Разборка по-кремлевски - Сергей Зверев

– А если он спросит – мол, почему сразу не информировали? – скривился Кечинов.

– Не хотели отрывать от важных государственных дел.

– Логично, логично... – прищурился Чернявский.

– Но такой ход событий маловероятен, – успокоил Подобедов. – Ладно, настало время думать, каким образом мы подкатим к Муравьеву. Кто будет с ним говорить? Мне, как чекисту, нельзя – не поверит. Наверняка заподозрит провокацию.

– А я для него кто? Так – политтехнолог... теоретик, – напомнил Чернявский напряженно.

– Ладно, тогда мне придется, – вздохнул Кечинов. – Но один к нему не пойду. Тебе, Юра, действительно к нему соваться не стоит. А тебе, Глеб, как лицу, приближенному к императору, он наверняка поверит... как интеллигентному человеку!

Подмосковный коттедж армейского генерала Муравьева невольно воскрешал в памяти иллюстрации из монографии «Оборонные сооружения средневековой Европы». Суровая архитектура безо всяких излишеств, круглые башни по углам, высокие узкие окна, неуловимо напоминающие бойницы, высоченный забор, похожий на крепостную стену... Для полного соответствия не хватало разве что рва, вала и подъемного мостика. Сходство с феодальным замком довершали камуфлированные атлеты, то и дело обозначавшие свое присутствие у ворот. Видимо, это были бойцы какого-то спецназа, привлеченные генералом в качестве личной охраны.

– Богато живет, – оценил Кечинов, ожидая, когда адъютант доложит хозяину о прибытии высоких гостей.

– И рисково, – поддакнул Чернявский. – Попади несколько снимков этого особняка продажным журналистам из какого-нибудь бульварного издания – хлопот не оберешься.

– Что ты хочешь – трехзвездочный генерал, – хмыкнул функционер президентской администрации. – Генерал – это не звание. Это счастье...

– Только достоинство генералов и коньяков измеряется количеством звездочек, – нервно засмеялся политтехнолог.

Генерал Муравьев появился спустя минут десять.

– Извините, из Генштаба звонили, пришлось на телефоне висеть, – молвил он и, застегнув китель, поздоровался с гостями. – Прошу ко мне!

– Может, побеседуем во дворе? – предусмотрительно предложил политтехнолог; опаска прослушивания давно уже превратилась у него в паранойю.

– Давайте... – Муравьев приосанился; он был явно обескуражен неожиданным визитом высоких гостей и теперь лихорадочно прикидывал, что именно привело их в его дом.

Чернявский начал издалека. Сперва отвесил несколько продуманных комплиментов полководческим талантам хозяина. Затем высказал мнение, что эти таланты не всегда оцениваются по достоинству. Плавно перейдя к ситуации в России, акцентировал внимание на традиционно многочисленных врагах – как внешних, так и внутренних. Как бы невзначай обозначил срок президентских выборов, употребив слово «наследник»...

Генерал слушал с каменным лицом. Конечно, он догадывался, куда клонит политтехнолог, однако ничем не выдавал этой догадки. Страх перед вышестоящими вбился в его мозг рефлексом павловских собак. Ведь Кечинов с Чернявским были в его глазах почти что кремлевскими небожителями...

– Николай Михайлович, – чиновник президентской администрации дружески улыбнулся. – Вы телевизор смотрите?

– Ну да... А что?

– Видели фашистов Карташова? – хитрым змеем улыбнулся Чернявский. – А теперь рисую вам чисто гипотетическую ситуацию. В некоем абстрактном российском городе власть захватили так называемые «революционеры». Они выкрикивают антироссийские лозунги, устраивают погромы, вешают сторонников конституционной власти, в открытую используют деньги империалистических разведок и вообще – устраивают антиконституционный переворот. Ваши действия?

Муравьев осторожно откашлялся.

– Все будет зависеть от приказа. Без приказа я выступать не буду.

– Допустим – никаких приказов вы не получаете.

– То есть как это «не получаю»?

– Ну... некому приказы отдавать. Связь с верховным руководством страны отсутствует. Я имею в виду Верховного главнокомандующего.

– А-а-а, понимаю! – прищурился Муравьев. – Наверное, враги России связь с президентом перерезали? Внутренние или внешние?

– Допустим, внутренние... при помощи внешних, – согласился политтехнолог. —Итак, у вас под началом – несколько дивизий, в том числе – части тяжелой бронетехники. В стране царят хаос и анархия. Вся надежда на вас. Ваши действия?

