Яд Горькой Любви (СИ) - Топазова Александра

— Прости! — прошептала я, чувствуя себя виноватой.

— Забей! — махнула Галка. — От пары тысяч не обеднею! Никогда богато не жили и не хрен начинать! Ты лучше расскажи, как все прошло!

От Галки у меня никогда не было тайн, и я рассказала ей все, как на духу. По истечению моего невеселого рассказа, она, допив первое пиво, открыла себе второе.

— Саш, ты дура? Ты зачем свалила? Джамалов твой шанс, а ты ведешь себя, как первый раз замужем!

— Да не нужна я ему!

— Тебе то что? Ты что в него влюбилась? Вопрос в деньгах, Саш, приди в себя! Ну придет, трахнет тебя пару раз, с тебя что убудет?

Я молча вздохнула.

— Не знаю, мне сегодня так обидно было! Чувствовала себя ниже плинтуса.

Галка коснулась моей руки.

— Смоленская, ты знаешь, я очень сильно тебя люблю! Но я тебе помочь ничем толком не могу! Денег нет, сама снимаю! Мама прости твоя, при всем уважении к ней, о себе думает! Папа бедный на двух работах пашет и упреки только от тети Жанны выслушивает! А долг все растет! Тебе обида твоя важна? Засунь ты ее в жопу!

Я откинулась на диванчике. В словах моей Галки был резон. Так жить нельзя. Мне бы вернуться домой и не снимать квартиру почти за тридцатку, но к маме лучше ходить в гости, характер, у нее с годами только портился. Словно в подтверждение моих мыслей, зазвонил телефон. Мама. Галка протянула мне уже прикуренную заранее сигарету.

— Привет мамуль!

— Что мамуль? — сразу с негатива начала разговор мама. — Хоть бы пришла матери в магазин сходила!

— Я на работе, мам! — солгала я.

— Отец твой опять на работе! Вставать с утра, готовить ему! А все ты виновата, долгов кредитов нахватала! Кто платить будет?

Я молчу, Галка сочувственно смотрит на меня. Каждый раз одно и то же.

— Мам, мне работать надо, давай потом пожалуйста!

— Да иди ты работай! Зачем я только тебя родила! От тебя одни проблемы! Знала бы не рожала! Дура!

Она повесила трубку, а я нервно сглотнула от обиды. Больно было нереально, в горле встал ком. Мама в своем репертуаре, для нее это было в порядке вещей оскорбить меня, довести до слез, высказаться Я уже давно не обижалась.

— Смоленская! Не смей плакать!

Галка обняла меня, прижав к себе, а я едва сдерживала слезы. Я и без мамы знала, что виновата в том что связалась с Максом, нажила столько, проблем, что, папа, чтобы вытащить меня из долгов и помочь с квартирой, помимо пенсии, работал бедный на двух работах. Все это знала и понимала. Знала, что очень виновата перед родителями. А мне это каждый день напоминали, что у всех дочерей подруг жизнь удалась, я же никчемная. Ничего не могу, ничего не умею. Дочки отправляют своих мам на Мальдивы, зятья им все оплачивают, а я…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я не плачу!

Галка посмотрела мне в глаза. Она понимала все без слов, какого мне, как больно и тяжело держать все в себе и слышать каждый день унижения.

— Смоленская, я с тобой! Все наладится, обещаю!

Прижалась к подруге и закрыла глаза. Мне уже верилось с трудом что что-то может наладиться в моей жизни. Наоборот. Все шло наперекосяк, и я совсем не знала, как с этим бороться. Только губы шептали, как в бреду, что все будет хорошо у меня, я сильная, я справлюсь.

— Я очень люблю тебя, очень! — сжала руку Галки я.

Походу она была единственным человеком кто у меня был, кто понимал и любил меня.

ТИМУР

— Ты че вообще полез? Лезь к своей жене!

Рустам поменялся в лице, сжал руку в кулак, но сдержался. Я занимался давно, и брат хорошо знал, что меня вряд ли остановят родственные чувства.

— Тебе мало шумихи? Совсем отца довести решил?

Я усмехнулся.

— Тебе отца стало жаль или боишься, что завод тебе отписать не успеет?

Рустам смотрел на меня в упор.

— Что ты за предатель! Он у нас все забрать пытаешься, а ты упорно ему в этом помогаешь!

Я хмыкнул.

