Королева ночи - Эванджелина Коллинз

Но дверь закрылась недостаточно быстро.

— Господи, почему ты не умер?

Ее слова, как нож, воткнулись ему прямо в спину.

Он не удержался и вздрогнул. А ведь думал, что у него уже выработался иммунитет. Удар был короток, но попал в самую точку. Обжигая спину и проникая в грудь. И после прошлой ночи он оказался еще более болезненным, чем обычно.

Те несколько часов, что Джеймс провел с Роуз, стали драгоценной передышкой. Он не променял бы их ни на что, хотя даже не понимал, насколько в них нуждался. Вместе с тем их встреча напомнила ему, что брак без любви… увы, достоин осуждения.

Если бы не Ребекка, он никогда бы не согласился. Долг перед семьёй накладывал на него соответствующие обязательства, но амбиции отца и его неодолимое желание иметь титул — все же недостаточный аргумент, чтобы связать себя с женщиной, которая всегда будет смотреть на него с откровенной ненавистью.

Было так трудно расстаться с последним кусочком надежды. Полностью принять свершившееся. И как бы сильно он ни хотел быть добрым с Амелией, она никогда не изменит свое мнение о нем. Он простолюдин. Ни капли аристократической крови не течет в его венах. Его богатство и богатство его отца не переходило из поколения в поколение, а приобреталось собственным трудом.

«Новые деньги». Разумеется, она никогда не сможет принять это.

Джеймс провел рукой по лицу и поспешил покинуть дом, стараясь не замечать боли в сердце, которое молило его о чем-то большем.

Поставив тарелку с клубничным тортом на соседний столик, Роуз удобно устроилась на софе. Поднеся к губам тонкую фарфоровую чашку, она с наслаждением вдохнула насыщенный запах горячего шоколада. Вытянув губы, подула на гладкую темную поверхность и сделала маленький глоток. Горячий шоколад, словно бархат, приятно окутал горло. Торт и шоколад на завтрак. Несомненно, это поблажка самой себе. Но так как ей предстоит пробыть здесь неделю, она готова позволить себе подобную роскошь.

Мадам Рубикон не заставляла своих служащих испытывать дискомфорт. Дом располагался в Уэст-Энде, аристократической части Лондона, органично вписываясь в череду аккуратных городских домов. Роскошное окружение заставляло Роуз чувствовать себя попугаем в золотой клетке, готовящемся дать представление для вечерних гостей.

Но гость, посетивший ее в прошлую ночь, не ждал от нее никакого представления. При воспоминании о нем мимолетная улыбка коснулась ее губ. Только на мгновение. Только на одно мгновение она позволила себе погрузиться в воспоминание. Джеймс, милый и основательный, и при всем этом… ужасно одинокий. И то, как он обнимал ее… Никогда ни одному мужчине не удавалось заставить ее испытать подобное. Почувствовать себя защищенной и такой нужной. Нужной не для удовольствия, а просто для того, чтобы чувствовать ее рядом…

Быть рядом с таким мужчиной, назвать его своим…

Боль, которая, как она думала, давно умерла и похоронена, ожила вновь. Резкая и острая, она теснила грудь. Пораженная ее силой, Роуз зажмурилась, морщинка пролегла на переносице меж бровей.

Тряхнув головой, она отогнала эти мысли прочь. Не следует сосредотачиваться на этом мужчине. Примерно через десять часов другой гость войдет в эту дверь. И самое большее, на что она могла надеяться, что это будет какой-нибудь молодой повеса с деньгами в карманах, знающий, что делать, и не имеющий молодой жены, поджидающей его дома. У таких молодых людей нет никаких скрытых мотивов. Они хотят удовольствия, которое она может предложить им, и ничего больше. И с ними ей проще всего, потому что не надо играть в какие-то игры, угадывать их желания и предпочтения. Они недолго задерживались в гостиной, а сразу шли в спальню, чтобы заняться делом. И не пытались притвориться, будто бы платят не за ее тело, а за что-то иное. Нет, они прямиком направлялись в постель, где она умела творить чудеса и забывать о себе.

