Тайна перстня Василаке - Анатолий Баюканский

— Не уверен. Наоборот, мы считаем, что у нас с вами очень много обоюдно полезных точек соприкосновения и взаимных интересов. Вы сами не представляете, как вы нам сейчас нужны. — Я не узнавал «привратника». Лицо его словно преобразилось, из грубоватого сделалось интеллигентным, заинтересованным. Сомнений не оставалось, сейчас со мною беседовал совсем иной человек, а вчера… он прилежно исполнял роль слуги, нес наши чемоданы.

— Я вас плохо понимаю. — Я действительно был в полном неведении. — Мои интересы здесь примитивны до невозможности: выступить перед русскоязычными читателями, искупаться, позагорать, выпить кипрского вина, получить расчет, как было обещано в телеграмме. Повторяю: единственное, что я могу, — рассказать о своих книгах.

— Это тоже любопытно. Пожалуйста, рассказывайте сейчас. Считайте, что это первая, причем платная, встреча писателя и читателя. Я внимательно слушаю. Вряд ли кто-нибудь в России стал бы вас так слушать.

— Не стоит давать оценок тому, о чем вы не имеете представления! — отрезал я, чувствуя, как против моей воли неприязнь переходит в открытую ненависть.

— Почему же? — «Привратник» не принял жесткого тона. — Мы знаем намного больше, чем вы предполагаете, даже о ваших книгах осведомлены неплохо.

— О моих книгах? — удивился я, а про себя подумал: вот оно начинается.

— В своем последнем романе «Черный передел» вы, к примеру, упомянули о том, что во время осады Белого дома в Москве баркашовцы ушли от преследования по тоннелю.

— Разве это не так? — меня начало разбирать любопытство. — Вы лучше меня знаете о путях отхода отряда?

— Это не имеет отношения к теме нашего разговора, но… — «Привратник» почесал округлый подбородок, выбритый до синевы, — вы, к сожалению, ввели читателей в заблуждение.

— Продолжайте, пожалуйста. — Кажется, я уже начисто забыл о своих опасениях.

— У них была не только карта «второй Москвы», но и специальное разрешение на проход по ее территории. — «Привратник» с откровенным любопытством взглянул на меня, как «проглочу» такую сенсационную информацию.

— «Вторая Москва»? Это еще что такое? Впервые слышу! — Вспомнилось, как после выхода в свет моего романа позвонил неизвестный, сказав, что под Москвой имеется подземный город, повесил трубку. Я сразу забыл о том разговоре, фантазеров и фанатиков в России всегда было с избытком. А теперь, выходит, тот человек был прав.

— Если вы желаете знать, как вы выразились, сидящим вдали от Москвы известно не только расположение подземных бункеров, но и кое-что другое.

— Вы рассказываете фантастические истории, — с ходу «завелся» я, — в это трудно поверить.

— Подземная Москва, — как ни в чем не бывало, продолжал «привратник», — настоящий второй город, известный ограниченному числу людей. В нем есть все для успешного функционирования жизни — многочисленные здания и сооружения, деловые офисы, рестораны и больницы. Естественно отлажена система сообщений.

— Неужели? Вы еще скажете, что под землей по асфальтированной дороге ходят автомашины?

— Пустяк! Что такое автомашины? — Мой собеседник скривил губы. — Там функционирует железная дорога, а также японская монорельсовая трасса, эскалаторы длиною в несколько километров. При необходимости можно из подземелья добраться до любой станции метро. Правда, подъезжать придется снизу или сбоку. — «Привратник» пытливо взглянул мне в лицо, дескать, каково, а? А ты еще принял меня за «шестерку».

— Вы, случайно, не писатель-фантаст? — как можно ехидней проговорил я, отлично понимая, что подобное могло быть под Москвой, но чтобы тут, на острове, знали такие подробности, сомневался. Выпад моего гостя был точно рассчитан и попал прямо в «яблочко». Я был ошарашен, напрочь забыл о личных сомнениях и переживаниях. Даже голова пошла кругом, едва представил, какой бы получился мой «Черный передел», в котором подробно рассказывалось бы о подземной Москве, о путях ухода от спецназа баркашовских отрядов. — А чем вы можете доказать, что ваш рассказ не блеф?

— Хотите, приведу одну забавную деталь абсолютной точности?

— Валяйте!

— Однажды была паника среди охранных служб. Шло совещание по результатам неудачного запуска одного из первых советских космических разведывательных объектов. В кабинете, который прежде был оборудован для Сталина, заседали Сергей Королев, Мстислав Келдыш, начальник командно-измерительного комплекса Андрей Карась и Амос Большой — начальник научно-координационной части. Был, естественно, и генерал КГБ. И вдруг, в самый разгар совещания дверь сверхсекретного объекта распахнулась, и вошел, едва держась на ногах от усталости, человек и, чуть не плача, спросил: «Ребята, я совсем измотался. Где тут у вас выход на воздух?»

