То, что мы видим. Сборник рассказов - Светлана Нарсисовна Нигматуллина

– Как никого?

– Те, у кого есть семья, обычно тут не живут, – резонно отметила директор.

– Но она рассказывала мне про сына… – продолжала настаивать Настя.

– Воображаемых детей в документы не впишешь, – отчеканила директор. Но, увидев искреннюю растерянность у девушки на лице, смягчилась.

– Лариса Геннадьевна наша, она ведь учитель. Да и не так себе, по диплому. По жизни. Сын ее, Андрей, погиб в восемь лет, в реке утонул, говорят. У нее муж военный был, очень любили друг друга, но детей им больше бог не дал. Муж умер, еще не старик был, квартира за гарнизоном была закреплена, попросили из нее. Пока работала, платила за съемное. А потом у нас оказалась. Так и живет теперь. Так что сына нет. Лучше бы он, конечно, был…

Потрясенная девушка вспомнила по-девичьи тонкие запястья Ларисы Геннадьевны, ее добрые глаза и повадки аристократки, и жалость затопила все внутри.

– Про сына все знают и все молчат. Она ведь так навралась всем, что сама поверила… Даже на медосмотре про него твердит. А это, между прочим, можно трактовать как синдром Альцгеймера или того хуже, расстройство психики. Но вы же говорили с ней? Где она и где слабоумие. Так что все глаза закрывают. Не от чего ее лечить. От душевных ран таблеток не придумали.

****

– Мам, ты дома?

Она на кухне. Режет салат, стуча ножом по деревянной доске. Делает вид, что не слышит. Молчит. Настя подходит и неловко обнимает ее за плечи.

– Обиделась? Мам! Я не права, наговорила всего.

– Чего всего?

– Что лучше бы меня не было… Все-таки, знаешь, лучше бы я была.

Настя не видит лица мамы, но чувствует, что та улыбается.

Этажи

С наступлением осени вдруг накатила тоска. Беспросветное, унылое время года. Лариса считала себя мудрой и в обычные дни не позволяла себе много думать. Да и брак, длившийся уже семь лет, в целом определяла как счастливый. Она давно не работала, потеряв этот навык еще в первом декрете. Чувствовала себя в своей роли неплохо. Но не сейчас.

Все дело было в муже. Придраться было особо не к чему, и в этом таилась беда. Он был слишком прост, весь на ладони, лишенный уловок и недомолвок. Прямой и ясный. Много зарабатывал, но и много работал. Мало говорил. Всегда был сдержан. Ужасно надоел.

Спускаясь в лифте с 24го этажа их новой, кирпичной высотки, она думала: наверное, просто чувства ушли. Может, нужно было выбирать внимательнее? Ведь иногда так хочется уйти. В 35 многие только начинают жизнь сначала. Представишь, что эта тоска навсегда, до старости, и становится жутко. Будто умираешь в быту, а ведь жива, еще жива!

Под прозрачной пластиковой панелью мигают цифры этажей. 22. Сказала об этом маме, она в ответ: «Ты много ему грубишь, найдет другую». 18. Кому он нужен, мама? 15. Опять ждать в машине, пока решит рабочие дела, звонок на пороге, как всегда. Даже это не новость. 10. Вышла вовремя на воздух, чтобы не начать ссору. 5. Но дверью хлопнула. И сказала, что он надоел. Это было вслух? Сама не поняла. Какая разница? 1. Приехали.

Когда шла между почтовыми ящиками и комнатой охраны, в руках закричала сигнализация. Резко распахнула подъездную дверь. На паркинге по благородному черному капоту их новой машины била кулаками женщина. Стучала наотмашь, как по лицу, то одной, то другой рукой. Тонкий силуэт в узком пальто выглядел драматично. «Как в кино», – отстраненно подумалось Ларисе. Она подошла к машине, и неизвестная особа подняла на нее голову. Бледное, замазанное тушью и слезами, отчаянное, брошенное лицо. Такое ни с чем не перепутать.

– Игорь, – сквозь сжатые губы неизвестно как выдохнула она. Так их младшая дочь выдыхала «папа» и бежала к нему искать утешения от любой беды.

– Мой муж, – автоматически сказала в ответ.

Женщина повела себя еще более странно. Она оглянулась по сторонам, будто в поиске тех, кто может объяснить ей, что происходит, потом зажала руками рот.

– Муж. Конечно, – и, осев на землю, прямо к огромному грязному колесу внедорожника, захохотала. А потом, без перехода, заплакала.

К ним со всех ног бежал охранник: «Лариса Геннадьевна, помочь?» Та только властно махнула рукой – уходи. Внешне она не выражала ничего, а внутри что-то сжалось так, будто сейчас разорвется. Жизнь наскучила ей, но разве таких перемен она ждала?

Незнакомка у колеса встала. Провела рукой в кожаной перчатке по одежде, пытаясь отряхнуться, и размазала грязь еще больше. Подняла опухшие веки.

– Простите. Я не знала, что у него есть жена. Я бы никогда… – голос сорвался.

У Ларисы было так много вопросов внутри, что столпившись у горла, они не могли вырваться наружу, мешали ей дышать. Она молчала.

– Мне стыдно за это. За себя. Уже три недели не отвечает на мои звонки. Я знаю только номер машины, на которой он меня… встречал. Этой машины.

Встречал. Что тут непонятного? Лариса вдруг вспомнила, как прежде Игорь встречал ее после университета и ждал терпеливо, пока из аудитории вырвется на свободу шумная толпа. Он уже работал тогда, а она была еще студенткой. И вся группа глазела, как он стоит, облокотившись об угол стены, и среди шумной толпы ищет ее глазами. Взрослый, уверенный в себе мужчина.

Незнакомка спросила тихо:

– А дети у вас есть?

Она снова кивнула. Две дочки. Он сначала так хотел сына, а потом, когда она забеременела второй раз, смеялся и говорил: «Нет уж, мне еще девчонку, пожалуйста».

Да что же это такое! Тонкая фигурка под пальто вся сгорбилась, и даже злости на нее не было, только жалость. Пристально глядя в ее лицо, Лариса вдруг поняла, что она очень молода, от силы лет 25. Проведя рукой по лицу, девушка повернулась, собираясь уйти.

– Стойте, – вдруг сказала Лариса, глухо, как со сна. – Подождите. Вы искали Игоря. Он сейчас будет.

Они молча стояли, не произнося ни слова. Лариса мысленно садилась в лифт и поднималась обратно. 4. Сама виновата. Как далеко они были друг от друга в последние дни, месяцы, весь минувший год? 11. А он, что же он? Нашел какую-то девчонку… 17. Конечно, купилась на него: богатый, нестарый еще, собой хорош, мужественности не отнять… 24. Как страшно, что с нами всеми будет?

Жаль, что нет волшебного лифта, который мог бы поднять ее назад в их просторную квартиру, из которой она бы не выбегала, не торопилась, не спешила сюда. Пусть тысячу раз одно и то же, пусть снова звонки по работе 24/7, переговоры без конца, пусть, как есть. Только не это все.

От подъезда к ним шел Игорь. Своей обычной стремительной походкой с прямой, как палка, спиной. Две женщины, словно безмолвные часовые застыли у машины.

– Добрый день, –