Там моя мама живёт - Иван Сергеевич Черемных

Домой я пришёл с тяжёлым чувством, но, по крайне мере, часы мои были у меня на руке. Мама не стала меня ругать, хотя я ничего ей не рассказывал, но зашивая рубашку, тяжело вздохнула и изрекла:

— Тебя побили.

— Нет, я подрался.

— Если бы ты дрался, то рубашку зашивали бы в другом месте.

* * *

Мне очень трудно себе представить чиновника или начальника любого уровня в Лондоне, Пекине, Париже или Берлине, который бы говорил своим гражданам: а давайте сделаем как в Москве, пусть у нас будет как в России. Никто в мире, кроме нас, не использует шаблонные решения, тем более не пытается сделать как у нас. Это величайшая глупость, идя вслед за кем-то, ты никогда не будешь первым. Однако в год моего поступления в университет наша страна присоединяется к Болонскому процессу, на следующий год после моего выпуска уже стали набирать бакалавров и магистров, я, к своему удовольствию, окончил учебное заведение в качестве специалиста — инженера.

Что происходит дальше? В 2023 году, после двадцати лет блуждания по пустыне, отец наш родной вывел из Болонской системы высшую школу России. А теперь внимание, вопрос: зачем мы вообще туда входили? Что нам там было нужно, кроме затрат на лишние бумажки-дипломы, которые мы сами у себя даже не признаём? Неужели мы думали, что кто-то в мире примет за чистую монету эту профанацию, которая на самом деле является лишь потемкинской деревней? Человеческий капитал точно так же, как и любой предмет из реального мира, либо есть, либо его нет вовсе. Что вам скажет продавец в магазине, если вместо денег вы попытаетесь всучить ему фантики?

Когда мною принималось решение о поступлении в университет, я руководствовался двумя очень простыми соображениями: необходимо узнать как можно больше о том крае, где предстоит жить и работать; надо стараться делать что-то полезное, то, что будет действительно востребовано. Поэтому выбор пал на лесоинженерное дело: мне оно представлялось наиболее сообразным с центром Сибири, а профессию инженера до сих пор считаю одной из наиболее важных, наряду с профессией педагога и врача. Я не бежал за модой на юристов, экономистов и управленцев, мне почему-то всегда казалось, что важнее заниматься саморазвитием и собственной территорией, что починить дверь в подъезде и заменить трубопровод в садовом обществе гораздо важнее, чем триста раз написать, посчитать и сказать об этом.

Моя ещё советская университетская профессура, которой я до сих благодарен, видимо, перед выходом на пенсию, поклялась самой себе, что не выпустит с дипломом инженера ни одного идиота. На первом курсе поток состоял из ста пятидесяти человек, по тридцать в группе. В моей группе до диплома дошли девять человек, а защитились — восемь. Общая картина по потоку не сильно отличалась от нашей: думаю, из первоначального количества студентов навряд ли осталось больше пятидесяти человек. Причём все пять лет нас драли как сидоровых коз, к чести преподавателей, не было ни одного момента, когда бы кто-то пожалел нерадивого студента. Даже эпизод заключительной стадии работы над дипломом был потрясающе показательным. Я несу диплом на рецензию экономисту, дабы получить одобрение своим выкладкам по экономической части. Она берёт мою уже подшитую рукопись, видит, что там много воды не по делу, выдирает прямо из середины все листы моей «экономики», закрывает ее и отдаёт мне обратно, произнося тоном, не терпящим возражений: «Защищайся как инженер!»

Диплом я защитил на отлично. Получив этот условный вексель на выходе из вуза, мне стало понятно, что образованный человек — не тот, кто всё знает, а тот, кто знает, где достать то, чего он не знает. Конечно, попыток найти работу по специальности была уйма, но я продолжал параллельно пополнять свой багаж знаний, не останавливаясь и не зацикливаясь на уже пройденном. Рынок труда говорил мне о том, что очень часто платят не столько за знания, сколько за условия, в которых ты работаешь. Мастер на производстве в городе получает почти столько же или даже меньше, чем любой рабочий на вахте в условиях Крайнего Севера. Когда мне пришёл вызов на работу вахтовым методом стропальщиком, я ни разу не усомнился в правильности своего выбора, собрал сумку и поехал.

За три года я заработал на двухкомнатную квартиру, получил повышение и женился. Конечно же, был пройден достаточно сложный путь, и преодоление трудностей стало нормой, но в конкурентных условиях это ожидаемый итог. Вполне возможно, нашей университетской профессуре хотелось видеть нас на руководящих постах лесопромышленных предприятий, но для этого недостаточно одного желания. На самом деле важно понимать другое — жить нужно для того, для чего ты родился, и совсем не обязательно там, где родился.

Следующий аспект образования — в педагогические вузы идут те, кто не тянет, отстающие по баллам ЕГЭ выпускники школы. Кто получается на выходе? Если учесть уровень заработной платы таких специалистов на старте, то выходят ничем не мотивированные и занятые выживанием люди. Зачем они пойдут в школу, техникум или вуз? Круг замкнулся, и выйти из него можно, только создав конкурентные условия. Надо позволить государству отбить свои кровные за бесплатное образование в счёт трехлетнего гарантированного контракта с молодым педагогом-специалистом. И конечно же, надо поднять уровень заработной платы учителя на совершенно другой уровень: человек должен быть обеспечен средней зарплатой по региону при приёме на работу. Пока он получает только половину, никакие увещевания и плюшки на него не подействуют. Педагоги будут искать себя в других отраслях, никто из них в школу не придёт.

Те, кто хочет иметь диплом, который будет котироваться в Европе, поедут и отучатся в Европе. Если человеку потребуется образование, которое будет актуально в Америке, он поедет и отучится в Америке. Смысла в том, чтобы бездумно копировать чью-то систему, нет никакого, наоборот, надо сделать так, чтобы ехали учиться к нам, чтобы нашу систему ценили и ставили в пример во всем мире. Но для этого надо честно создать конкурентные условия, чтобы диплом был не просто бумажкой, а самым престижным подтверждением знаний и компетентности человека. Для начала можно просто повысить возраст начала армейского призыва до срока окончания вуза (сейчас его хотят установить на отметке двадцать один год), в большинстве своём люди заканчивают учиться в двадцать два — двадцать три года. Сразу убирается мотивация поступать в вуз только чтобы не идти в армию. Я был крайне удивлён, когда на третьем курсе мне выдали в военкомате военный билет. В университете не было военной кафедры, никаких сборов я не проходил