Вкус лжи - Эн Ларго

в себя, пока в груди продолжает разливаться приятная жидкость, подобная эффекту от неразбавленного виски. Что чертовски приятно! Я чувствую, как эндорфины растворяются в крови, разносясь по венам, еще и еще. Мои эмоции путаются: гнев, злость, ярость, похоть, обманутые надежды, глубокая печаль. «Но отчего? У меня сейчас уж точно нет печали, он мой! Здесь и сейчас…»

Руки Андреса опадают, но я не готова закончить! Почему он остановился? Открываю глаза и вижу, что некогда загорелая кожа парня приобрела совершенно мертвенно-серый оттенок. Я что, держу его одной рукой? Отбрасываю парня с нечеловеческой силой, словно куклу, и он падает на землю. Да что происходит?! Подбегаю к нему и что есть силы трясу. Слышу, как хрустят кости, и начинаю плакать.

– Андрес, что с тобой? – «Да, что с ним, это сделала я? Да нет, как?!» Проверяю пульс, он не бьется. Этого просто не может быть! Хочу докричаться до всех, но в горле словно комом встали рыдания.

– Андре, ну хватит, вставай, не смешно!

Где чертов пульс? Почему Андрес такой бледный? Я его убила! Боже, как я могла убить его? Что я скажу остальным?! Полиции, маме с папой? Может, у него какой-то приступ? Футболистов же проверяют, но, может, что-то не заметили?

Осознаю, что это чувство мне уже доводилось испытывать. Поцелуй того незнакомца был похож на этот тем самым всепоглощающим чувством возбуждения, но все же отличие есть. Не могу описать разницу, однако сейчас это настолько сильно дурманит, будто каждую клеточку моего мозга опоили вином. Во мне кипит тысяча эмоций, мир играет другими красками и замедляет свое действие, я чувствую, что становлюсь сильнее любого человека.

Но разве возможно одним поцелуем лишить кого-то жизни? Обрести что-то новое в себе, ощутимое, как продолжение меня самой. Что я теперь такое? Начинает мутить, судорожно освобождаю свой желудок от всего выпитого алкоголя. Мне нельзя тут оставаться, что делают с такими, как я? Пускают на опыты, сжигают, обезглавливают? Но я не просила такой жизни, и кому-то придется поплатиться за это. Нужно спрятать тело.

Трясущимися руками прикрываю листьями импровизированную могилу, а по щекам текут слезы. И тогда в душе что-то ломается. Смотрю сверху на свой «шедевр», и меня опять подводит желудок. Вытираю рот тыльной стороной ладони, выпрямляясь рядом с могилой, которую вырыла себе сама. Я больше ничего не чувствую: ни сожаления, ни раскаяния, лишь чистую реальность.

Утираю слезы и вытираю руки о внутреннюю сторону плаща, его надо будет сжечь. Слышу рядом какой-то звук и вздрагиваю – мне еще свидетелей не хватало! Прислушиваюсь – кругом тишина, лишь в отдалении так и продолжает играть музыка, доносятся приглушенные голоса. Надо убираться отсюда как можно скорее.

Глава 5

Сжигая мосты

Когда я добредаю до дома, уже далеко за полночь, в голове нет ни единой мысли, поэтому даже не сразу понимаю, что происходит. Вокруг бегают пожарные и полицейские, повсюду ленты оцепления, вижу множество знакомых соседей. Мимо проходит пожарный, переговариваясь по рации:

– Да, в доме обнаружены два тела, источник пожара пока неизвестен…

Не успеваю дослушать последние слова, как меня пытаются оттеснить к остальным зевакам.

– Постойте, это мой дом! Что случилось? Где мама с папой? Что вы молчите? Пропустите! Да хватит меня держать! – Я пытаюсь докричаться до полицейского, начинаю рыдать и бить его кулаками. Сзади мне на плечи ложатся руки и разворачивают к себе, заставив посмотреть в глаза цвета янтаря.

– Лои, меня зовут Эмилия, мне очень жаль, но в вашем доме произошла утечка газа. Я могу кому-то сообщить о происшествии? – На ней строгий деловой костюм, но из-под пиджака выглядывает значок, прикрепленный к поясу.

Пока я рассматриваю незнакомку, пытаюсь хоть как-то осмыслить сказанное. Утечка? У нас дома?

– Лои? – повторяет женщина рядом со мной, вынуждая вновь поднять взгляд.

– Вы сообщили родителям? – словно в тумане произношу я.

– Лои, мне сейчас очень нужно, чтобы ты сосредоточилась на моих словах. Кому можно сообщить о происшествии? – очень четко выговаривает Эмилия.

Первым в голову приходит крестный.

– Возможно, Эвану… только он может быть на службе.

– Хорошо, мы попробуем с ним связаться. Иди сюда.

Подняв ленту ограждения, она позволяет мне пройти подальше от толпы и усаживает на тротуар. Только сейчас начинаю улавливать удушливый запах гари в воздухе, который заполняет легкие при дыхании. Тяжелая завеса дыма окутывает улицу, мигалки пожарных машин разрезают темноту ярко-голубым мерцанием. Гул голосов сотрясает тишину, люди в форме бегают в районе обугленных остатков дома. Моего дома. Основные балки, похожие на раскаленные пики, возвышаются к небу острыми концами. Середина заполнена черной древесиной, в сумбурном порядке сваленной в одну кучу. Темные лужицы воды, собранные на поверхности дороги, напоминают разлитую нефть. Вздрагиваю от голоса человека, нависающего надо мной:

– Мне нужно сделать пару звонков и опросить прохожих, после чего мы поедем в участок. – Кивнув ей в ответ, не отрываю взгляда от руин, оставшихся на месте родного дома. – Где твой мобильный, Лои? – спрашивает Эмилия.

– Я оставила его в сумочке на вечеринке, – отстраненно говорю я.

– Кто был там с тобой? – женщина задает очередной вопрос из тех, на которые я устала отвечать. По щекам одна за другой сползают слезы, пытаюсь собраться изо всех сил, чтобы не разрыдаться прямо здесь, на глазах у присутствующих.

– Лои?

– Адриа, моя подруга, бывшие одноклассники, – все же шепчу я, сглотнув ком в горле.

– Хорошо.

– Где мама и папа? Они на работе? Их не бывает дома так рано, они знают, что произошло? – задаю разом вопросы, что крутятся в голове. Но не получаю ответа ни на один. Тогда, подняв глаза, рассеянно пытаюсь разобрать взгляд собеседницы, но не понимаю, почему он становится сочувствующим.

– Лои, чуть позже мы сможем поговорить, ладно? – Кажется, киваю. – Ты в порядке? Я могу тебя ненадолго оставить? – Опять кивок. Она еще ненадолго задерживается, но все-таки решает уйти.

Не знаю, сколько я сижу, глядя перед собой на темную лужу, которая разлилась на асфальте и не отражает ничего, кроме моего грязного и заплаканного лица. Пожарный сказал, что в доме два тела. Нет, нельзя думать об этом, они не могли быть там в такое время, да еще и вдвоем. Но вот сочувствующий взгляд Эмилии… А зачем звонить Эвану? Почему меня не отвезут к родителям?! Сознание подкидывает все больше картин произошедшего, однако я стараюсь загнать их как можно дальше, чтобы то, что сейчас терзает душу, не вырвалось наружу с криком отчаяния.

Через несколько минут – или часов – женщина вновь