Последовала немая сцена. «Привратник», буквально наслаждался моей растерянностью.

— Это частный случай, — ответил я, едва сдерживая волнение, — дайте, ну, хотя бы намекните о более серьезном.

— Желаете знать про дороги-призраки под Москвой? Про Метро-2. Я не уполномочен раскрывать карты, имею только схематичные карты подземной Москвы, полностью они у наших более высокопоставленных лиц.

— Ваших?

— А чему вы удивляетесь? Сами сможете убедиться в свое время. Скажу лишь, что на глубине в сотню метров — намного ниже метро — Москву пересекают широкие автомобильные засекреченные дороги, точнее сказать, трассы, связывая между собой стратегические объекты. И проясню: ничего подобного нет ни в одном городе мира! Первые тоннели и тайные ходы появились в Москве еще во времена Ивана Грозного, что тут вершилось во времена товарища Сталина… — «Привратник» внезапно умолк.

— Рассказывайте, рассказывайте, — встрепенулся я. — Я весь внимание.

— Позже, позже, — загадочно улыбнулся Миша. Я подумал, что он — офицер спецслужб. Все в нем было отточено, мило и весомо. — Прежде нужно договориться о сотрудничестве, не по протоколу, а искренне, от души. Мы предоставим лично вам потрясающие факты для создания настоящего романа, уверен: весь писательский союз, даже Маринина и Вайнер, умрут от черной зависти.

— Не уверен, писатели, как и мафия, бессмертны! — с ходу отпарировал я, сгорая от жуткого любопытства. Писатели — натуры эмоциональные, разом забывают обиды, горечи, беды, едва соприкоснутся с захватывающим сюжетом, это дороже, чем найденный клад. — Мы исполним заказ, выступим и продолжим беседу.

— Запомните, дорогой, не для выступлений, не для концертов прибыли вы с Музыкантом на остров Кипр. Стоило бы заниматься подобной чепухой?

— Чепухой? А газета «Русский Кипр», а община? — начал, было, я, но Миша решительно остановил словоизлияния.

— Газета к этой акции не имеет решительно никакого отношения. Все серьезней, чем вы предполагаете.

— Тогда, извините, в какой роли я нахожусь здесь? Неужто, в который раз нас подставили, обманули?

— Вам подходит определение «заложник»? — Миша методически и легко наращивал давление, словно борец-тяжеловес прижимал к канатам, заставлял теряться, спешно уходить в глухую защиту. — Ничего нет зазорного в том, что вы с Музыкантом хотели заработать, но… — Миша назидательно поднял указательный палец. — Сегодня можно выжить и «сохранить лицо» при одном условии: получая, отдавай. Ничего не попишешь, рынок!

— А что, собственно, вы хотите от меня лично?

— Сначала я предложу условия, — жестко вставил Миша, — прежде чем говорить о сотрудничестве, предлагаем: переиздать ваш роман «Черный передел» на иностранных языках. Мало того, мы дадим вам эксклюзивные детали с планами подземной Москвы.

— Вы не шутите?

— Ничуть. Эх, товарищ Банатурский, глядя на вас, я думаю, какова была большевистская пропаганда, всего боитесь, во всем сомневаетесь. А что вы скажете об издании вашего собрания сочинений?

— Отдам душу! — вырвалось у меня, и я запоздало понял, какую глупость сморозил.

— Посещение Кипра — переломный момент вашей жизни. Кто хоть раз побывал на этом острове, становился богаче, духовней, чище. Даже апостол Павел писал об этом. Вам всего за пятьдесят, впереди еще столько чудесного.

— За пятьдесят с немалым хвостиком! — Я был окончательно выбит из колеи, мучительно гадал, что потребуют эти люди за столь неоценимую для писателя услугу, не находил ответа, пожалуй, такой платы просто не существовало. — Вы где учились, Миша?

— Закончил филфак МГУ.

— Чувствуется! — Кажется, я начинал терять лицо, лепетал про творчество, про деньги. Миша не позволил себе улыбнуться, унизить. — Итак, вы оказываете мне помощь в литературных…

— И житейских делах, — ловко подхватил нить разговора Миша-островитянин. Это для начала, а там — новые горизонты…

— Бартер так бартер! Думаю, будем обоюдно довольны. — К своему ужасу, я стал говорить совсем не то, что думал. Будто внутри сломалось направляющее колесико, и все покатилось к чертям собачьим. Произошла метаморфоза. Человек, которого ненавидел, сумел внушить мне уважение к себе, сделался почти родным. Я только кивал головой. Я понимал: Миша-островитянин — один из исполнителей чьих-то далеко идущих планов. Мне даже показалось, что я где-то уже встречал этот холодный взгляд, чуточку впалые щеки, глубоко посаженые глаза боксера. — Как говорят в Одессе, что вы имеете мне предложить?