Невидимые силы - Евгения Грановская

— Ты права. Пожалуй, я и в самом деле должен ответить на пару-тройку твоих вопросов. Но сначала я спрошу сам. Скажи-ка, милая, ты не замечала за собою слежки? Это очень важно. И не только для меня, но и для тебя.

Настя хотела возмутиться, но передумала.

— Несколько раз мне казалось, что за мной следят, — сказала она после паузы. — Но я в этом не уверена.

Жгут вздохнул:

— Хреново. Эти зря следить не станут. Наверняка ты что-то у них забрала. Ну, колись — забрала, а?

— Ну… была одна вещь, — нехотя призналась Настя. — Только я ее не забрала, а нашла. И хотела вернуть, но эти бандиты…

— Что за вещь? — перебил Жгут.

Настя вздохнула и полезла в карман куртки. Вынув из кармана кулон, она показала его Владимиру Ивановичу.

— Вот. Его обронила та женщина. Литовцева. Перед тем, как… как все началось.

Владимир Иванович прищурил свои серые глаза и внимательно оглядел вещицу.

— Гм, — задумчиво проговорил он. А затем спросил: — Ты ее кому-нибудь показывала?

— Да, — кивнула Настя, чуть покраснев. — Сегодня утром я носила этот кулон в ломбард.

Жгут посмотрел на нее строго-ироничным взглядом.

— Хотела заложить чужую вещь?

Настя покраснела еще больше.

— Ладно, не напрягайся, — успокоил ее Владимир Иванович. — Лучше скажи, почему кулон все еще у тебя?

— Ломбардщик был какой-то странный, — объяснила Настя. — Когда я отказалась продавать кулон за три тысячи рублей, ростовщик тут же предложил мне тридцать. И глаза у него при этом были такие, словно он готов оторвать у меня кулон вместе с рукой. Тогда я запросила… десять тысяч долларов.

Жгут присвистнул.

— Неслабо. А он?

— Он согласился.

Владимир Иванович искоса посмотрел на Настю.

— Почему же ты его не продала?

— Ростовщик сказал, что у него нет при себе таких денег, и попросил подождать.

— Чего подождать?

— Пока он позвонит какому-то богатому другу, и тот подвезет ему деньги. Но пока он звонил, я подошла к двери подсобки и подслушала его разговор. И этот разговор очень сильно мне не понравился.

— Почему?

— Мне показалось… — Настя запнулась, но сделала над собой усилие и договорила: — Мне показалось, что они собираются меня прикончить. Чтобы забрать кулон силой. Это, конечно, чепуха, но…

Настя снова сбилась. Поглядывая на кулон, который она все еще держала в пальцах, Жгут задумчиво поскреб пальцами небритую щеку.

— Интересно, интересно… — пробормотал он. — Так, говоришь, ростовщик сильно заинтересовался?

— Ну да.

— Ты помнишь ломбард, в который заходила?

— Конечно. Он недалеко от Рижского вокзала, рядом с заброшенным складом стройматериалов.

— Знаю такой, — кивнул Жгут. — И ростовщика того знаю. Мандельштауб его фамилия. Гнусный тип. — Владимир Иванович проницательно прищурился: — Случалось бывать там прежде, да?

— Было дело, — призналась Настя.

И снова покраснела от неприятного воспоминания, а Жгут проговорил:

— Вот как мы поступим. Ты отведешь меня в ломбард и покажешь того ростовщика.

— А зачем он вам? — поинтересовалась Настя.

— Все вопросы потом, милая. Время не ждет.

Владимир Иванович взял в руку трость и поднялся со скамейки.

— А если он отнимет у меня кулон? — спросила Настя, недоверчиво глядя на «пенсионера».

— Не отнимет, — заверил Жгут. — Этот кулон нельзя отнять силой. Максимум, что он может, это убить тебя, а потом уже забрать кулон. Но это опасно.

— Почему?

— Ну, во‑первых, потому что последствия в данном случае плохо просчитываемы. Кровь есть кровь, и очень часто она «вопиет» об отмщении. Понимаешь, о чем я?

— Смутно, — честно сказала Настя. — А во‑вторых?

— А во‑вторых, я буду рядом с тобой. — Жгут усмехнулся. — А я очень серьезный противник. Идем!

— С Мандельштаубом будь осторожнее, — сказал Владимир Иванович, когда они подошли к двери ломбарда. — Он необычный человек.

— Необычный?

— Да, необычный. У него есть… кое-какие способности.

Настя скептически прищурилась.

— Он что, такой же, как Литовцева? — уточнила она. — Экстрасенс?

— Экс, — сказал Владимир Иванович. — Мы называем таких людей эксами. Так короче.

Жгут склонился к электронному замку, поколдовал над ним секунд десять, и дверь с тихим щелчком приоткрылась.

— Идем! — сказал Владимир Иванович и первым вошел в ломбард.

Настя нерешительно последовала за ним.