— Ему ничего вашего не нужно! Он пытается только одно, показать кто отец, за то, что он сделал с мамой! Ты ее даже не вспоминаешь! Интересно не шлюху ли Терезу ты мамой называешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рустам ударил по столу.

— Заткнись! Ты слишком много на себя берешь! Отца чуть не убили! А мама предала его, бросила нас! Ты маленьким был!

Теперь настала моя очередь сжимать кулаки.

— Мама не бросала нас никогда! Не лги!

Рустам встал и подошел к окну. Долго и упорно смотрел куда-то вдаль, а потом повернулся ко мне.

— Ты многого не знаешь и лучше тебе не знать! Отец вытащил нас из грязи, в которую мы попали по вине матери! Не вороши тайны прошлого! Он очень много для тебя сделал! Одно то, что вы со своими дружками сделали! Ты до сих пор, как я вижу, даже не осознал! Вы девочке всю жизнь искалечили! Инвалидом оставили! Обрекли на мучения! А у тебя даже раскаяния нет! Думаешь, Бог тебя не накажет?

Я прищурился.

— Катись ты знаешь куда братик со своими философскими трактатами, без тебя тошно! Мне ни отца ни твоя помощь не нужны! И еще одно, к моим бабам не лезь, усек?

Лицо Рустама менялось не в лучшую сторону, но он держался, да и что он мне сделает, мы оба понимали, что ничего.

- Ты слишком много на себя берешь! — наконец не выдержал он. — Я буду серьезно разговаривать с отцом, чтобы отстранил тебя ото всех дел! Тебе, итак, то ничего не интересно! А с дедом, подавно все завалишь! Очень жаль, что считаешь, что я идиот! Отец чувствует некую вину перед тобой, но точно ни я! Ты предатель, как и мама и вся ее семья!

Он встал, а у меня руки сжались в кулаки. Едва сдерживался чтобы не отправить его в нокаут, силы у нас были не равные, я легко ломал Рустама на раз два, и он хорошо это знал.

— Катись вон из моего дома! — прорычал я. — Отказа в делах фирмы, ты не увидишь, как бы не старался лить в уши отцу, уж поверь мне!

Брат прищурился.

— Это мы еще посмотрим, я бы настоятельно тебе советовал согласится, под ударом твоя репутация! Думаешь женишься и она тебя от этого спасет? Ошибаешься! Уедешь и отец тебя не вытащит! Уж поверь мне!

Он направился к двери, и когда она за ним закрылась, я схватил со стола недопитую с ночи бутылку коньяка и кинул ее в стену. С оглушительным звоном разлетелась. Из-за какой- то сучки, вся жизнь летела под откос, а отец ничего умнее не мог придумать, как женить меня на хрен пойми ком. Эта ночь, мы провели ее вместе. Обрывки воспоминаний ее диких стонов и моего вожделения в ней, все сильнее лезли в голову. Эти мысли ни на секунду не хотели уходить. Становилось все тяжелее дышать. Ни одна еще так не поступала, просто собиралась и уходила, а эта сучка не растерялась. Еще и ублюдок братец с нее глаз не сводил, с ее разорванного платьица, который уверен порвал я. В глазах все сильнее темнело. Нервно ходил из угла в угол туда- сюда. Телефон. Бросил на него взгляд. Натэлла. 17 пропущенных вызовов. Только ее не хватало.

— Да!

— Ты вообще охренел?

В ее голосе звучала неподдельная обида. Отчаяние. Словно знала, что все подходит к логическому финалу. Знал и я, только скрывал сам от себя, слишком долгое ожидание, дало ненужный привкус равнодушия.

— Что я сделал?

— Мне сказали ты с какой-то девицей ушел! Бросил меня! Ты нормально это считаешь?

Я поморщился.

— Не знаю кто и что там тебе наговорил, я уехал, перебрав! Что за претензии? Мы что женаты?

В трубке повисло напряженное молчание.

— То есть если мы не женаты, я не имею права ничего тебе говорить? Смею напомнить, ты вот вот на другой женишься!

Я достал сигарету и чиркнул зажигалкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты сама этого захотела! Где ты была, когда, я предлагал тебе сбежать?

В трубке повисло тягостное молчание, она знала, что виновата.

— Тимур!

— Натэлла, давай без слез, прошу! — поморщившись, опустился на ковер.

Он до сих пор хранил запах духов женушки и нашей ночи. Кто бы мог подумать, что она такая узкая? Особенная. Волшебная девочка и волшебная ночь. А хотя может это мне просто показалось.