Прошлую ночь лучше выкинуть из головы. Джеймс пробудил старые, давно похороненные надежды.

Раздался условный двойной стук в дверь. Благодарная за перерыв, Роуз поставила чашку на блюдце, Затянув потуже пояс зеленого пеньюара, она прошла к двери и открыла ее.

— Слава Богу… Ты заставила меня волноваться.

— Тимоти, как я рада видеть тебя! — Она отошла в сторону, позволяя своему лучшему другу войти. — А что я такого сделала, что ты волновался?

— Ты опоздала. Я думал, может быть… — Тимоти Эштон провел рукой по светлым волосам, еще больше взъерошив их по последней моде, и покачал головой. — Но ты здесь.

— Да. Я здесь. И прости, если заставила тебя беспокоиться. Я вовсе не хотела… — Она снова села на софу. — Хочешь кусочек торта?

Он отмахнулся от ее предложения.

— Я зашел на кухню и перекусил. Спасибо.

Тимоти был одет в белую рубашку и темно-коричневые брюки, его небрежный вид соответствовал ее утреннему пеньюару. Несколько клиентов, задержавшиеся до рассвета, ушли, предоставляя возможность слугам убрать комнаты, навести порядок, натереть полы, и уничтожить все следы прошедшей ночи. А служащие, такие как она или Тимоти, в течение нескольких часов были предоставлены сами себе. Строгие правила этикета были на время отодвинуты в сторону, допуская некую расслабленность как в поведении, так и в одежде, когда нет никого, кому ты должен доставить удовольствие, кроме себя самого. Это была любимая часть дня в заведении мадам Рубикон.

Тимоти плюхнулся на софу рядом с РоуЗ. В тот момент, когда он коснулся кушетки, гримаса боли исказила его лицо, он поморщился и закусил нижнюю губу. Роуз озабоченно приподняла брови, прежде чем задать вопрос.

— Уинтроп настоящее животное, — пробормотал он.

— Почему ты не отказал ему?

— Он платит за то время, что проводит со мной, и может делать то, что ему приятно. В любом случае я предпочитаю иметь дело с ним, женщины порой бывают очень жестоки, и никогда не знаешь, чего от них ждать.

Хотя Роуз и задала вопрос, она знала, что Тимоти не мог отказаться. Доброта Рубикон распространялась только на работающих у нее девушек. Несколько мужчин, которые служили у мадам, понимали, что их предпочтения ей не интересны. Это была цена, которую они платили за возможность работать в ее заведении, а не в каком-то сомнительном притоне.

— Ты не хочешь, чтобы я посмотрела, что там у тебя? — спросила Роуз. — Тебе следует рассказать Рубикон. Она свернет голову Уинтропу, если тот оставил следы… Гости могут делать то, что им приятно… пока не портят ее товар. Это злит ее, как ничто другое.

— Ничего, я смотрел в зеркало, и вроде бы там нет никаких следов. Просто царапины, вот и все.

Гримаса, появившаяся на его лице, наводила на мысль, что это больше, чем просто царапины. Если у Роуз были роскошные апартаменты, Тимоти довольствовался крохотной комнаткой на чердаке, по соседству с горничными и слугами. А работал в комнате, расположенной в полуподвале, известной только тем гостям, которые приходили специально из-за него. Она никогда не понимала, почему он выбрал эту комнату из многих спален, тянувшихся вдоль коридора рядом с ее апартаментами. Однажды она спросила его и получила странный ответ… просто ему здесь предпочтительнее… Как можно предпочитать такое? Как можно позволять кому-то быть с тобой грубым и разнузданным? Роуз не понимала, как можно извлечь из этого удовольствие. Неужели Тимоти получает удовольствие от времени, проведенного в той комнате?