Когда поёт соловей… - Светлана Андреевна Демченко

взяла в руки статуэтку, и мне причудилась моя Танюша, она частенько её вертела в руках… Ну, как? мир? Помнишь, как у поэта:

"Мы не лукавили с тобой.

Мы просто шли.

У нас нет и зернышка

Неправды за собой".

Марина Львовна постепенно успокоилась, засобиралась уходить.

– Не поминай лихом,– как-то неожиданно на прощание вырвалось у Ивана Мефодиевича.

Нечто тревожное и зловещее промелькнуло в её сознании, но тут же мгновенно это впечатление выветрилось.

Марина Львовна проснулась, а в ушах все еще звучало это «Не поминай лихом». Оно сейчас утром захватывало её столь властно, что должно было проистекать от какой-нибудь скрытой и веской причины. Она это чувствовала. Переживала. Будто какая-то злая сила намеренно ставила её в неясное положение, чтобы взвалить на её душу неизъяснимый грех.

– Алексей,– обуреваемая этими тяжёлыми думами, обратилась к мужу,– ты знаешь,– всю ночь разговаривала с Иваном Мефодиевичем. Просто целый сюжет приснился. Женихался всю ночь. Уж не случилось ли чего с ним?

– А ты как с ним вчера рассталась? Он был здоров?

– Не жаловался. Но был раздражён. Мы маленько повздорили, не поняли друг друга. Сегодня вечер у Басина. Увидимся. А пока позвонить надо.

Марина Львовна привычно набрала знакомый номер. Никто не ответил. "Наверное, мобилку забыл",– промелькнула мысль.

Позвонила на квартирный стационарный. Раздался голос Андрея – старшего сына Ивана Мефодиевича.

– Мариночка Львовна, боялся слишком рано вас тревожить. Я только полчаса, как прилетел. Беда у нас. В пять утра папино сердце остановилось. Он ещё успел позвать соседей. Скорая не помогла. Приезжайте.

Марина Львовна не поверила своим ушам. "Иван Мефодиевич, что же вы так? даже не попрощались с нами или попрощались?" – в растерянности мысленно не то обращалась к другу, не то корила себя, напрочь расстроенная печальным известием.

После похорон близкие попросили Марину Львовну задержаться. Андрей пригласил ее в рабочий кабинет отца.

– Вот посмотрите, здесь дата стоит и время. Отец ночью работал. А утром его не стало.

Женщина посмотрела на протянутый Андреем лист бумаги, на котором знакомым аккуратным почерком было выведено название: "Я бы на тебе женился…" и чуть ниже – "Невыдуманный сюжет".

На мгновение, коснувшись пальцами лба, она почувствовала слабость в ногах, присела.

Далее шел текст на пяти листах… Она бессознательно вначале скомкала прочитанный первый, затем второй, третий; остановившись, ближе придвинулась к столу, упёршись лбом в лежащие на нём ещё непрочитанные две страницы, и без конца повторяла:

– Этого не может быть. Этого не может быть.

– Что с Вами? Вам плохо?

– Нет, нет. Андрюша, это невероятно, но я знакома с этим сюжетом, знаю содержание…

Ей было известно о привычке Ивана Мефодиевича переплавлять всё пережитое в свои произведения. Это на самом деле было реальным выходом избытка впечатлений и нередко заменяло общение, живую связь с людьми, но чтобы так?! Он писал, а в это же время в её сне шёл спектакль по создаваемому им сценарию.

Невероятно, но так произошло. «Если честно, нет у меня ни малейшего интереса ни к метемпсихозу, ни к духам, ни к посланиям насекомых, ни к телепатии, ни к концу света. Это совсем не значит, что я во все это нисколько не верю. Я даже считаю – пусть будет, раз есть. Лишь бы не касалось меня лично. И все же немногочисленные таинственные явления время от времени оставляют след даже в моей скромной жизни»– писал Харука Мураками.

Вот и в жизни Марины Львовны этот сюжет оставил такой же след.

*

Проводив гостью до лифта, Евгения возвратилась в кабинет. «Что там за тема у нас вызревает? Ах, да, молодёжь и наркотики. Как её изложить? Что, если соединить с рассказом о маках?»

Перед ней уже настойчиво маячила эта цель.

Отдав нужные распоряжения, редактор заторопилась домой, в свою уютную домашнюю творческую лабораторию. Ей казалось, что «маковая» идея не позволяет ей мешкать; зависла где-то глубоко в мозгу, упаковав себя в невидимые прозрачные извилины, наполненные стонущей и беснующейся оравой наркоманов, вопящих о спасении и помощи. Может, её маки хоть кого-то остановят, помогут?

Демченко С.А. Маки

10

Судьбоносные маки

Маки, самые что ни на есть – пламенеющие, судьбоносные.

На этот раз в саду их приветствовали прежде всего полыхающие под лучами июньского солнца крупные рубиновые маки.

– Не стоит так восхищаться,– увещевала правнучку Нина Ивановна.

– Но почему? Посмотри на них. Какие удивительные, ажурные и нежные линии цельных лепестков!..

– А цвет тебе ничего не напоминает?

– Цвет? Алый, похожий на румянец стесняющейся девушки. Цвет пламени… А что?

– Его сила огненная, но вместе с тем и аллегорическая, провидящая. В нем сосредоточены не только теплота и радость лета. В трагические минуты мак напоминает еще и каплю крови. Не находишь?

– Мало ли какой цветок имеет красную окраску и что же,– всех их надо ассоциировать с кровью?

– Не совсем, не сам по себе цветок, а его свойства, возможности…

Заинтересовавшись таким поворотом разговора и зная свою прабабку, привыкшую наделять все живое какой-то, только ей понятной, символикой и силой, Маша очередным своим вопросом склонила собеседницу к более пространным рассуждениям.

– Бабуль, а ты что-то интересное знаешь о маках?

– Знаю и немало. Эти цветы для меня судьбоносные, связанные с радостью и печалью, ибо у них есть грани и добра и зла. А вообще вся их история полна таинства и магического очарования. Издавна считается, что маки как бы фиксируют границы реального и потустороннего миров, сна и смерти.

– Не понимаю. Такая красота и вдруг "смерть". Объясни.

Нина Ивановна задумалась. Мысленно перед ней проплывали доселе не забытые картины ее детства и юности, вытянутые из глубин памяти этим серьезно проявленным интересом правнучки.

Вот они с матерью и годовалым братиком идут пшеничным полем, хаотично усеянным группками пышных кумачевых маков. Эти пестрые островки хулиганисто разбежались вдоль и поперек золотящейся, накрытой руками неутомимых хлеборобов, земной скатерти.

При приближении к цветам можно было заметить прочные стебли, рассечённо-пёристые листья из волосисто-щетинистым сизовато-салатовым опушением.

С виду королевские, горделивые цветки на прочных высоких цветоносах распространяли вокруг свою неиссякаемую энергию цветения с таким неописуемым наслаждением, что это создавало редчайшее, непередаваемое словами, природное зрелище.

– Доченька, погодь чуток, что-то братик твой не спокоен. Покормлю его.

Но и после этого малыш продолжал капризничать и хныкать.

– Да что же это с тобой!? Не возвращаться же домой. Постой, сейчас я успокою тебя…

Мать вытащила из незаметного кармана блузы "дурачка"