– Передавить всю сволоту гусеницами! – сказал генерал.

От одного только взгляда, брошенного на генерала, Кечинова прошибла нервная искра. Взгляд Муравьева был тяжел, как плита миномета, и безжалостен, как штык. Можно было и не сомневаться: если этот человек дорвется до власти, то одними он-лайновыми трансляциями казней дело не ограничится.

– Ну, прямо по Сурикову: «Утро стрелецкой казни», – невесело резюмировал функционер администрации президента. – На Западе такого не поймут.

– Они нам не указ! Надо будет – хоть сто тысяч повесим!

– Инвестиции, технологии, экономические эмбарго... Репутация страны на международной арене, в конце концов... – заговорил Чернявский. – Наши капиталовложения на так называемом Западе. У вас ведь есть номерные счета в Цюрихе? Мы вот точно знаем, что есть. Могу и назвать. Так вот, их немедленно арестуют. Не говоря уже о том, что станете невыездным. И нас таковыми же сделаете.

Кечинов молчал. Теперь он жалел, что позволил втянуть себя в эту сомнительную историю. Первой мыслью было: надо срочно связаться с президентом и честно обо всем доложить. Но за этой мыслью последовала и вторая: в этом случае и Чернявский, и Подобедов наверняка выставят его в глазах главы государства главным инициатором проекта. Впрочем, третья мысль выглядела весьма здраво: а может, соорудить и Подобедову, и Чернявскому, и Муравьеву заодно какой-нибудь несчастный случай?

– Значит, так, – насладившись реакцией Муравьева на слова о «счетах в Цюрихе», политтехнолог приступил к конкретике: – Николай Михайлович, если вы будете слушать нас и не станете заниматься самодеятельностью, вас ждет головокружительная карьера. Не забывайте – скоро президентские выборы, и в случае ваших правильных действия вы станете самым популярным в России политиком.

– То есть... – насторожился генерал.

– К вашему мнению будут прислушиваться.

– Вверенный мне военный округ всегда прислушивается к моему мнению, – судя по слишком верноподданическому взгляду Муравьева, невозможно было догадаться – всерьез он говорит или шутит.

– Короче, подумайте над нашими словами, – Чернявский дружески похлопал Муравьева по плечу и, уже направляясь к лимузину, как бы невзначай бросил через плечо: – И еще, не забудьте: мы с вами не встречались и ни о чем не беседовали. До свидания.

Уже в салоне «Мерседеса» Кечинов как бы между делом поинтересовался:

– Может, на попятную повернем? Глеб, проект надо срочно сворачивать. Пока не поздно.

– Ты что – всерьез боишься этого идиота? – развеселился Чернявский.

– Боюсь, – честно признался кремлевский функционер.

– Это он нас должен бояться. У Подобедова на него – сорок чемоданов компропата. Он у нас на крючке.

– Неровен час – и мы у него на крючке окажемся, – бросил Кечинов, отворачиваясь к стеклу.

– Не окажемся. Кишка у Муравьева тонка – хавало на нас раскрывать.

– Глеб, неужели ты не понимаешь? Он ведь Россию доведет... до гражданской войны со всеми вытекающими. Мало нам было 1993 года?

Чернявский показательно проигнорировал вопрос.

– Главное теперь – немного обождать, когда вся эта зараза расползется по стране, после чего и скомандовать Муравьеву «фас!».

В крупном промышленном центре Поволжья президентский поезд сделал первую долговременную остановку. Сценарий встречи главы государства новизной не отличался. Девушка в национальном костюме преподнесла высокому гостю хлеб-соль. Губернатор, кусая от волнения губы, прочитал по бумажке приличествующую случаю речь, написанную московским политтехнологом. Народ, представленный молодыми розовощекими студентами и студентками, похожими на сувенирных матрешек, радостно размахивал триколорами и улыбался. Съемочная группа «Резонанса» фиксировала единение власти и народа с наиболее выгодных ракурсов.

Впрочем, Клима Бондарева весь этот опостылевший официоз не интересовал. Скепсис президента относительно невозможности какого-либо заговора среди самого близкого окружения не давал ему покоя.

Накупив в привокзальном киоске свежих газет, Бондарев задумался... И хотя у него не было никаких фактов, однако странная смерть полковника Сигова и события в райполиклинике подсказывали: что-то тут не так. Да и вся связь с внешним миром, как понял Клим, была теперь в руках ставленников Подобедова. А уж этот человек никогда не вызывал у Бондарева ни симпатий, ни элементарного доверия.