Служители ада - Юлиан Шульмейстер

Уже ночь, Наталка не спит, с нетерпением ждет мужа.

Пришел, рассказывает об увиденном и услышанном, делится своими сомнениями.

— Какое «счастье» дала нам частная собственность? — рассуждает Наталка. — Не знаю, что будет, верю в справедливость, хорошую жизнь.

На следующий день Краммер примчался пораньше в Оперу, поспешил занять свое «репортерское» место в уютном пурпурно-бархатном зале. Сегодня должна решиться судьба Западной Украины, судьба его и Наталки, знакомых и незнакомых сограждан.

Народное Собрание принимает «Декларацию об установлении Советской власти в Западной Украине». Депутатские думы — народные думы запечатлены в первом законе первого за многовековую историю всенародного вече:

«Выражая единодушную волю освобожденного народа Западной Украины, следуя примеру народов Советского Союза, Украинское Народное Собрание провозглашает установление Советской власти на всей территории Западной Украины. Отныне вся власть в Западной Украине принадлежит трудящимся города и села в лице Советов депутатов трудящихся».

Краммер, как и все в этом зале, стоит, аплодирует, охвачен энтузиазмом. Ведь с сегодняшнего дня не будет проблемы работы, никто не выгонит за «неподходящую» внешность или «неподходящее» слово, не лишат жилья за то, что не так поклонился.

Во время перерыва вышел на улицу, прогуливается по скверу, разделяющему проспект Легионов, думает, что будет теперь с различными партиями и свободами…

На вечернем заседании обсуждается вопрос о вхождении Западной Украины в состав Украинской Советской Социалистической Республики.

«Украинское Народное Собрание, — провозглашается в принятой Декларации, — будучи выразителем непоколебимой воли и стремлений народа Западной Украины, постановляет: просить Верховный Совет СССР принять Западную Украину в состав Союза Советских Социалистических Республик и этим воссоединить украинский народ в едином государстве, положить конец вековому разъединению украинского народа».

Теперь я гражданин Советского Союза! — радостно твердит Краммер, возвращаясь домой. Как не радоваться, могучее государство преградило путь Гитлеру, теперь он, Наталка, их будущее дитя ему недоступны.

Решения третьего дня — справедливость и равенство в экономической жизни. Национализируются банки и крупная промышленность, конфискуются земли помещиков, монастырей и крупных государственных чиновников «со всем живым и мертвым инвентарем и усадебными постройками».

Начались нелегкие и счастливые будни, что ни день — перемены. Во Львов входит советская явь. На домах появились таблички, как правило, большие и, как правило, красные: районный Совет рабочих и крестьянских депутатов, горком КП(б)У, обком ЛКСМУ, облпрофсовет, издательство газеты «Вильна Украина», редакция газеты «Ленинська молодь». На афишных столбах объявления: «В клубе трамвайщиков вечер пролетарских писателей. Выступают Александр Гаврилюк, Степан Тудор, Ярослав Галан, Яков Шудрих. Вход свободный»; «В зале заседаний еврейской газеты «Дер ройтер штерн» — вечер, посвященный герою революционного подполья Нафтали Ботвину»; «Рабфак объявляет набор рабочей молодежи для подготовки в политехнический институт». И на этих же столбах уцелевшие афиши напоминают недавнее прошлое: «Весь изысканный Львов предпочитает фирму Мечислава Залевского»; «Хирургическая клиника доктора 3. Хранка. Львов, ул. Оссолинских, 4. Операционный зал, палаты для больных, врачебный надзор. Рентгеновский аппарат»; «Самые элегантные пани Львова делают себе прическу и длительную завивку электрическим аппаратом только в первоклассном салоне парикмахерского искусства «Шик»; «Изящный мужской гардероб изготавливает бывший многолетний сотрудник наилучших портновских фирм Парижа и Лондона Ст. Кондзерский».

Стремительно преображается экономика края, на новый лад перестраиваются труд и взаимоотношения новых граждан СССР. Две тысячи двести промышленных предприятий стали народной, государственной собственностью. Объединяются ремесленники, появились артели. Немного потребовалось времени, и безработицы как не бывало. Десять тысяч трудоустроено во Львове, около двадцати тысяч выехали на работу в восточные области Украины. Появились невиданные ранее объявления. Газета «Вильна Украина» сообщает читателям, куда и какие требуются специалисты.

