Лунатики - Инна Тронина

– Мне интересно, каким был в жизни Серёжа, – тихо сказал Квинт.

Гусева не поверила своим ушам – столько неподдельного сожаления было в голосе беседующего с ней следователя. Он назвал внука не гражданином Гусевым, даже не Сергеем, а Серёжей! Больше ей ничего не было нужно – только вот такое тёплое, живое участие.

– Вы ведь вырастили его, я знаю.

Вера Фёдоровна мгновенно забыла о том, где находится, что произошло с ней и с внуком. Теперь она не боялась будущего, а вся ушла в прошлое. Говорила, говорила без остановки, и рябь морщин оживляла ещё совсем недавно маскообразное лицо. Блестели ровные вставные зубы, а глаза вдруг стали голубыми. Бабушка с внуком были очень похожи – Квинт это заметил. До того времени, как поседела, Вера Фёдоровна, вероятно, была пепельной блондинкой.

Квинт постоянно кивал, слушая. У него даже заболела шея. Пот тёк по лицу, но он не решался достал платок и промокнуть лоб. Гусева могла сбиться, замкнуться, оборвать нить беседы.

Едкие струйки ползли по щекам Квинта. Он включил кондиционер. Вера Фёдоровна уже не дрожала от холода. Маленькие, изящные пуговки, пришитые попарно, блестели на её платье – под неглубоким каре. Бабушка говорила о внуке взахлёб, очень подробно, и прекрасные её глаза то и дело наливались слезами.

Квинт понимал, чувствовал кожей, что Гусева так до конца и не верит в то, что случилось на мансарде. Повествуя о Сергее, она не забывала ни единой мелочи. Внук носил дорогие часы, ручку «Паркер», сотовый телефон, обувь марки «Монарх». Обожал Бориса Гребенщикова и Джима Моррисона. Часто слушал из записи – особенно перед гибелью. Кроме того, недавно убили его подругу – Галину Васильевну Коробейникову.

В общих чертах, Вера Фёдоровна обрисовала проблемы внука. Квинт слушал очень внимательно, но пока ничего записывал. Можно свериться с предыдущими протоколами – главное сейчас не это. Хорошо, что пока никто не знает о возвращении Квинта из отпуска. Но радоваться рано – через час всё станет известно. Весть разнесётся по этажам. Немедленно загудят оба телефона, а в двери кабинета примутся стучать – кто тихо, кто громко.

У следователей кончаются мыслимые и немыслимые сроки, дела стоят, а прокуроры и прочее начальство требуют результатов. Факты собраны, свидетели, подозреваемые и прочие причастные допрошены. А вот вывод никак не сделать, целостной картины не составить. Евгений Михайлович много раз зарекался не выполнять чужую работу. Но точно так же, как его друг Ронин, не мог отказать. Весь делали общее дело. Если Квинт поможет «закрыть» лишнего злодея, то рад будет не только спасённый от взыскания коллега.

– Галина Васильевна Коробейникова? – переспросил Квинт.

Гусева с готовностью кивнула. Нужно проверить, что за штучка, хоть её уже нет в живых.

– Вы считаете, что её ликвидировали по причине конфликта с той фирмой, что снимала у магазина помещения? Или Сергей предполагал, что могут быть другие варианты? Вы говорили с ним на эту тему?

– Серёжа терялся в догадках. Могло ведь случиться и так, и этак. Они с Галей договорились – в дела друг друга не лезть, если кто-то специально не попросит помощи…

Вера Фёдоровна говорила теперь чётко, раздельно, как строгая учительница.

– Когда Галина попала в затруднительное положение, и фирма перестала платить за аренду помещения, отказалась выполнять условия договора, потребовалась Серёжина поддержка.

– Внук не упоминал о каких-либо угрозах в связи с тяжбой относительно выплат по договору?

Квинт убрал посуду, взял из стакана гелевую чёрную ручку и принялся писать протокол. Гусева, слегка задыхаясь, теребила пальцами жилистое горло, пытаясь восстановить в памяти каждое слово Сергея. Солнце ушло с той стороны, куда смотрели окна кабинета, и стало чуть легче.

– Один раз предупредил, что у него могут быть огромные неприятности. Я должна быть готова. – Вера Фёдоровна разглаживала платье на коленях.

В глаза следователя она сейчас не смотрела. Но Квинт знал – задержанная говорит правду. Он умел улавливать интонации голоса, различать оттенки речи, наблюдать не только за взглядом, но и за поведением человека в целом. Так было даже лучше.

