Путешествие с Люком - Жан-Люк Утерс

Вскоре сплошной поток легковушек и грузовиков влился в широкие бульвары. Нам понадобилось три или четыре часа, чтобы попасть в обозначенный на плане центр этого мегаполиса. «Интересно, сколько здесь жителей?» — спросила Жюли. Нам говорили, что тут живет от шестнадцати до двадцати или двадцати пяти миллионов, но точной цифры не знал никто. Мехико считался самым многонаселенным городом мира. Он вырос без всякого намека на планировку и, не будь вокруг него гор, ограничивших это хаотичное расползание, простер бы свои щупальца еще дальше. Как зафиксировать то, что кишит, подобно земляным червям? Если бы Люк родился в Мехико, разве был бы у него шанс попасть в списки местного населения? Сильно сомневаюсь.

Мы и сами толком не знали, почему нас занесло в этот город-спрут и что мы здесь ищем. Но любой путешественник после долгих странствий рано или поздно чувствует, как его засасывает нечто смутно похожее на то, что он давно покинул и что жаждет обрести вновь, ощутив вдали от родины ее ритм и дыхание. За немногими исключениями, Мехико был полной противоположностью Брюсселю, и, однако, проезжая по нескончаемому бульвару Пасео-де-ла-Реформа, разрезавшему город надвое, мы уловили в здешней атмосфере какие-то знакомые флюиды, намек на родство севера и юга, хотя всё вокруг — ультрасовременные здания, сверкающие магазины, банковские офисы из стекла и стали, роскошные лимузины наряду с «божьими коровками» «Coccinelle»[28] — выглядело куда более помпезно. Ах, эти малышки «Coccinelle», утеха моего детства, которые в Европе (где их и создали) давным-давно пошли под пресс! Зато здесь они встречались на каждом шагу, раскрашенные во все цвета радуги, особенно часто выступая в роли такси. Кстати, наш «Camper Volkswagen» был их земляком, и нам ужасно хотелось оповестить об этом окружающих.

Утешительное чувство дежавю достигло своего апогея, когда на одной из торговых улиц мы приметили — не сразу поверив своим глазам — витрину магазина, где красовались целые штабеля коробок с памперсами. Мехико, наш вожделенный Грааль! Я кое-как припарковал машину, и мы ринулись к полкам, точно гангстеры, замыслившие ограбление века. После нашего набега в магазине не осталось ни одного памперса.

Теперь мы с легким сердцем могли начать поиски какого-нибудь скромного отеля и обнаружили его в квартале Зокало. В тот момент, когда мы выгружали из трейлера свои вещи, Люк, заподозривший, что ему не светит ночлег в привычном месте, устроил дикий скандал на всю гостиницу. Тщетно Жюли объясняла ему, что скоро он будет снова ночевать в машине, он ничего не желал слушать и ревел все громче и громче, взывая к сочувствию портье и каждого постояльца, проходившего по холлу.

Чтобы успокоить Люка, мы пошли бродить по улицам, где нам то и дело попадались магазины для грудных младенцев и детей постарше. Вообще детей тут было великое множество, а беременные женщины встречались на каждом шагу; казалось, они царят в этом городе, над которым властвует ребенок. Мы воспользовались удобным случаем, чтобы приодеть Люка, — он рос как на дрожжах. Меня особенно привлекали детские обувные прилавки, я умилялся при виде крошечных башмачков 24-го, 25-го размера, выглядевших уменьшенной копией взрослых туфель. Несмотря на протесты Жюли, обвинявшей меня в тяге к роскоши, я не смог противиться искушению и купил для Люка сразу три пары дорогих ботиночек.

Вечером мы поужинали легко, на французский манер. Мексиканской кухней можно, конечно, увлечься на короткое время, но наступает момент, когда хочется чего-то, что не будет бередить желудок и избавит его от ночной изжоги. Тем не менее говядина на гриле и зеленый салат, чьи целебные качества воспевают все на свете диетологи, не помогли Жюли избавиться от тошноты. Нам стало ясно, что дольше тянуть нельзя, надо показаться врачу. Ночь прошла в адском шуме завывающих моторов и оглушительных гудков. В три часа ночи, не в силах заснуть, я выглянул в окно и увидел жуткую пробку, из которой водители пытались вырваться всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Улицы Мехико запружены машинами двадцать четыре часа в сутки, и город так живет без передышки, и днем и ночью.

Больница оказалась гигантским комплексом зданий — целым городом в городе. Из отделения скорой помощи, которое осаждали толпы больных, нас отправили в консультационный центр, чья приемная напоминала зал ожидания на вокзале в часы пик. Судя по всему, здесь люди ждали своей очереди часами. Пациенты представляли собой все слои населения Мехико. Индейцы, беременные женщины, матери с детьми, старики, безрукие и безногие калеки, смуглые и белокожие сидели бок о бок в этом помещении, где неумолчный гул разговоров то и дело перебивался хлопаньем дверей и громогласными вызовами пациентов. Я решил, пока суд да дело, отыскать какую-нибудь автомастерскую, чтобы устроить нашей машине техосмотр. Жюли предложила мне оставить Люка с ней, поскольку он уже успел свести знакомство с несколькими малышами, ползавшими по полу так же, как он сам, и мы договорились встретиться в отеле.

