Звездные часы и драма «Известий» - Василий Захарько

Люди с мест, из гущи жизни, собкоры хорошо знают эти проблемы и говорят о них с полной откровенностью. Экономика везде и повсюду в полномасштабном кризисе. Дефицит абсолютно на все стал хроническим, полки в магазинах пустые, очереди — гигантские. Перестроечная эйфория сменилась разочарованием, антикоммунистическими настроениями. Народ уже не хочет слышать об улучшении, совершенствовании социализма, все больше требований рынка, демократии. А самая большая мина под перестройкой — национальные отношения. Тревожна ситуация по всей Прибалтике, в Азербайджане, Армении и Грузии, на Украине, в Молдавии. Когда об этом заходит речь, слово снова берет главный редактор:

— Насилие, которое допущено ко многим народам много лет назад, возвращается к нам страшным бумерангом. Оно хранилось где-то там, в глубине, тлело под спудом десятки лет и возвращается к нам сегодня в виде нетерпимости, взаимной агрессивности. И недоверия к центру. Потому что — об этом тоже надо прямо сказать — были обманы, были пустые обещания, были слова, которые лишь прикрывали истинное состояние дел. Вопрос о национальных отношениях, о положении в республиках и о том, как нам быть, — это вопрос первостепенный…

У «Известий» — неоднородный собкоровский корпус. Люди разных способностей и разной отдачи. Есть фиксаторы событий, есть и настоящие аналитики, способные не только констатировать, но и прогнозировать. Сопоставьте то, что прозвучало летом 89-го, с тем, что случилось на самом деле.

Николай Матуковский (Минск). Мы должны найти в себе смелость называть вещи своими именами. Страна стоит не на пороге кризиса, как мы успокаиваем себя. Она стоит на пороге социальной и экономической катастрофы. Если мы за год-два не решим самых неотложных проблем, если мы не накормим и не оденем людей, нас ждет или гражданская война, или военная диктатура. Не будем закрывать глаза на страшную опасность.

Леонид Капелюшный (Вильнюс). Литва пока еще Советский Союз. В этой республике происходит то, что нужно назвать словом, которое мы так часто употребляем: «перестройка». Но неизвестно, в какую сторону она ведет. Вполне возможно, что в 91–92-м году, по моим прогнозам, которые, дай бог, чтобы оказались ошибочными, Литва будет решать свои проблемы вне государственной границы СССР…

О возможной независимости союзных республик мы уже не только говорили, но и писали. Но применительно к газетам слово «независимость» еще не было у нас в большом ходу. Нам еще предстояло взять его как обозначение нашей мечты и нашей цели, а сначала осознать, что это такое и зачем это нам надо.

Между тем в стране разворачивается все более ожесточенная борьба между сторонниками и противниками перестройки. Но колесо этой борьбы катится все-таки в одну сторону — в сторону демократизации. «Известия» прилагают большие усилия к тому, чтобы оно не останавливалось. При этом Лаптев завершает расстановку людей рядом с собой по той схеме, которая ему кажется наиболее полезной для газеты. Друзенко становится его замом по экономической тематике, меня назначают ответственным секретарем, через пару месяцев переводят в замы Боднарука, главного по политике. Все мы, включая, понятно, самого Лаптева и Голембиовского, — единомышленники, единая команда.

Подробнее о Николае Боднаруке. С приходом в «Известия» он сумел так поставить работу отдела права и морали, что тот стал основным поставщиком наиболее громких по общественному резонансу материалов в исполнении известинцев и приглашаемых авторов — публицистов, политологов, ученых. Бескомпромиссный антисталинист, Коля очень чувствовал время, понимал и разделял запросы читательской аудитории на решительные перемены в стране. Как редактор он был непререкаемым авторитетом для наших звезд, обычно не терпящих вмешательства в их бессмертные тексты — с его мнением и оценками они даже не спорили. Умными, злободневными были и его собственные материалы. Все эти качества Боднарука очень понадобились Лаптеву в одну из мартовских суббот 1988 года, которую он опишет в своей книге «Власть без славы».

