Враги моих друзей - Ирина Волк

Хомутов даже не знал толком этих людей. Акции продавались свободно, и знать всех акционеров он не мог просто физически. Но то, что среди собравшихся было несколько его менеджеров, вызвало не обиду и даже не гнев – омерзение.

Хомутов решил не ждать развития событий. Тем более что главные лица то ли прознали про его появление, то ли по каким-то другим причинам решили не появляться на собрании.

– Господа, объявляю собрание закрытым.

В старых домах, где еще сохранились коммуналки, стоит только ночью выйти на кухню и включить свет, чтобы увидеть то, что увидел Михаил Хомутов, – несколько десятков живых существ, каждое из которых очень хотело, чтобы его не увидели, не узнали, приняли за другого, не прибили…

– Расходимся! – Неожиданно Хомутов почувствовал себя матросом Железняком и заразительно рассмеялся. Последним из зала к нему подошел Прохоренко.

– Они знали, что ты приедешь, Миша…

– Знали, Валентин Павлович… Не переживайте: на каждого рейдера у нас свой антирейдер припасен.

Глава девятая

Москва. Новорижское шоссе

Наташа не помнила, как заснула. Очнулась она от горячечного забвения часов в семь и долго лежала в постели, уставившись в лепной потолок. По потолку бегали суетные тени от веток за окном, а из-под двери струилась неровная полоска света. Потом зашаркали шаги, застучали каблучки, и кто-то зашептал пронзительно, как это может быть только утром:

– Я все, все расскажу!.. Вы на меня не шипите! Если не заплатите, то прямиком в тюрьму!.. Уж я-то постараюсь!

Наталья резко приподнялась, спустила ноги с кровати. Босые ступни ощутили приятное тепло ворсистого ковра, который к тому же полностью заглушал звуки. Она на цыпочках подкралась к двери, но едва коснулась ручки, как шепот затих.

Когда Наташа выглянула в коридор, там никого не было.

Конечно, твердой уверенности не было, но ей показалось, что в коридоре разговаривали Ксения и Даша.

Хозяйка и горничная.

И горничная открыто шантажировала свою хозяйку.

– Евгений, давайте без шуток! Куда подевалась Ксения Аркадьевна?

Дворецкий налил кофе и пододвинул к Наташе горячий круассан с шоколадом:

– Былой свой разум снова обрети,Очнись от недостойных сновидений.Смотри, как за тобою ходят слугиИ угодить готовы – лишь кивни…

– Какие тут могут быть шутки? Ксения Аркадьевна встала в шесть часов, а в полвосьмого уже уехала. Куда – не сказала. Людмила Николаевна покинула дом еще раньше – примерно в полчетвертого утра. Переночевать отказалась. Сказала, что дел много. А вы пейте кофе, он сегодня особенно вкусный…

– Странно, вы перешли к комедиям. На этот раз «Укрощение строптивой». Одно неизменно: вы верны Шекспиру… Евгений, вы знаете, я буду скучать по дяде Мише, – сказала вдруг Наташа с совершенно другой интонацией.

– Он любил вас, Наталья Николаевна, – признался дворецкий. – Любил и восхищался. И каждый ваш успех он воспринимал как собственный. Он…

Евгений замолчал, но Наташа поняла, что тот хотел сказать.

Если бы она не была дочерью его лучшего друга… Если бы не дружба с Ксенией… Если бы однажды она не испугалась и не оборвала поцелуй фразой: «Какой ты забавный, дядя Миша»…

Наверное, так было лучше.

– Еще кофе? – засуетился Евгений. Его голос подозрительно дрожал.

Наташа благодарно кивнула. Кофе не хотелось, но дворецкому нужно было чем-то заняться, чтобы не «потерять лицо». Она знала, что Евгений недолюбливает Ксению, но искренне привязан к Хомутову – они нередко играли в шахматы и беседовали о театре. Именно с подачи Оборина Хомутов открыл благотворительный фонд для малоимущих актеров. Хомутов же стал официальным спонсором бенефиса старого актера: несмотря на разницу в возрасте, на различие в социальном положении они действительно стали друзьями.

Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Наташа спросила:

– Вы не знаете, Хомутову угрожали?

– Угрожали? – Кустистые брови Оборина удивленно приподнялись. – Кто мог ему угрожать?

– Может, были странные звонки? – Наташа и сама не понимала, зачем спрашивает. Просто чувствовала, что другого удобного случая поговорить с дворецким у нее не будет.

– Он в последнее время приезжал глубоко за полночь и сразу ложился спать. В кабинете, – уточнил Евгений и как-то странно посмотрел на собеседницу. – А звонки, как правило, бывают вечером. Ксения Аркадьевна настаивала на том, чтобы самой подходить к телефону. И очень сердилась, если кто-то ее ослушивался. Дашу однажды даже оштрафовала.

