Трудоголик - Андрей Валерьевич Скоробогатов

— Птиц⁈ Гусеницы птиц⁈

— Ага. Сейчас у нас будет шикарный шашлык.

Тушки оказались очень питательными, с хрустящей корочкой, хотя и странноватыми по вкусу и фактуре — что-то среднее между кальмаром и куриным филе. Собрались быстро, затем распотрошили мешки бандюганов. Там оказался запас монет, табакерка, разная рухлядь, неожиданно, черно-белые не вполне пристойные фотокарточки каких-то четырёхруких девиц — совсем не то, что ожидаешь увидеть, и разные съестные запасы — в основном, вяленое мясо. Ещё там обнаружилась кожаная куртка с двумя лишними рукавами, которую я забрал себе, втиснув руки в рукава поменьше, а большие завязал на спине. Энтон также предложил поделиться бельём, чтобы было комфортнее ехать — я побрезговал и отказался.

И пожалел. В снаряжении предусматривался специальный страховочный ремень, но когда двинулись в путь, я понял, что он мало помогает. При каждом удобном случае пятая точка елозила по тростниковой скамье, что, учитывая отсутствие белья, было, мягко скажем, не очень комфортно.

Голубые и фиолетовые ёлки мелькали за бортом, броненосец поворкивал, периодически останавливаясь у особо вкусной веточки и разом смахивая с неё длинным языком все листья с букашками. Двигались, впрочем, достаточно быстро.

Солнце виднелось впереди, висело низко. Однажды нам перекрыло солнце чья-то большая тень, я прищурился, пытаясь разглядеть кого-то в небе, но не смог.

Мы с Энтоном сидели по одну сторону, а Рюрик, держащий вожди — по другую. Снова накатила уже знакомая ломка трудоголика с зависимостью от соцсетей и прочих активностей. Чтобы как-то развеяться, я продолжал генерировать и засыпать Энтона запросами.

— Здесь, на планете, много государств?

— Штук двадцать, не считал. Ну — и смотря что считать государствами! Если кланы гмоннийские на полуострове считать — то под сотню набежит. В основном — какие-то бывшие колонии непонятные.

— А народу много? Население?

— Всего — миллионов триста, наверное.

Я прикинул — планета, вроде бы, почти как земля, если смотреть на силу тяжести. Век — двадцать седьмой, или какой там. Что-то не сходилось.

— Мало что-то. Ты же говорил — империи какие-то древние, не?

— Да тут половина планеты — под ледниками! Мы сейчас на уровне тропика. Длинный океан на экваторе, вот все по его берегам и сидят. А больше всего — форсти, лесовиков, да.

— Это чего? Как выглядят?

— Они как скра, четырёхрукие, только миниатюрные и посимпатичней. Сидят себе по лесам, грибы свои едят. Да, не обижайся, Рюрик!

— Хэ, посимпатичнее лесовики, — промычал наш ямщик. — Знаешь, Станнис, как мы зовём гмонни и люди? Как с наш язык переводится? Дословно — «инвалид двурукий», вот как. Гмонни — «Старые двурукие инвалиды», люди — новые.

— Эх, был бы планшет — я бы показал… А, кстати! Видел же те похабные фото в мешках у бандюганов? Вот — это лесовики. Ну, правда — у них девушки почти как у нас, только зелёные. И рук побольше.

— А вообще людей много? На планете.

— Мало! Миллионов пятнадцать. Гмонни повырезали всех в ходе первых войн. Сейчас, вроде бы, поутихли. Да, наших и высаживалось тут только пара ковчегов. Один с Рутеи, самый древний, один откуда-то с Хайеллы — полторы сотни лет назад.

Рюрик принялся выбивать ритм на каком-то тамбурине и напевать что-то под нос. Похоже, сломанная лютня была не единственным его инструментом. Я продолжал доводить Энтона вопросами:

— Расскажи, что ещё ты о Первых знаешь. Кто они, откуда?

Мой спутник развернул знакомую карту Евразии и части Африки с большой дугой.

— Ну, в общем, как мне один мой знакомый рассказывал, почти все обнаруженные Первые Сеяные были вот отсюда, — тут Энтон провёл рукой по территории России и Украины. — Пара отсюда — средиземноморье, я запомнил, пара южнее, как отец у Халиба. И ещё — мужиков оказалось больше, чем женщин. Среди выявленных. И поэтому около десятка не вошедших в круг Сеяных они после обнаружения засунули вот в такие камеры. Тебя — одним из первых засунули, получается. А потом перевозили с места на место, с планеты на планету. Прятали. Вот, я тебя нашёл, и… разбудил, да!

— Слушай, а дай шпаргалку ту с заклинаниями? Неплохо бы поучить.

— Шпарга… Что? А, ты про бумагу.

Первое, что я попытался сделать, когда Энтон достал инструкцию — сунуть руку в карман, чтобы достать мобильник и сфоткать. Да, от старых рефлексов, похоже, долго придётся избавляться, подумалось мне. С другой стороны, некоторые коллеги платили немалые деньги за какие-то мутные программы, чтобы излечиться от смартфонной и сетевой зависимости — а тут такая возможность! Учил я недолго, запомнив только пять фраз. Уже используемые проверку оставшейся маны, вызов соединения, перемещение предмета, а также достаточно забавный Алгоритм «вызов воды в стакане» и крайне нужный «перевести разговор» — правда, не совсем понял, как последним пользоваться. Вскоре Энтон оторвал меня от зубрёжки:

— О, вот мы и на деревеньку вышли.

Мы спустились с горы по тропинке и приблизились к окруженному частоколом поселению. За забором виднелись длинные приземистые строения и три — с остроконечными блестящими крышами, рядом с которыми виднелись приличной высоты скульптуры. Значит, тоже не человеческая деревня, гмонни. Какое-то легкое чувство тревоги шевельнулось в душе.

— Рюрик, а нам обязательно мимо проходить? — спросил я.

В подтверждение моих слов Энтон прямо на ходу сиганул вниз, под лавку, и крикнул:

— Ложись! Стреляют!

Стреляли, как я успел заметить, скатываясь кубарем с шипастого бока, из огнестрела, с небольшой вышки, расположенной над оградой.

Наш броненосец мигом просёк ситуацию, но сразу сворачиваться в шар, как он это делал, не стал. Согнулся дугой, оставив просвет, куда мигом нырнул Энтон, а я — вслед за ним.

Секундой спустя Энтон Четыре Лапы свернулся в клубок. Я оказался в полной темноте, прижатый к земле с одной стороны, а с трёх других сторон прикрытый животом, лапами и шумно дышащей и грубовато пахнущей мордой броненосца.

— Тебе-то зачем!