– Знакомый Сергея, который служил в Афганистане, убил двух человек с той стороны. Это были сожитель директрисы задолжавшего магазина и его приятель-бандит. Серёжа понял, что ему будут мстить, понимаете? Он боялся, что дело кончится арестом. «Афганца»-то забрали в изолятор, а Серёжу посадили под подписку о невыезде. О, господи! – Гусева снова разрыдалась. – Я так боялась, а сделать ничего не могла… Старая, больная, связей никаких. Подруги давно на пенсии. Да и какой от них прок? В милицию не обратишься – сам вроде как преступник. К бандитам не пойдёшь – их человека твой приятель убил. И Галю застрелили… Серёжа вовсе сон потерял. Знал, что будет следующим. Курил много, кофе пил. Не спал несколько ночей подряд…

Гусева жалко улыбнулась, но губы её дрожали.

– А именно тогда, когда всё случилось, спал, как сурок! Нет бы меня за руку схватить, дуру сумасшедшую! Он бы со мной двумя пальцами справился. Достаточно было окликнуть, и я бы проснулась. Вот как бывает, если судьба! – Гусева помотала головой. – Не могу больше говорить – так всё ужасно…

– Вера Фёдоровна, давайте закончим. Я сам сочувствую и всё понимаю. Но я поставлен государством на эту должность, чтобы разбираться, а не просто утешать. Вникните и в моё положение тоже. Постарайтесь вспомнить, не называл ли внук группировку, к которой принадлежал убитый бандит.

Гусева его разочаровала:

– Ой, что вы! Я в таких делах полный профан. И внука просила ни о чём криминальном при мне не говорить. Я так боялась всегда этих вещей! Да и он и сам бы не стал.

Вера Фёдоровна испугалась, думая, что её хотят уличить в связах с «братками». Квинту же и в голову такое не приходило.

– Внук сказал, что попал в пиковое положение. И потому может погибнуть. А вы не встречались с такими случаями? Наверное, как опытный юрист, много чего повидали!

Взгляд Гусевой теперь бы настырным, даже злым.

– Чего именно? – не понял Квинт.

– Вам не попадались лунатики-убийцы? Когда человек убивает своего родственники, сам того не желая, находясь в сонном состоянии? Я искренна, как перед Богом! Не хотела убивать Серёжу, и вообще не способна на это. У нас и в роду никто никого не убивал. И Серёжка добрым был, только притворялся суровым. Мальчики боятся показать свою слабость…

Вера Фёдоровна опять с мольбой посмотрела на Квинта.

– Но вы – не лунатик. Нигде этот диагноз не зафиксирован.

– Не зафиксирован. Но это не знает, что я здорова!

Гусева тараторила, размахивая руками, тяжело, часто дыша. Квинт про себя решил, что скоро придётся вызывать врача. У задержанной гипертонический криз, нужно срочно снижать давление. А у него ни таблеток, ни ампул под рукой.

– У меня была черепно-мозговая травма. Меня зимой сбила машина. Я говорила предыдущему следователю, Юрия Степановичу… Он записал эти показания, но внимания, похоже, не обратил. Меня часто обследовали, снимали энцефалограмму. Евгений Михайлович, болезнь могла дремать. А после травмы внезапно обостриться…

– Появились характерные признаки? – вскинулся Квинт. – Отмечались случаи снохождения? Приходили в голову странные мысли, в том числе и насчёт внука? Не обязательно об убийстве. Сергей мог вас раздражать – по самым разным причинам. Впутался в тёмную история, связался с не симпатичной вам женщиной, ещё что-то натворил… У вас были конфликты с внуком? Обратите внимание на размолвки, произошедшие в последнее время.

– У нас не было размолвок, – твёрдо ответила Гусева. – Я не считала себя вправе воспитывать взрослого мужчину. Хотя Галина, не тем будь помянута, действительно восторга не вызывала. Но Серёжа имел право встречаться с той женщиной, с которой хотел. Он не потерпел бы вмешательства посторонних – пусть даже родной бабушки. Я и сыну не указывала, на ком ему жениться, с кем спать. Пусть их промахи на их совести и остаются. Серёжины неприятности в бизнесе вызывали у меня скорее сочувствие, чем злость. Толкнуть падающего и чужие могут – это не фокус. А вот родные, наоборот, должны жалеть человека, укреплять его силы, здоровье. Утешать, вселять надежду на лучшее. Ведь правда? У Сергея было достаточно конкурентов, да и просто врагов для того, чтобы позлорадствовать. И я им здесь – не помощница. Юноша и так переживает. Для чего травить ему душу? Я ни в чём Сергея не упрекала, даже мысленно. Скорее, я винила его непутёвых родителей, включая и себя. Ведь такого отца, каким оказался Александр, я сама воспитала…

– Назовите имена тех, кто, по-вашему, желал зла Сергею. Хотя бы одного. Гарантирую полную конфиденциальность.

Квинт решил, вернувшись домой, ещё раз проштудировать литературу по сомнамбулизму.

– Он не называл имён. Просто говорил, что есть враги…