Я вышел на улицу в тот момент, когда солнце, на миг прорвавшись сквозь завесу пыли, осветило город. Меня охватило странное чувство абсолютной свободы. Что и говорить: вот уже три месяца как мы жили в симбиозе, не расставаясь ни на минуту и даже не осознавая этого. Я зашагал по тротуару так бодро, словно вновь обрел способность двигаться; так шагают люди, которые провели долгое время в гипсе или на растяжке, и наконец, избавившись от этих пут, встают и заново учатся ходить.

Однако через несколько минут я вспомнил, что у меня есть цель — найти автосервис, остановил такси «Coccinelle» и попросил шофера отвезти меня в ближайший гараж, где чинят «фольксвагены». Я слишком плохо знал испанский, и мне пришлось объяснять ему с помощью бурной жестикуляции, что сначала я должен забрать свою машину на больничной стоянке, а уж потом поеду следом за ним в гараж.

Хозяин мастерской, которому я собирался доверить свою машину, сначала решил, что дело идет о серьезной поломке. Когда он понял, что мне нужна всего лишь обычная профилактика, его лицо прояснилось, как у доброго врача, на какой-то миг испугавшегося, что его пациент неизлечимо болен.

Через два часа я получил обратно свой трейлер, который привели в должный порядок; хозяин вручил мне счет с длинным перечнем деталей, потребовавших замены: прокладок, масляных фильтров, тормозов и прочего. В общем, машина была готова к путешествию и встретила меня как равноправный член большой автомобильной семьи.

Жюли и Люк уже вернулись в отель. Первым делом я спросил Жюли не о здоровье, а о том, брала ли она такси, какой оно было модели — «Coccinelle», не так ли? — и как это понравилось Люку. По выражению ее лица я понял, что вопрос этот я задал некстати. Атмосфера вмиг накалилась. Даже Люк, всегда радостно встречавший меня после любой разлуки, сидел с каменным лицом. Я было ужаснулся, предчувствуя катастрофу: рак груди, вирусную инфекцию, гепатит С. «Я беременна, Мариан!» — сказала наконец Жюли, бросившись в мои объятия. Вспомнив о своем первом фиаско в той же ситуации, я поспешил, прижав ее к себе, отреагировать радостным возгласом вроде: «Какое счастье, какая замечательная новость!»

Так вот что было причиной ее злополучной тошноты: теперь мне казалось, что я это предчувствовал. Сама Жюли с первого же дня ни минуты не сомневалась в ее происхождении, просто остереглась делиться со мной этой тайной. Мы долго сидели, не произнося ни слова. И тут случилось то, что даже сегодня кажется мне чудом: Люк, который стоял, держась за колени Жюли, неожиданно оторвался от нее и сделал три или четыре шажка в мою сторону, после чего шлепнулся на пол. Люк пошел! Мы с Жюли приветствовали это событие дружными восторженными криками. Жюли схватила Люка на руки и осыпала звонкими поцелуями. Видя, как мы отнеслись к его триумфу, Люк тут же решил повторить свой подвиг и на сей раз добрался до меня, уподобившись Блерио, впервые пересекшему Ла-Манш воздушным путем [29]. Мы с Жюли расценили этот поступок как реакцию — бессознательную, конечно, — младенца, который почувствовал, что он уже не единственный ребенок на свете. Видимо, таким экстравагантным способом Люк решил напомнить, что он тоже существует, и попытался наглядно убедить нас в этом.

Мексиканский врач выписал Жюли лекарство от тошноты и настойчиво порекомендовал избегать любых излишеств и перегрузок. Когда она рассказала о наших странствиях, лицо его омрачилось. Беременной женщине никоим образом не следовало разъезжать по мексиканским дорогам, которые, за вычетом главных автострад, являли собой сплошные кочки и ухабы, а для плода они — первые враги. Он настойчиво советовал Жюли отказаться от бродячего образа жизни и как можно больше отдыхать на океанских пляжах, которыми изобиловала Мексика. В качестве примера врач назвал ей Канкун, жемчужину Юкатана на Атлантическом побережье, и Акапулько — на Тихом океане; эти курорты славились ультрасовременными гостиницами с кондиционерами и прочими удобствами. Именно в этих райских местах он сам проводил отпуск каждое лето, чередуя океаны. «Кто знает, может быть, мы с вами встретимся там когда-нибудь? Летний отдых — единственное, что позволяет мне выживать в этом аду, где нам так мало платят!» — горестно заключил он.