Лунатики - Инна Тронина

В тот вечер, нежась в прохладной солёной воде, Квинт продолжал думать над этим делом. Если всё было так, как сказал Шавров, наиболее правдоподобная версия высказана. Если же тот свидетель – лицо заинтересованное, и помог бабушке умереть, тогда картина другая. Может быть, и вешалась-то, испытывая давление с его стороны? А потом он бросился в милицию, сообщил, что в Янтарном на вилле – два трупа.

Тогда, получается. Квинт направил следствие по ложному пути. У него нет всей информации, а без неё работать очень трудно. Да это и не Валькина забота. Пусть они там, в Ростове, сами репу чешут. А нам бы со своими дубарями разобраться. Чего доброго, опять отзовут из отпуска. И точно – как в воду глядел…

Перевернувшись на спину, Квинт покачивался на волнах. Он видел ночное небо, невообразимо далёкие звёзды. Смотрел вверх жадно, облизывая губы, словно хотел запомнить в подробностях этот нетронутый покой, сонную тишину, вытянувшиеся вверх тополя за Валькиной дачей. Ту самую осыпающуюся тропку, что вела к дому от залива. Не верил он в долгое счастье, в уютный покой.

Представлял, как Валька включил свет на кухне, вымыл руки, достал из ящика стола нож и вилку. Потом открыл кастрюльки, вывернул их содержимое на тарелку и сел ужинать. Евгению есть не хотелось. Он жалел, что не может провести здесь всю ночь. Придётся возвращаться в духоту спальни, распахивать окно настежь и укладываться поверх одеяла. Опять придётся до утра ворочаться, вспоминая все эти трупы, мысленно листая папки с делами. И что людям не живётся, когда мир так прекрасен?…

Квинт не ошибся в своих предположениях. Через день из Москвы в Таганрог привёл факс – на имя подполковника Шаврова, для следователя Квинта. В первом послании суть дела Гусевых была изложена очень скупо. Но Евгений Михайлович вспылил не на шутку. Что они в Москве, белены объелись?! Ладно, в Таганроге народ неискушённый, а уж там-то…

То убийство уголовника-сына старухой матерью преподносят, как невиданное и неслыханное преступление. Теперь вот бабка прикончила внука-предпринимателя. Здесь сюжет интереснее. Во-первых, ей это попросту невыгодно. Во-вторых, она заявляет, что процесс убийства видела во сне. А утром оказалось, что внук действительно зарезан.

Приснилось ли что-то подобное перед убийством гражданке Кисельчук, никто никогда не узнает. Разве что медиума можно привлечь, но показания старушки с того света суд не учтёт. Жуя ранний помидор, выращенный женой Шаврова в собственной теплице, Квинт вспоминал вечер у моря. Надо было, конечно, прислушаться к Валькиным словам. Но кабы знать, где упасть… Всех слушать – череп треснет.

А вот теперь, когда нужно сравнить две эти истории, имевшие место под Москвой и под Ростовом, Вальки рядом нет. Он убыл на две недели в Краснодар. А вернуться может и позже – так считает жена Анна. Чёрт побери, Краснодар не так уж далеко, но всё равно съездить туда не получится. Лучше позвонить другу уже из Москвы и попросить поднять дело Кисельчуков. А потом прислать материалы с оказией или с курьером. Никакой открытый текст здесь не пойдёт.

Может быть, Валентин и сам вырвется в Москву. Он у Квинтов жил подолгу – когда надоедала общага. И потом, когда Валька вернулся к себе в Таганрог, никогда не отговаривались дороговизной билетов, нехваткой времени. Всегда встречались, если случалось прибавление в семействе. Бывало, что и отпуска проводили вместе. Тогда у Валентина ещё не было этой самой дачи – она только строилась.

Конечно, кредит Вальке придётся отдавать с процентами. А Евгений помочь ему ничем не может – денег и так в обрез. Одни Маринкины репетиторы в копеечку вылетают. Да ещё и взятку нужно давать, иначе срежут на вступительных экзаменах за милую душу, и ничего потом не докажешь. Валька, правда, и не набивался. Уверял, что выкрутится сам, и Анькины родители помогут. Они торгуют на базаре – черешней, абрикосами и персиками.

Кроме того, Валентин собирался загонять свою «восьмёрку», мотоцикл тестя и ещё кучу всякого добра. Семья мечтала о коттедже много лет, и ради достижения цели была готова на любые жертвы. Все разговоры Шавровы вели преимущественно на одну тему: о доме, саде, семенах и удобрениях.

В аэропорту Евгений провожали Анна и Валентин Шавров-младший. Глава семьи накануне позвонил из Краснодара. Он сокрушался, извинялся, но никак не мог отложить мероприятия по задержанию сбытчиков фальшивых долларов. Спасаясь от преследования, они совершили в Таганроге убийство, а вот теперь их заметили в Краснодаре.