За пару недель до этого, 13 марта «Советская Россия» опубликовала печально знаменитое письмо ленинградской коммунистки Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». Призывая к реабилитации Сталина и реставрации всего сталинского, оно получило мощную поддержку антиперестроечных сил и их знаменосца — члена Политбюро Егора Лигачева. Другой член Политбюро, архитектор перестройки Александр Яковлев написал большую контрстатью и попросил Лаптева посмотреть ее и, если посчитает нужным, подредактировать. Иван Дмитриевич призвал в помощники Боднарука, наказав держать все в строжайшем секрете. Дальнейшее он описывает так:

Закрылись в кабинете, сели читать. Статья нуждалась в довольно серьезной правке, многие позиции требовали большей определенности. Взялись за работу, осложняемую тем, что и привлечь к ней никого не могли, и без машинистки обойтись было невозможно. Взяли машинку у помощников, печатали сами… Чуть ли не к утру закончили. Прочли еще раз — можно отдавать Яковлеву.

Что уж совсем беспрецедентно в советской, если не во всей мировой прессе, так это то, что подготовленная главным редактором и его сотрудником статья объемом в целую полосу была опубликована вовсе не в своей газете, а в другой — у основного конкурента. Ответ Яковлева питерской большевичке, а заодно Лигачеву и миллионам тех, кто хотел бы вернуть имя Сталина и его порядки, был напечатан 5 апреля в качестве редакционной статьи газеты «Правда». После этой публикации, назвавшей письмо Андреевой «манифестом антиперестроечных сил», сторонники перемен вздохнули с облегчением, и перестройка сделала еще один большой шаг вперед.

Своей растущей популярностью «Известия» во многом были обязаны международным отделам, собственным корреспондентам за рубежом, политическим обозревателям. «Известия» и раньше отличались тем, что международную жизнь освещали шире и профессиональнее, чем «Правда», не говоря уже о других изданиях. В условиях гласности резко возросла информационная насыщенность наших иностранных полос, были сломаны давние стереотипы в отражении событий за рубежом, вскрыты ранее запрещенные многие пласты советской внешней политики. Серьезная аналитика показывала земной шар таким, каким он был в реальности, — сложным, противоречивым, конфликтным, постоянно тревожным. Из наших публикаций страна узнавала правду о том, как мы страшно отстали от западного мира и как сам этот мир еще очень далек от совершенства.

Одной из наиболее смелых акций «Известий», еще на заре перестройки, стало большое интервью собкора в Мадриде Владимира Верникова с гениальным испанским художником Сальвадором Дали, которого раньше если и упоминала отечественная печать, то только с ярлыками «фашист», «антисоветчик», «сумасшедший». Наши полпреды за рубежом были первооткрывателями бесконечного числа тем, которые потом подхватывались другими изданиями, телевидением. Сергей Агафонов в Японии, Юрий Савенков в Китае, Владимир Скосырев в Индии, Леонид Шинкарев в Африке, Михаил Ильинский в Италии, Евгений Бовкун в Германии, Юрий Коваленко во Франции, Александр Кривопалов в Англии, Марат Зубко в Скандинавии, Александр Шальнев в Америке; в аппарате редакции Мэлор Стуруа, Леонид Камынин, Геннадий Дейниченко, Николай Ермолович, Борис Васильев, Борис Родионов — без этих и многих других международников газета не смогла бы добиваться повсеместного интереса к себе. А возглавляли этот список знаменитые политобозреватели, ярчайшие личности — Александр Бовин, Станислав Кондрашов, Валентин Фалин (в 1986 году переведен в председатели Агентства печати «Новости», с 89-го — заведующий международным отделом ЦК КПСС).

С каждым месяцем «Известия» читают все больше людей. Одни газету любят, другие ненавидят, третьи боятся. Что касается главного читателя — Горбачева, он то хвалит «Известия», то ругает. Но мы его курс поддерживаем. Взошедшего на вершину общественного интереса Ельцина мы не любим за его нахрапистость, популизм, но он правдив, он боец, и это мы в нем ценим, уважаем. Ежедневно газету цитирует мировая пресса, в редакцию один за другим просятся и приходят аккредитованные в Москве иностранные дипломаты, журналисты, наносят визиты высокие зарубежные гости, главы государств, в их числе железная леди Маргарет Тэтчер.

За то время, что редакцию возглавляет Лаптев, наш тираж вырос чуть ли не вдвое, к концу 1989 года это самый большой тираж в истории «Известий», рекордным он останется теперь уже навсегда: 11 миллионов 30 тысяч экземпляров. Конечно, его можно было поднять и выше за счет каких-то баек, развлекухи, но мы этого не делали. Мы находились и хотели всегда быть в другой журналистике — серьезной, информационно-аналитической. В стране и мире нашу газету относили к качественным — мы этим гордились и дорожили.