Где только ни ютились при панской Польше бездомные, и в то же время пустовали квартиры, за которые нечем было платить. Теперь все решилось быстро и просто: львовский горисполком предоставил рабочим и служащим одиннадцать тысяч восемьсот шестьдесят девять квартир при самой низкой в мире квартплате.

Трудно Фалеку Краммеру осмыслить огромный поток небывалых событий, вникнуть в их суть. А они что ни день входят в его и Наталкину жизнь.

— Я теперь лицо официальное — юрисконсульт! — сообщает Фалек, вернувшись с работы.

— Кто-кто? — не понимает Наталка.

— Помощник директора по юридической части, — объясняет Фалек. — Состою в этой должности на двух государственных предприятиях, ранее принадлежавших пану Доцету.

— А зарплата?

— И зарплату назначили на двух предприятиях.

— Разве так можно?

— Юрисконсульту можно. Полдня буду работать на одном предприятии, полдня — на другом.

— Что же это за особенная работа?

— Должен консультировать директоров, как работать по советским законам и защищать интересы предприятий, когда к ним предъявляются незаконные требования.

— А ты знаешь советские законы?

— Чем же я занимаюсь все вечера!

У Фалека утомленный вид, осунулся, а в глазах счастье: участвует в небывалых событиях. Наспех доест и допоздна работает, изучает законы Советской страны, читает советские книги. Как ни занят, ежедневно выводит Наталку прогуляться по свежему воздуху. Трудная у нее беременность, ждет не дождется рождения ребенка, и мучают мысли: «Неужели так и останется незаконнорожденным?» Спросила Фалека:

— Не написано ли в советских законах, как будет с нашим ребенком?

Стыдно Фалеку, не смотрит Наталке в глаза. Во всепоглощающем житейском вихре забыл о главном.

Назавтра вернулся с работы, объявляет Наталке:

— Надевай самое нарядное платье, отправляемся в ЗАГС.

— Что это такое?

— Учреждение, регистрирующее акты гражданского состояния — браки и рождения детей. Так что, пани Гораль, побыстрей собирайтесь.

— Разве можно так, с бухты-барахты?!

— Ничего себе, с бухты-барахты!..

— А свидетели и прочее?

— Ничего этого не требуется, только наше согласие и наша любовь.

Пришли в ЗАГС, приняла молодая, просто одетая женщина. Не спросила, какая у них национальность, верят ли в бога, в какого. Выдала свидетельство о том, что «Гражданин Краммер Фалек Иосифович и гражданка Гораль Наталья Ивановна вступили в брак, о чем в книге записей гражданского состояния о браке 16 ноября 1939 года произведена соответствующая запись».

Вышли супруги из ЗАГСа, осмелела Наталка, просит:

— Пойди в райсовет, попроси квартиру. Законная семья, ожидаем ребенка. Ты как-никак помощник директора по юридической части на двух предприятиях.

— Обязательно пойду, — обещает Фалек. — Должны предоставить квартиру. — Не думает о том, что еще два месяца тому подобную мысль посчитал бы абсурдной. Не стали бы старые власти беспокоиться, где будут жить супруги с новорожденным ребенком.

Поутру, отпросясь с работы, Краммер отправился в райисполком. Принял сам председатель, сразу его узнал: выступал в Народном Собрании. Задушевная получилась беседа, откровенно рассказал, почему вступили в брак на исходе Наталкиной беременности. Вышел из райисполкома с ордером на трехкомнатную квартиру со всеми удобствами.

Хочется Краммеру излить переполняющую душу радость, решил подготовить очередной репортаж о том, как меняются на заводе порядки и люди, как советская жизнь входит в судьбы людей. С написанной статьей пришел в «Дер ройтер штерн». В промышленном отделе — пустые столы, стучится к Блицу. Вошел в кабинет, видит Шудриха. Застеснялся, попятился к двери, Блиц останавливает:

— Стоп, назад!

— Увидел меня — и проснулась совесть! — смеется Шудрих. — Обещал познакомить со своей фабрикой — и ни гу-гу!

— Да я…

— Ладно, ладно, садитесь! — перебивает Блиц. — Вы очень и очень нужны. Читали?

— О чем вы? Принес очередной репортаж о нашей фабрике.

Прочел Блиц статью, красным карандашом отчеркнул кое-какие места.

— Придется переделать.

— Что же вам не понравилось?

— Статью Ванды Василевской в польском «Коммунисте» читали?

— Не читал! — не понимает, при чем тут статья Василевской.

— Зря не прочли, пишет о ваших фабриках.