Естественно, Евгений не стал напоминать другу про Кисельчуков. Рядом стояли Анна со старшим сыном, да и Краснодаре Валька мог быть не один. Анна обещала передать мужу, чтобы тот, по прибытии, немедленно позвонил Евгению домой. А до тех пор надо вспомнить всё, что говорил Валентин на пляже и сопоставить данные с делом Гусевых.

Итак, московская трагедия произошла в ночь на тринадцатое мая, ростовская – вечером четырнадцатого. В одном случае убийца осталась в живых, в другом – совершила суицид. По своей инициативе или нет, неизвестно. Допустим, что по своей. Если шулера Кисельчука, который всю жизнь трепал матери нервы, было за что убить, то молодого человека Гусева, напротив, нужно было беречь, как зеницу ока. Конечно, его мог прикончить киллер, как это заведено у подобной публики. Но чтобы любящая бабушка?…

Она сразу созналась в содеянном. Уверяет, что не принимала ни алкоголь, ни наркотики. А вот лекарства пила – в тех дозах, что назначил врач. Она постоянно просит объяснить, возможно ли такое в принципе. То и дело просит консультации у психиатра. Каждому новому человеку докладывает всё, в деталях. А потом требовательно смотрит в глаза, умоляя раскрыть эту тайну.

Честно говорит, что жить без внука не будет. Выберет себе самую страшную смерть, как только представится возможность. Тюремного заключения она боится лишь потому, что в неволе труднее будет осуществить задуманное. А уж в психушке и вовсе руки не наложишь. Там ведь нет дверей, и за больными всё время следят. На окнах решётки, смирительные рубашки, мучения после уколов. Но Вера Фёдоровна готова и на это. Жить для неё сейчас куда труднее, чем умереть. Она готова принять любое наказание, но сначала хочет узнать свой диагноз, находясь в здравом уме и твёрдой памяти. То же самое желал узнать и Евгений Квинт.

В аэропорту следователя должна ждать машина. По желанию, его могли отвезти или домой, или в Управление. Квинт чаще выбирал второе. Вот и сейчас он не мог дождаться, когда самолёт сядет, и можно будет получить багаж. Прямо с дорожной сумкой он отправится на службу и попросит привести Веру Фёдоровну Гусеву. Евгению не терпелось познакомиться с этой странной женщиной.

Выйдет ли у них полноценный разговор? Или всё сведётся к коротким вопросам-ответам? Совместимость следователя и подследственного невероятно важна. Квинт всегда ставил её на первое место. Если всё будет хорошо, женщина расскажет намного больше, чем могла бы. Нужно к ней внимательнее присмотреться, потому что дело-то может обстоять совсем иначе.

Гусева ведь и наврать способна с три короба. Внука убила сознательно, но не по своей воле. Запугали её, например, или как-то иначе заинтересовали. И велели всё валить на старческий маразм. Правда, на семьдесят первом году жизни рановато впадать в слабоумие. Всякое, конечно, бывает. Может случиться и так, что парня убил кто-то другой, а бабка взяла вину на себя. До встречи с ней судить трудно. Конечно, за деньги она этого делать не будет. А вот если захочет кого-то спасти…

У Веры Гусевой есть сын Александр – отец покойного Сергея. Во втором браке имеет двух дочерей. Может быть, оттуда ноги растут? Раз парень не женат, его имущество наследуют родители. И бабушка решила порадеть своему сыночку… Тьфу, зарапортовался совсем! Да и болтовня соседок над ухом мешает. Надо прекратить думать о Гусевой вплоть до встречи.

А пока заняться другими делами. Обязательно позвонить жене Татьяне – мол, долетел благополучно, но сразу еду на службу. Анне телеграмму послать, чтобы не беспокоилась. Родители на даче. Они не знают, что Евгений сейчас в воздухе. Вот и славно, а то бы за них сердце болело.

Уже видно, что и в Москве жарко, как на юге. Столица сейчас похожа на курортный город – белые дома, пыльные тополя, холмистые, прогретые солнцем пустыри – желтые от одуванчиков. Квинт помассировал пальцами веки, взглянул на табличку «Не курить». Потом на другую – «Пристегните ремни». Глаза щипало от пота, и Евгений пожалел, что уже не может вымыть лицо в туалете. Лайнер шёл на посадку. Через полминуты шасси коснулось бетонки. Следователь Квинт вернулся в Москву. Он понимал, что главные трудности ожидают его именно здесь.

Убийца сидит перед ним. Блёкло-голубые глаза, морщины на бледном лице, как пенки на молоке. Бескровные губы, прилизанные седые волосы. В ушах – маленькие сапфировые серёжки, но камни оправлены качественным золотом. На Гусевой глухое чёрное платье. Несмотря на жару, ей холодно. Сухие худые ноги – в эластичных чулках. Обута задержанная в старомодные туфли без шнурков – их всё равно отобрали бы.