Великолепная Гилли Хопкинс - Кэтрин Патерсон

Ночью она упаковала свой коричневый чемодан и запихнула его поглубже под кровать. Завтра она позвонит из школьного телефона-автомата на автобусную станцию и узнает, сколько стоит билет до Сан-Франциско. Тогда останется одно — достать остальные деньги.

На следующий день, выходя из телефонной будки, Гилли наткнулась на Агнес — та явилась за деньгами. Агнес сделала вид, будто пяти долларов ей мало, но глаза ее горели жадным блеском. Довольна чертовски!

— А еще мы можем достать? — спросила она.

Гилли отрицательно покачала головой.

— Это все, что там было. Я разделила на три части.

— Вроде вчера у тебя в кармане было больше.

— Ага. Но остальные — по одному доллару.

— Не понимаю, зачем ты делишься с этим придурком? Ему же все равно.

— Не такой уж он дурак. — Гилли посмотрела Агнес прямо в глаза. — Может, он глупо ведет себя, но если он решит, что мы его надули…

Агнес передернула плечами.

— Ну ладно, — сказала она, — только в следующий раз давай без него.

— Ладно, в следующий раз, конечно.

Гилли охотно согласилась с этой гнусной девчонкой, уверенная, что следующего раза не будет. В эту ночь она отправится на встречу с новой жизнью, с настоящей жизнью.

Она отделалась от Агнес у калитки своего дома, наврала, что Троттер заставит ее чистить грязные кастрюли и сковородки. Агнес сказала, что пойдет домой; ей не улыбалось скрести чужие кастрюли.

Стремянка стояла в коридоре. Гилли положила учебники на стол и подошла к ней.

Но не успела наклониться, чтоб поднять стремянку, как услышала:

— Гилли, детка, поесть хочешь?

Гилли быстро распрямилась. Пока возможно, надо как следует подзаправиться. Она положила стремянку и отправилась в кухню.

Троттер сидела за столом. Кажется, она закончила дневную порцию чтения. Раскрытая Библия лежала в стороне. Перед Троттер на столе был вырванный из тетради листок с большими корявыми буквами, а в правой руке дешевая шариковая ручка. Когда Гилли появилась в дверях, приемная мать застенчиво улыбнулась поверх очков, которые надевала для чтения.

— Пишу одному из своих бывших детей. Выросли они да разлетелись, а я скучаю о них. Но, видит Бог, письма у меня плохо получаются. — Троттер взглянула на листок бумаги и вздохнула. — В коробке, возле холодильника, осталось печенье.

Гилли налила себе большой стакан молока и взяла четыре печенья.

— Садись за стол, Гилли, я не больно занята.

Гилли уселась поодаль.

— Теперь у тебя дела идут получше, правда?

— Все в порядке.

— Все хочу тебе сказать, рада я, что ты подружилась с Уильямом Эрнестом.

— Ага. Точно.

— Мисс Эллис говорит, ты необыкновенная девочка, Гилли. Я так благодарна тебе за помощь.

«Заткнись, Троттер».

— Ты так много можешь дать людям. Твоему уму можно позавидовать.

«Заткнись, Троттер, заткнись!»

Безмолвные приказы Гилли подействовали. В дверях появился «детка» Уильям Эрнест. Толстуха тяжело поднялась из-за стола и стала подавать ему еду.

«Послушай, Троттер, будь у тебя хоть половина моих мозгов, ты бы поняла, что мальчишке пора научиться самому себя обслуживать. Останься я здесь, я бы уж его научила. Ты стараешься изо всех сил, а самых простых вещей не понимаешь. Даже птицы, и те выталкивают своих птенцов из гнезда. Останься я с вами, я бы сделала из этой размазни человека. Но я не могу здесь остаться. А то, чего доброго, превращусь в такую же размазню. Такое чуть не случилось со мной у Диксонов. Я клюнула на все эти нежности, ласковые словечки. Стала называть ее мамой. Забиралась к ней на колени, когда хотелось плакать. Подумать только! Она называла меня своей родной крошкой. Но когда Диксоны переехали во Флориду, они бросили меня вместе со всем остальным хламом. Пока я у чужих, мне нельзя распускать нюни: я для них для всех только игрушка…»

Чей-то локоть толкнул ее в бок. Гилли пришла в себя. Какого черта? Уильям Эрнест старался привлечь ее внимание, так, чтобы Троттер не заметила — рот набит печеньем, а пытается что-то сказать.

«Ты чего?» — безмолвно спросила она, подняв брови.

Он проглотил печенье.

— Сюрприз, — пробормотал он, кивнув головой в сторону Троттер.

Гилли изо всех сил замотала головой.

— Еще рано, — пробормотала она. — Потом.

Мальчик улыбнулся, лицо его просветлело.

Гилли вздохнула. Если дать себе волю, и впрямь начнешь хорошо относиться к этому недоумку. Она поднялась.

— Мне надо идти убираться к мистеру Рэндолфу.

Уильям Эрнест увязался за ней.

