Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва

так, – продолжил парень, а во мне наконец проснулась первая эмоция за сегодняшнее утро. Паника.

Одежда…

– А где… где моя… – задыхаясь, спросила я.

– Слушай, – по-моему, он испугался моей реакции. – Она была слишком испачкана, не думаю, что стоит попытаться стирать. Я сложил в мусорный пакет.

– А куртка? – я не хотела, чтобы мой голос звучал так зло, но не могла себя контролировать.

– Тоже там, – извиняющимся тоном сказал он, а потом, будто оправдываясь, добавил: – Она полностью убита.

– Ты выкинул?! – не своим голосом заорала я, от напряжения стало больно, но ярость была такой сильной, что боль, вспыхнув на секунду, отступила.

– Нет-нет, спокойно, – он поднял руки, будто защищаясь, и я поняла, что не заметила, как вскочила с места, сжав вилку так, что побелели костяшки пальцев.

Жгучая волна прокатилась от макушки до пят. Прекрасно, Василиса. Вот и приступы агрессии. А дальше что? Пырнешь мальчиков вилкой в благодарность за помощь? Женя стоял с открытым ртом, а на плите скворчал омлет. Боже, параноидальная истеричка со стажем. Вот кто я. Заставив себя выпустить вилку из рук, я снова села. Сделав пару глубоких вдохов, как перед игрой на флейте, сказала:

– Извините, – ярость схлынула так же быстро, как и поднялась, стало стыдно. Утешало только, что им еще недолго терпеть меня в своей жизни. – В куртке зашит потайной карман. Там все мои документы и деньги. Всё, что осталось от моей жизни.

Женя вернулся к готовке, но его спина была напряженной. Саша же молча встал и вышел в коридор. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Вывалив содержимое сковородки на тарелку, Женя присел рядом и ободряюще улыбнулся.

– Всё будет хорошо, – пообещал он. – Тебя здесь не обидят.

Саша вернулся, неся мою окровавленную куртку и ножницы. Он передал мне верхнюю одежду, а ножницы положил на стол между нами. Я попыталась улыбнуться, вложив в эту слабую улыбку всё сожаление, которое испытывала. Он кивнул, мол, большое дело – чуть не кинулась на нас с вилкой. Это нормально.

Куртка действительно была безнадежно испорчена, но у меня не было других вещей, поэтому я аккуратно вспорола ножницами подклад и, нащупав острые края прозрачного пластикового конверта, рвано вздохнула. Всё было на месте: документы и скрепленная канцелярской резинкой пачка пятисоток.

– Извини, – я осторожно обратилась к Саше, – могу попросить нитки с иголкой? Я знаю, что вы уже оказали мне доброты больше, чем кто-либо, – нерешительно продолжила я. – Но это моя единственная одежда. Могу ли я постирать ее и высушить? Можно посушить на батарее, чтобы это не заняло много времени.

Они оба недоуменно смотрели на меня. Саша даже брови приподнял. Передо мной остывал завтрак, а в горле стоял ком; я чувствовала, что вот-вот польются горячие слезы. Меня немного напугало, как быстро я перескакивала из безразличия и ощущения пустоты в ярость, затем – к стыду и чувству вины, а потом – к желанию плакать.

– Имею в виду, что не уверена, что до больницы всё само успеет высохнуть, – пояснила я. – Не хотелось бы беспокоить вас больше, чем я уже это сделала.

– Ой, да ладно тебе! – Женя мягко освободил мои руки от грязной рваной куртки и, переглянувшись с Сашей, кинул ее на пол. Я было дернулась от его прикосновения, но оно было комфортным, деликатным. – Думаешь, мы испугались вилки? – он хохотнул. – Нас так просто не возьмешь.

– А куда ты собралась идти после больницы? – скептично спросил меня Саша. – Какой у тебя план?

Я подавленно молчала.

– Итак, – деловито начал Саша, а Женя встал, подхватил мою куртку и унес в коридор. – Эту одежду мы выкинем, она не подлежит восстановлению. Для больницы подберем тебе что-то из моего, а потом вернешься сюда.

– А как же твои родители? – с сомнением спросила я.

Не уверена, что мое появление здесь останется незамеченным. Да, сейчас, очевидно, родители в отъезде, но они ведь вернутся.

– Здесь только я, больше никого, – коротко ответил Саша.

– А Марина и… твой брат? – я окончательно запуталась.

На вид он казался чуть старше меня. Разве может подросток жить один?

– У них хата в другом месте, – пояснил Саша как нечто само собой разумеющееся.

– Видишь, – подал голос вернувшийся с пустыми руками Женя. – Всё как нельзя кстати. Ты можешь оставаться столько, сколько нужно.

– Но.

Я растерялась. Всё не может сложиться настолько удачно. Вчера моя жизнь едва не закончилась на холодных ступенях библиотеки, но одновременно я сорвала джек-пот, встретив в многомиллионном городе именно тех людей, которые помогут мне разрешить все проблемы. Разве так бывает? В особенности со мной. Здесь должна крыться какая-то злая шутка.

– Ты можешь не беспокоиться, – Саша снова будто мысли мои прочитал. – Займешь мою комнату. Она, кстати, запирается на замок, – сказал он словно между прочим.

Я недоуменно переводила взгляд с одного участливого лица на другое. Очень тихий и тонкий голосок внутри меня уговаривал поверить им. Все люди в мире не могут быть подонками, шептал он. Они уже могли много раз причинить тебе вред. Они хорошие, увещевал голосок. Но зачем им такая головная боль? Я не могла понять.

Молчание прервала Марина, появившись на кухне в халате, немного растрепанная и зевающая. Поздоровавшись со всеми, она бросила удивленный – но не слишком – взгляд на Женю, а потом скрылась в ванной, поманив меня за собой.

– Ну так что? Останешься? – спросил Саша нейтральным тоном.

Я не ответила. В голове всё перемешалось. Жить в квартире, где нет взрослых, а есть только два парня-подростка. Они не вызывали во мне такой волны страха и ужаса, как… он. Но одно дело – сидеть на безопасном расстоянии в кухне, когда за стенкой двое взрослых, а другое – соприкасаться постоянно, оставшись с ними наедине в замкнутом пространстве. Они помогли мне, говорили, что всё будет в порядке, но… раньше я тоже слышала подобное.

Ожидая ответа на Сашин вопрос, на меня пытливо смотрел Женя. Я неопределенно дернула плечом и, тяжело опираясь на стол, поднялась и прошаркала в сторону ванной, огибая сидящего прямо передо мной парня. Я помнила, что прикосновения к нему не вызвали плохих эмоций, но мое тело диктовало свои условия. Больше всего на свете мне хотелось чувствовать себя в безопасности.

С трудом добравшись до ванной, я постучала. Марина открыла и пропустила внутрь. Задав неизбежные вопросы о моем кровотечении, она убедилась, что оно прекратилось, и, облегченно выдохнув, принялась осматривать синяки, а ссадины обрабатывать антисептиком и мазью. Я всё думала, как задать вопрос, мучивший меня с того самого момента, как встала с кровати.

– Почему на