Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю - Дмитрий Иванович Иловайский

Хаканом. Феофил в письме к Людовику просит дать средство этим людям отправиться домой, так как возвращаться тем же путем, каким они пришли в Константинополь, было опасно по причине жестоких и варварских народов. Император Людовик расспросил о причинах пришествия этих людей; нашел, что они из племени свеонов, и, заподозрив в них шпионство, велел задержать их до тех пор, пока в точности не объяснится, с какими намерениями они пришли». Норманисты, как и следовало ожидать, мнение Людовика о том, что пришедшие люди были из племени шведов, приняли за положительный факт, а слово Хакан обратили в Гакон. Противники норманистов совершенно справедливо указали на существование древнерусского титула хакана или кагана. Так, митрополит Иларион в своем похвальном слове Владимиру Святому называет его коганом. Этот титул встречается и в Слове о полку Игореве. Ясно, что в Вертинских летописях идет речь о нарицательном хакане, а не о собственном имени Гакон. Относительно слов «из племени свеонов» некоторые антинорманисты пришли к такому толкованию. Они допускают, что пришельцы были действительно родом шведы, но находившиеся на службе у киевского князя. Мы думаем, что это натяжка. Во-первых, если б они были шведы, то почему стали бы называть себя руссами, а не шведами. Во-вторых, самый текст летописей не говорит ясно и положительно о шведском происхождении. Так как в то время уже начались нападения норманнов на берега Франции, то, естественно, франкский двор, мало знакомый с севером и востоком Европы, отнесся подозрительно к этим пришельцам. Притом, как основательно заметил один из антинорманистов (Нейман), не видим главного в отрывочном известии Вертинских летописей: чем кончилось дело, то есть подтвердилось ли, что это были шведы? Мы с своей стороны предложим еще вопрос: если тут нет ошибки, то в каком смысле принимать здесь название свеонов? В первой половине IX в. это название исключительно принадлежало обитателям настоящей Швеции или употреблялось еще и для обитателей южного Балтийского поморья (откуда вышли и сами шведы)? Разве оно не могло обнимать не одни только германские племена, но и некоторые славянские? Мы знаем, что славянские и германские народы нередко являются под одним и тем же именем или под именами, происшедшими от того же корня. Например: имя англы есть то же, что наше онглы или угличи, а немецкие туринги то же, что славянские туричи (переделанное в тиверцы). Впоследствии у одного народа подобное название утрачивается, у другого сохраняется. Если не взять в расчет это обстоятельство, то на основании сходных имен, пожалуй, можно доказывать, что англичане славянского происхождения. Могла быть также просто ошибка или у автора в рукописи, то есть вместо slavorum или sclavoruml. И не такие ошибки можно встречать в источниках. Напомним Льва Диакона, который наших древлян называет германцами.

Таким образом, известие Вертинских летописей, служившее сильною опорой норманистам, по нашему мнению, обращается в одно из многих доказательств против их теории. Что можно извлечь из них положительного, так это существование русского княжества в России в первой половине IX в., то есть до так называемого призвания варягов. А русское посольство к императору Феофилу указывает на ранние сношения руси с Византией и, следовательно, подтверждает упомянутые нами намеки на эти сношения в беседах Фотия. А если посольство не решалось возвращаться прежнею дорогой, то мало ли какие причины оно могло для того иметь. Наконец, почему не допустить буквального смысла летописей, то есть опасности от варварских народов (угры, хазары и т. п.), с которыми русь в то время могла находиться во враждебных отношениях?

Мы уже заметили выше, какую шаткую основу для точных этнографических выводов представляют иногда народные имена, если судить о них по первому взгляду, не принимая в расчет много различных видоизменений, которым они подвергались. Весьма часто народное имя или прозвание имеет за собой длинную и запутанную историю, так что очень трудно добраться до его происхождения и первоначального смысла. К такого рода случаям я отношу название руоци, или руотсы (Ruotsi), под которым шведы известны у финнов. Норманисты из этого названия сделали свое обычное заключение: финны называют шведов руссами; следовательно, наша русь пришла из Швеции. Но, во-первых, не доказано, чтобы руотсы означали то же, что руссы; а во-вторых, название руссов встречается и помимо нашей собственной руси. На южном берегу Балтийского моря мы также находим в Средние века русь (Неман), пруссов, рузию или русцию, рутенов, руян или ругиан и т. п. Все эти названия имеют между собою тесную филологическую связь, но нисколько не означают колонистов из Южной Руси на берега Балтийского моря или наоборот. Если же объяснять колонистами (что и делает славянская школа, выводящая варягов – русь с Балтийского поморья), то полабские древане окажутся колонистами из Волыни, или наоборот, фракийские друговиты колонистами полоцких дреговичей; поляки пойдут от киевских полян или киев (куяба у арабов) от польских куявов и т. п.; об англах и турингах мы уже говорили. А главное, надобно прежде объяснить самое слово руотси. Это слово нисколько не указывает на тождество шведов с нашею русью. Филологически никем не доказано, чтобы слова руотси и ось были тождество, а не созвучие[12].

Что касается до предполагаемой связи шведской провинции Рослагена или Родслагена и общества Rodhsin (гребцов) с нашею русью, от нее добросовестно отказались уже сами представители норманистов (после монографии г. Гедеонова).

Епископ Кремонский Лиутпранд был два раза послом в Константинополе, во второй половине X в. и упоминает о руссах два раза. В одном случае он говорит: «На севере от Константинополя живут угры, печенеги, хазары, руссы, которых мы иначе называем нордманами, и булгары, ближайшие соседи». В другом месте он вспоминает рассказ своего отчима о нападении Игоревой руси на Константинополь и прибавляет: «Это есть северный народ, который греки по наружному качеству называют руссами, а мы по положению их страны нордманами». Тут весь вопрос заключается в том: разумел ли Лиутпранд под именем норманнов только скандинавские народы, или он дает этому имени более обширный смысл, то есть относит сюда вообще народы северные? Примеры последнего встречаются и у других средневековых летописцев, и мы нисколько не колеблемся истолковать именно в этом смысле слова Лиутпранда. Если же принять слово «норманны» в смысле скандинавов, то что же выходит? Оказывается, что руссы, поселившиеся на Днепре, все еще продолжают называться норманнами или скандинавами, хотя уже прошло сто лет со времени их предполагаемого выхода из Скандинавии (Лиутпранд выражается тут прямо о своем времени: nos vero vocamus). Если же Лиутпранд подразумевал собственно скандинавское происхождение руси, то кто ему мешал прямо указать на него, а не выражаться неопределенными