Я подобрал это на свалке - Андрей Арсланович Мансуров

всё-таки. Засунул её в свой старый комбез, только рукава и штанины подрезал) я бы и не почесался!

А сейчас — все её формы, скрытые так, что дают пищу воображению, стали, особенно подчёркиваемые соответствующими движениями, настолько… соблазнительными, что даже и не знаю!.. Ну, вернее, что делать-то я знаю, и тут уже не до здоровья и отсутствия сил.

Правда, на этот раз мне удалось вырваться ещё до ужина. Хотя, конечно, искусство тех, кто разрабатывал и вкладывал все эти приёмы и способы, вызывают огромное уважение и восхищение.

Нормальный мужчина, в смысле, не извращенец какой, ни за что оторваться не смог бы, пока сама не отпустила бы. (Ну, или не стёр бы до мозолей то, что положено…) А моя — отпустила. Видать, всё же в программу не входило заездить «Объект» до смерти.

Скорее — просто обессилить. Деморализовать. И мысли — чтобы были направлены только туда…

Ужин прошёл в молчании. Я ел, стараясь на поднимать головы (Ох!.. «Доминирование!»). Ива смотрела на меня масляными глазами кошки, видящей сметану.

Но в эту ночь, как ни странно, она только прижалась ко мне, и, вполне, как мне показалось, умиротворённая, заснула, уткнувшись мне в плечо. И хотя я знаю, что роботы не спят, всё равно — было и приятно, и тепло. Я расслабился, и мирно уснул.

Выспался отлично.

К тому, что произошло утром, оказался совсем не готов.

Провались эта хитро…опая программа в пекло к Буриссам!..

Просыпаюсь — нету рядом моей Ивы.

Странно. Раньше она не имела привычки уходить из постели, пока я не встану.

Ладно, одеваюсь, иду на поиски. Только потом допёр, что даже не завтракал! Да даже и не подумал тогда о еде! Вот до чего дошёл…

Обошёл почти всего «Лебедя», наконец, в двигательном отсеке, за кожухом третьего реактора, нашёл её.

Сидит на полу, такая вся маленькая, несчастная, головку в колени уткнула, и молчит. Даже не плачет. На ней её платье, и всё уже машинным маслом, паутиной и пылью измазано.

— Ива! — говорю, — Ты — чего? В чём дело?!

Даже не смотрит, молчит. И вот чувствую я во всей её позе напускное равнодушие, и понимаю, что действительно сердится — не расстроена, а именно сердится.

— Ну, как знаешь, — говорю, так как чувствую себя снова «объектом атаки», — Я в рубке.

Ушёл, только огромным усилием воли заставив себя не оглядываться.

Великий Космос! Да ведь она же — робот! Неужели робот может на что-то рассчитывать?

На… взаимность?

Чёрт — о чём это я! Какая, к дьяволу, взаимность: ведь она ничего не может чувствовать ко мне, что бы там ни говорила. И все её действия — Боевая Программа! И весь её «умопомрачительно сексапильный» вид — плод моего же воображения, внушённый и навязанный мне этой самой программой!

Но всё равно на душе у меня скребли кошки. Особенно, как вспомню, какая она может быть, когда… делает вид, что с головой отдаётся страсти. Но проблема-то в том, что я — не Станиславский какой-нибудь. И где игра, а где — подлинная страсть, определить не могу! Попал, блин…

И ведь меня — предупредили. Сам слышал.

Но что же тогда можно сделать с теми, кто не предупреждён? Какие верёвки из них можно свить?!.. Особенно, если носителем будет настоящая, живая, женщина! Разумеется, «подправленная» воображением и подсознанием самого «объекта атаки»!..

Свинство. Прошло всего три дня, а уже даже я почти полностью деморализован: все мысли не о деле, и не о том, что можно бы ещё залететь на «Колесо» — это по дороге! — а только о том, на что она такая маленькая, беззащитная, (ха-ха!) обиженная… И как бы сделать, чтобы у нас снова была «полная гармония» и… Ну, и всё остальное!

Зайдя в рубку, спрашиваю:

— Мать! Она может… читать мои мысли?

— Вероятность этого ноль целых две десятых процента.

— Как же она управляет… Мной, и своим поведением?

— Обратная связь идёт на уровне эмоций и ассоциаций. Это не связано с тем отделом мозга, где расположен речевой центр. Иначе существа, ещё не выработавшие речи, не смогли бы стать объектами для воздействия. Зато чувствительность её в области инстинктов и вашего «человеческого» подсознания, — эта дрянь ироничная подчеркнула это слово! — чрезвычайно высока. Она автоматически подстраивается под наиболее эффективный Режим функционирования. И предстаёт в наиболее… Выигрышном образе.

— Так что, у меня нет шансов?

— Что ты имеешь в виду конкретно?

— Я имею в виду, у меня нет шансов… не влюбиться по уши в эту… эту механическую куклу. И я — как объект атаки, скоро буду… «Окончательно деморализован и полностью недееспособен»?

— Вероятность этого сейчас более сорока процентов. Чем продолжительней будет ваше общение, тем больше будет эта вероятность. И если в ближайшие три дня ты не переключишь режим, или не выключишь… андроида, вероятность того, что ты его вообще переключишь или выключишь, будет не выше полутора процентов!

Ого! Мать, похоже, всё же сильно беспокоится! Раньше она мне таких конкретных намёков не давала! Что, ждать ещё три дня? Или я… Уже достаточно «начувствовался» и «наэкспериментировался»?

— Мать. С какого расстояния она может улавливать мои… эмоции?

— Практически с любого. Радиус действия её новых возможностей превышает полмиллиона километров. Очевидно, что объект атаки на какой-либо планете может спастись только на другой планете.

— Стало быть, говоришь… Три дня?

— Три дня — если решишь и дальше остаться с этой сущностью.

Я только было собрался предаться размышлениям. Ан — нет. Пришла Ива.

Она была в … Хм. Почти костюме Евы (На ней были крошечные плавочки. С завязочками… Вот ведь уловила — что полностью обнажённая женщина абсолютно асексуальна, и уже сшила «оборудование»!), и она плакала. Словно маленькая обиженная девочка, забралась ко мне на колени. Прижалась, сотрясаясь от якобы через силу сдерживаемых всхлипываний, к моей груди…

Вскоре я узнал, что я такое: погубил всю её молодость, держал в ежовых рукавицах, никуда её не водил, ни в театр, ни в рестораны, словно она страхулька, и неотёсанная чурка, а она, оказывается — не такая!.. Она умеет и светские беседы вести, и красива так, что любые другие женщины — и настоящие, и андроиды — умрут от зависти. И что она меня так любит, так любит, а я — засадил её, словно птицу в железную клетку — в этот летучий гроб с паутиной и машинным маслом!.. И почему я с ней никогда и ни о чём не говорю — она вправе знать, куда мы летим, и что собираемся