— Нет, Уильям Эрнест, посмотри лучше «Улицу Сезам». А потом займемся чтением. Ты должен быть у нас на высоте. Правда, Троттер?

— А как же?

Пришлось долго стучать в дверь мистера Рэндолфа, наконец он открыл. Галстук и рубашка — измятые, лицо — заспанное.

— Вот… я… я принесла вашу стремянку, мистер Рэндолф.

— А. Спасибо, спасибо. Оставьте ее на крыльце.

— Но… раз уж я здесь со стремянкой… может, я могу… начать уборку?

— Да что вы, мисс Гилли, не стоит беспокоиться. Вчера я просто пошутил. Меня мало тревожит то, чего я не вижу.

— Все равно я хочу вам помочь.

— Примерно раз в неделю из Вирджинии приезжает мой сын с женщиной, и она немножко пылесосит. А большего мне и не нужно.

— Но я… — О, Боже! Как бы это сказать… — Я хочу помочь Троттер. Вы же знаете, какой это человек, она не нуждается в моей помощи. И я решила: если я сделаю что-нибудь для вас, это будет все равно, что помочь ей.

— Спасибо. Какая вы милая девочка. Ну, как я могу отказаться?

Клюнуло. Он отошел в сторону, уступая дорогу, и зашаркал следом за ней в гостиную. Неужели он так и останется здесь и будет неотступно следить невидящими глазами за каждым ее движением?

— Почему бы вам не подняться наверх, мистер Рэндолф, и не вздремнуть немного? Жаль, что я разбудила вас.

Он рассмеялся, растянулся на потертом, обтянутом синим плюшем кресле, положил ноги на такой же обшарпанный пуф и закрыл глаза.

— Не лучше ли вам отдохнуть в своей кровати? Я… Я же буду убирать. Здесь будет очень шумно.

— Да что вы, мисс Гилли! Отдохну на том свете. А пока — мне так дорого общение с людьми. Если вы не против, я посижу здесь. Обещаю не мешать вам.

— Может, прийти потом? Я не хочу стеснять вас.

— Стеснять! Да что вы? Я так рад.

Устанавливая стремянку у стены с книжными шкафами в противоположном конце комнаты, Гилли не сводила глаз с маленького человека. Кресло, обитое синим плюшем, стояло там же, куда она передвинула его два дня назад, рядом с тем самым местом, куда придется поставить стремянку, чтобы достать с полки энциклопедию на букву "К".

— Простите, мистер Рэндолф… — Слова застревали в горле. Она откашлялась. — Мистер Рэндолф, — неожиданно крикнула она, — придется передвинуть ваше кресло!

Он поднялся, как послушный ребенок. Гилли с трудом перетащила тяжелое кресло подальше от полки с красной энциклопедией. Поставила его в другом конце комнаты, перенесла туда пуф, взяла мистера Рэндолфа за локоть и подвела к креслу.

— Теперь вы находитесь как раз напротив того места, где сидели раньше.

— Надеюсь, вам было не очень тяжело, мисс Гилли?

— Теперь будете сидеть между диваном и столом, как раз посредине. Не возражаете?

— Прекрасно, прекрасно. — Он опустился в кресло и вытянул ноги.

Гилли подошла к стремянке. Поднялась на одну ступеньку, но снова опустилась на пол.

— Начну, пожалуй, с окна над письменным столом.

Странная улыбка скользнула по лицу слепого мистера Рэндолфа.

— Делайте, как вам удобней, мисс Гилли.

Она протерла окна, смахнула пыль с письменного стола и, обойдя кресло, перенесла стремянку к меньшему из двух книжных шкафов. Потом возвратилась, стерла пыль с картины, висящей над диваном, — вычурно одетые белые люди из прошлого века на роскошном пикнике в лесу. То и дело она посматривала на мистера Рэндолфа, который, закрыв глаза, сидел, растянувшись в кресле. На диване Троттер он иногда спал с открытыми глазами, нельзя было понять — спит он или бодрствует. Но сейчас он не храпел. Это настораживало.

Была не была! Это же совершенно слепой и к тому же полуглухой старик. Ничего плохого в том, что он сидит здесь, когда она берет деньги, о существовании которых он давным-давно забыл. Но чем ближе она подходила к полке с томом энциклопедии, тем сильнее колотилось ее сердце: оно стучало, как ударные инструменты духового оркестра, исполняющего походный марш.

Она перетащила стремянку и поставила ее возле нужной полки. Искоса взглянула на мистера Рэндолфа. По-прежнему он сидел неподвижно. Стараясь не думать, Гилли поднялась на стремянку. Под ее тяжестью лестница скрипела и шаталась. Без особого труда Гилли добралась до предпоследней ступеньки, оперлась левой ногой о холодный металл лестницы и достала с полки знакомый том; осторожно положила его на верхнюю ступеньку стремянки. На пустом месте не было ничего, кроме пыли. Гилли сняла еще несколько книг, с яростью перетирая каждую. И снова на полке — ничего, кроме пыли. Мистер Рэндолф зашевелился в кресле. Она посмотрела в его белые неподвижные глаза.