Опять Даша!.. Наталье не давало покоя злополучное кольцо, словно в этой дорогой ювелирной безделушке и крылась главная разгадка этой драмы.

– Даша утром уехала, – словно невзначай сообщил дворецкий. – Остальные тоже разбежались. Один я остался… как Фирс. Разве можно оставить Ксению Аркадьевну одну? Она же не справится! Как вы думаете, Наталья Николаевна, меня не уволят?

– Вы душа этого дома, Евгений, – искренне сказала Наталья, поднимаясь из-за стола. – Разве можно отказаться от души?

Оборин жалко улыбнулся:

– Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?…

– Я и не знала, что вы так хорошо знаете Библию, – грустно улыбнулась Наталья. – Все-таки одного Шекспира оказалось мало – тринадцатый стих, четырнадцатая строфа…

– Все под Богом ходим, – уклонился от прямого ответа Оборин. – Особенно когда кто-то помогает дьяволу…

Какая-то важная, но смутная мысль мелькнула в ее сознании, но так и не успела оформиться.

Наталья набросила шубку и вышла из дома, гадая, где сейчас Ксюша и зачем она уехала в такую рань.

Будний день, он и есть будний день: все куда-то спешат, суетятся, нервничают. Наташа то и дело тормозила перед торопливыми пешеходами, для которых красный цвет светофора лишь досадная помеха, но никак не знак ограничения. Вместо того чтобы поблагодарить осторожного и внимательного водителя, пешеходы злились, грозили кулаком и зачем-то пинали машину. Вот этого Наташа совершенно не понимала: при чем здесь ее малышка, которая едет строго по правилам?! К счастью, стекло заглушало обидные слова, и Наташа чувствовала себя защищенной от чужих негативных эмоций. Ей и без того хватало своих печалей и горестей.

Она набрала номер Ксении, но аппарат был отключен. Куда она сорвалась в такую рань, да еще в таком состоянии? Поведение подруги не просто беспокоило, оно настораживало. Может, стоит позвонить Людмиле? То же самое. Аппарат выключен.

Сговорились они, что ли?… Впрочем, Кондрашенко могла поехать домой и отключить телефон, чтобы немного поспать. Звонить в «Хом-инвест» Наташа не стала – смысла нет.

Вдруг телефон разразился любимой мелодией.

– Здравствуй, папа. Ты уже знаешь?…

– Сообщили час назад. – Николай Алексеевич тяжело вздохнул. – До сих пор в себя прийти не могу. Никак не поверю, что Миши больше нет. Только вчера созванивались… Странный звонок, – продолжал отец. – Я даже сначала и не понял, что это Миша.

– Он сам тебе позвонил? – удивилась Наташа.

– В том-то и дело! Ни с того ни с сего. Он был не то что пьян… Скорее, какой-то возбужденный. На себя совершенно непохож. Ты же знаешь, Миша никогда не позвонит, если у него какие-то проблемы… У него был такой голос… будто он выиграл небольшую войну…

– Войну? – насторожилась Наташа. – Что он точно говорил, можешь вспомнить?

Николай Алексеевич задумался:

– Сказал, что кое-кому очень скоро понадобится небольшая фабрика по производству валидола…

А потом вдруг сказал, если что не так, связаться с тобой. Мол, ты его посланец. Наверное, он все-таки был не совсем трезв…

– Ты ничего не перепутал? Дядя Миша хотел, чтобы ты связался со мной, а не с Ксюшей?…

– Ну да, сказал, что у Ксении ветер в голове, а ты девушка умная и надежная, все сделаешь правильно. Честно говоря, ничего не понимаю. При чем здесь ты? В общем, я посоветовал Мише протрезветь и хорошенько отдохнуть. По-моему, он обиделся. А я сейчас сижу и думаю: может, чего-то не заметил, не понял, недослышал?

– Он действительно просил меня передать тебе одну вещь, – подтвердила Наталья. – Знать бы, какую войну он вел…

– А что за вещь?

– Конверт какой-то. Он буквально перед самой смертью передал – для тебя…

– Я приеду через пару дней – посмотрим, что там. А насчет войны… Возможно, Ксения знает, о чем речь. Все-таки жена как-никак. – Отец вдруг заторопился: – Мне пора, Татка. Переговоры. Хотел бы отменить, но не могу. Очень важные партнеры, сама понимаешь. На похороны приеду обязательно. Встретишь?

– Конечно.

– Целую тебя, доченька, очень соскучился!

Телефон отключился.

Наташа притормозила у придорожного кафе и задумалась. Ей вдруг до зуда в руках захотелось посмотреть, что находится в конверте. Она потянулась к сумке и с облегчением вздохнула: перед отъездом автоматически переложила конверт в потайной карманчик. Конверт даже не был запечатан.