В помещении ломбарда было прохладно и тихо. Ростовщик Мандельштауб сидел один за прилавком и разглядывал сквозь лупу какую-то золотую побрякушку. Завидев в дверях Настю, ростовщик просиял.

— Таки решили вернуться, барышня? — проговорил он. — И это правильно. Никто не даст вам за кулон лучшую цену, чем я. Прошу вас, девушка, прошу — проходите.

Но заметив вошедшего следом Жгута, хозяин ломбарда замер с открытым ртом, и по лицу его пробежало что-то вроде судороги.

— Ко… Контролер? — непонятно пробормотал он и сглотнул слюну.

Жгут сдвинул кепку на затылок, затем поднял трость и положил ее конец на прилавок.

— Ну, здравствуй, Иосиф Самуилович, — сказал он с улыбкой, полной ледяного холода. — Говорят, ты интересуешься Кулоном Чивера. С чего бы это вдруг, а?

Ломбардщик зыркнул в сторону Насти, она невольно отступила на шаг.

— А чего бы мне не поинтересоваться? — сухо произнес Мандельштауб. — Вещь-то редкая. Думал, куплю, потом перепродам. Простой бизнес.

Жгут вдруг резко подался вперед и рявкнул:

— Кому ты звонил? Келлеру? Где он? В городе?

Ломбардщик слегка опешил от такого напора, но тут же овладел собой и, хмуро глядя на Жгута, просипел:

— Не понимаю, о чем вы.

Тогда Владимир Иванович сдвинул брови и сухо проговорил:

— Ты поедешь со мной.

— Куда? — спросил Мандельштауб.

— В контору, — тем же тоном ответил Жгут.

Глаза Мандельштауба превратились в две злобные черные щели.

— Не имеешь права, контролер, — процедил он сквозь зубы.

Владимир Иванович осклабился:

— Ошибаешься. Я оперативный сотрудник Бюро с широкими полномочиями. Если понадобится, могу разрубить тебя на куски и помочиться на останки.

— Хам, — с ненавистью прошипел Мандельштауб. — Люберецкий жлоб.

— Люберцы не трогай. А то огребешь по полной.

Мандельштауб сверкнул глазами и процедил сквозь сжатые зубы:

— Ты превысил свои полномочия, контролер. Я буду жаловаться на тебя твоему начальству.

— Жалуйся, кому хочешь, — холодно ответил Жгут. Затем прищурил серо-голубые глаза и холодно произнес: — Сегодня утром эта девушка приносила тебе кулон, и ты согласился заплатить ей десять тысяч долларов. Потом ты вышел в подсобку и кому-то позвонил. Я хочу знать, с кем ты разговаривал по телефону.

Иосиф Самуилович вытаращил налитые кровью глаза и глухо пророкотал:

— Я не понимаю, к чему эти вопросы. Назначать цену за товар — мое законное право.

Несколько секунд Жгут внимательно смотрел на ростовщика, а потом медленно и с угрозой заговорил:

— Послушай, экс…

В то же мгновение Иосиф Самуилович сделал нечто совершенно дикое и неожиданное. Он рыкнул, как хищный зверь, и одним прыжком вскочил на прилавок. Жгут быстро заслонил собою Настю, но Мандельштауб схватил его за плечо и мощным рывком отбросил в сторону.

Владимир Иванович грохнулся спиной на стол. Ножки стола подломились, и он рухнул на пол вместе со столешницей. Ростовщик спрыгнул со стойки на пол и бросился на Настю.

— Дочка, пригнись! — крикнул из-за ее спины Жгут.

Настя машинально пригнулась. Прогремел выстрел. Ростовщик повалился на пол с развороченной выстрелом грудью.

Настя посмотрела на тело Иосифа Самуиловича. Жгут положил ей руку на плечо и сказал:

— Все закончилось, дочка. Сейчас дождемся наших ребят, а потом где-нибудь пообедаем.

Настя согнулась пополам, и ее шумно вырвало.

Двое безмолвных молодых парней в синих робах вынесли из ломбарда тело Мандельштауба, накрытое брезентом, и погрузили в грузовик с надписью «Мосдезинсекция».

На улице было солнечно и тепло. Настя и Владимир Иванович сидели на металлической лавочке автобусной остановки. Неподалеку три рабочих-узбека в оранжевых жилетах и белых касках чинили дорожное полотно. Несмотря на теплую погоду, Настя, обхватив себя руками за плечи, дрожала и никак не могла согреться.

Все это напоминало сумасшествие. Но не было сумасшествием. Владимир Иванович сидел перед ней — реальный, крепко сбитый, попахивающий потом. А на рукаве плаща у него темнело крошечное пятнышко засохшей крови, и Настя никак не могла заставить себя отвести от этого пятнышка взгляд.

Жгут, поморщившись от боли в ушибленной руке, достал из кармана портсигар, вытряхнул на ладонь пару леденцов и зашвырнул их в рот. Хрустнул леденцами, посмотрел на Настю и спросил: