимая, что слишком разболталась. Но в сумке лежали бумажные обереги, купленные по настоянию учителя. Однако прежде, чем она отыскала их, второй сын – красавец с бровями, точно нарисованными углем, и лицом белым и миловидным, как девичье, – накрыл ладонью ее руку.
– О, почему бы тебе не помолчать – не помолчать, пока я пью за твою красоту? – спросил он, и глаза его стали совсем черными.
Дьеу сидела не шелохнувшись.
– Да, – ободряюще подхватила вторая жена, – помолчи, помолчи и останься с нами. Мы будем кормить тебя самыми любимыми твоими кушаньями, укладывать на льняные простыни и укрывать шелковыми одеялами.
– Останься с нами, – благосклонно молвила первая жена. – Помолчи, помолчи и выйди за нашего сына, ведь для ребенка от второй жены он не так уж плох, и подари нам мальчика, чтобы в этих покоях зазвенел смех.
– О, пожалуй, нет, – отозвалась Дьеу, зная, что жена и мать получится из нее хуже, чем имперский чиновник, и попыталась встать, но второй сын не отпустил ее руку. А малышка Цзя встала напротив нее, и пока Дьеу пыталась высвободиться, забросила ягоду боярышника ей в рот так быстро и решительно, что Дьеу проглотила ее, прежде чем успела опомниться.
«О-о… семена ядовиты», – мелькнула у нее смутная мысль, пока она вставала и следовала за вторым сыном в дальние комнаты дома.
Как странно, думала она, что стены в доме такой зажиточной семьи совсем потемнели и поросли плесенью, но еще удивительнее было то, что в коридорах ей пришлось то и дело отмахиваться от всевозможных насекомых и носком туфли отбрасывать с дороги червей.
– Об этом не тревожься, – сказал второй сын. – В моей комнате мягко и тепло, и если ты помолчишь, помолчишь, то сможешь остаться там навсегда.
Он открыл дверь своей спальни, и на миг Дьеу увидела там скорбную осевшую могилу, провалившуюся в середине, и со спокойствием, едва прикрывающим панику, к ней явилась мысль: «О, а я должна буду лечь сверху», а потом ее зрение затуманилось, и оказалось, что в комнате стоит только самая мягкая с виду кровать, какая когда-либо попадалась Дьеу, с длинными занавесками из прозрачной ткани, с вышитыми на них шелком…
На занавесях полагалось вышивать заклинания, отпугивающие упырей и другую нечисть, но когда Дьеу склонила голову набок, она увидела, что с заклинаниями вышивка не имеет ничего общего. Поначалу она решила, что в начертанных символах просто недостает штриха-другого – прискорбное и чреватое бедами явление, конечно, но весьма распространенное, – но потом ей стало ясно, что здесь что-то не так, что искажена вся строка, возможно, даже целая строфа, и она резко протянула руку, чтобы схватиться за прозрачную ткань.
– Погодите, эти слова мне знакомы, здесь ошибка… – начала она, но поскольку грации ей недоставало, она потянула занавеску слишком сильно, и та упала на Дьеу и на ее новоиспеченного жениха, и сразу обнаружилось, что в руках у нее истлевший, прелый хлопок, постель все-таки оказалась могилой, а сам жених…
О-о… да это же труп, это мертвый человек, и умер он уже давно, потому что волосы у него выпали, зубы вывалились, и что-то сидит в глазницах, где раньше были глаза, но я понятия не имею, что это…
Она уже хотела завизжать, как вдруг зазвонил колокол над дверью, и труп рядом снова стал молодым красавцем, благоухающим маслом камелии, но теперь она знала, что на самом деле он труп, а может, и труп, и человек. Он ободряюще улыбнулся ей.
– Это просто кто-то заглянул в гости, – объяснил он. – Не о чем беспокоиться, моя дражайшая, моя милая.
– Нам… нам надо посмотреть, кто это, – выговорила она с трудом, так сильно пересохло в горле. – Не следует нашему союзу начинаться с неуважения к гостям.
Она видела, что он колеблется, почти читала его мысли – о том, что лучше было бы просто толкнуть ее в могилу и обвить жилистыми руками, – но поняла, что для него это не игра. Если она невеста, то он жених, а не кошмар. Если она блюдет приличия, то и он должен следовать ее примеру.
Он улыбнулся, показав безупречные белые зубы, и кивнул.
– В таком случае пойдем посмотрим, кто пришел, – сказал он.
К тому времени, как они вернулись в зал пиршеств, Хо Тхи Тхао уже была там – вольготно разлеглась на месте, не так давно освобожденном Дьеу, пачкала босыми ногами чистые полы и лениво ковырялась пальцем в фазаньем мясе. Семейство Чэн сидело неподвижно, словно примерзло к местам, особенно патриарх, чье лицо выглядело так глупо, словно его вырезали из репы.
– А вот и ты, – сказала Хо Тхи Тхао. – Я зашла посмотреть, как у тебя дела.
Дьеу сделала глубокий вдох. Выбор между тигрицей и трупом мог показаться нелегким, но он, разумеется, таковым не был.
– Мне нужна помощь, – призналась она, и когда пальцы мертвого второго сына семьи Чэн сжались на ее руке, приглушенного рычания тигрицы хватило, чтобы заставить его отступить в сторону.
– Правда? – спросила тигрица. – Ни одна из оставшихся у тебя книг интересной не выглядит.
– У меня… у меня еще есть немного денег, и… несколько оберегов, которые могли бы…
– Нет, они мне ни к чему, – отказалась тигрица.
– Можешь взять мое имя, – предложила Дьеу, и тигрица сморщила нос.
– Какой в нем для меня прок?
Трупы переглянулись, и у Дьеу возникло ощущение, будто ее кожа, покрытая мурашками, пытается уползти прочь с тела. Ее передернуло.
– Можешь… забрать мои волосы, – ей вспомнилось, как поразили тигрицу черные косы жены автора «Песен вечной скорби». – Правда, мои каблуки они не обметают, но они красивы.
– Мне они больше нравятся у тебя на голове, – ответила тигрица. – Попробуй еще раз, пока мне не надоело.
Дьеу с трудом сглотнула и вдруг к ней пришла мысль. «Песни вечной скорби» она утратила, но это была ее любимая книга, она сохранилась в ее памяти и в сердце.
– Из самой глубины Желтого источника[1] я взываю к тебе, дорогой мой супруг…
– Я же здесь, – удивленно подал голос второй сын Чэна, и тигрица рыкнула:
– Тебя никто не спрашивал.
– Мои глаза вечно открыты, мой рот вечно пуст, и всегда моя душа будет тянуться к тебе. В земле мертвых есть лишь черные дрозды, и я посылаю одного из них к тебе в надежде, что ты еще помнишь меня. Зажги мне курительную свечу, и пока она горит, позволь мне вновь посидеть в комнате возле твоей спальни. Пока она не погаснет…
– Позволь мне остаться и быть ради тебя, – заключила тигрица, потом встала и прогнала прочь призраков дома Чэн.
– О! – широко раскрыв глаза, воскликнула Синь Кам. – О, вот это мне нравится! Повтори
