Операция «КЛОНдайк» - Неонилла Самухина

Скатив несколько бревен на землю, Леонид поднял одно и положил его концом на чурбан. Дальше – дело техники.

– Прохор Дмитриевич, печь-то большая? Вам как пилить – покороче или подлиннее?

– Аркадьич, пили блинчиками.

– Это как – блинчиками? – не понял Леонид.

Тут дед отмерил на бревне длину примерно с метр и попросил, чтобы Леонид из этого метра напилил штук десять «блинчиков», ну вроде как колбасы кружочками порезал.

– Так это ж ювелирная работа! – изумился Леонид.

– А мне так топить удобно! – капризно заявил дед. – А какой блин чересчур толстый будет, так я его располовиню.

«Нет, дед все-таки точно странный, – подумал, улыбаясь, Леонид, – даже дрова у него какие-то ненормальные! Полешками ему, видите ли, топить не удобно! Всем на свете удобно, а ему не очень! Ну да ладно, хозяин – барин!»

Завывая пилой, он принялся «жарить» деду «блинчики». Сам дед Охмнетыч присел на другой чурбан, заложил ногу на ногу, подпер подбородок рукой и умиротворенно наблюдал, как из-под визжащей пилы опадали дрова его любимой формы…

Скоро у Леонида под ногами все было завалено кругляками «деревянной колбасы», он выключил пилу и стал их собирать.

– Где складывать-то будем? – спросил он, оглядываясь.

Дед соскочил со своего чурбана и потрусил в сарай. Там в дальнем темном углу Леониду и пришлось выкладывать поленницу из этих чудных дров. Сарай скоро стал похож на бакалейный магазин, где вот также на прилавке высятся пирамиды рыбных консервов. Леонид почти затосковал по обычной, привычной, нормальной поленнице.

Вскоре он втянулся в работу и опять вернулся мыслями к Есении. Значит, она взяла сумку и уехала. Это плохой знак. Но, с другой стороны, дед говорит, что она была веселая, даже вон того рыжего обормота поцеловала. Леонид косо взглянул на кота, но, представив, как потом Есения всю дорогу отплевывалась от его рыжей шерсти, развеселился.

– Ты чего смеешься, Аркадьич? – с улыбкой спросил дед.

– Да вот – работа радует, – ответил тот и отпилил очередной кругляк.

Варфоломей Игнатьич, привыкший к визгу пилы, потихоньку сполз с дерева и уселся рядом с хозяином, с интересом наблюдая за действиями Леонида. Потом он настолько осмелел, что стал гоняться за кругляками, которые, падая на землю, откатывались в сторону. Работа спорилась.

– Пойду пивка принесу, – сказал дед, – больно жарко сегодня.

И он пошел в дом. Варфоломей Игнатьич поскакал за ним. Вот уж точно – неразлучная пара!

Леонид опять задумался: «Что же делать теперь, где искать Есению? А если она не вернется, разве в Питере я смогу ее найти?…» Ему почему-то стало себя очень жалко.

Но тут вернулся дед с пивом.

– На-ка, Аркадьич, выпей, а то ты как бульдозер без остановки пашешь.

Леонид отключил и поставил пилу на землю. Поясница и плечи давали о себе знать… Выпрямившись, он почувствовал, как они заныли. Присев на чурбан, Леонид взял у деда кружку с пивом.

– Слушай, Аркадьич, а, может, баньку наладить? – спросил дед. – А то ты намаешься и завтрева помирать зачнешь.

– Помирать нам рановато… Банька – это хорошо. А где она?

– Да там, – дед махнул рукой куда-то в сторону, но за кустами все равно ничего не было видно.

Леонид подумал, что не лишним будет обойти весь участок деда – вдруг еще что-нибудь интересное обнаружится.

– А огород с картошкой где?

– А, это не здесь. Надо на поле идти, да тут недалече.

В это время раздался женский голос:

– Дедуля, ты дома? – из-за угла показалась женщина, в которой Леонид узнал дежурную из санатория, оформлявшую его по приезду.

– Вот те раз, ты уже человека припахал! – воскликнула она, останавливаясь и окидывая взглядом «наряд» Леонида. – Он же лечиться да отдохнуть приехал, а ты! И не стыдно тебе, дедуля! Что мы тебе – не помогли бы, что ли?

– Цыц, Раиса! Ох, мне эти пигалицы! Деда корить вздумала! Человек, может, жить без спорту не может – мышцу накачивает, а ты сразу – «припахал»! Квартиру он отрабатывает, за племяшку свою. Она-то в город на экскурсию укатила, да и не ей же дрова пилять!

Раиса хитро посмотрела на Леонида:

– А что же это ваша племянница вас с собой не взяла, вы же хотели активно помогать ей отдыхать?

– Вот заноза! – возмутился дед. – Иди-ка лучше нам пополдничать собери, чем в чужие дела соваться! Варфоломей Игнатьич – проводи!

Кот, давно отиравшийся у ног Раисы, взглянул на деда и, мяукнув, побежал к дому.

– Вот человек, не смотря, что кот! – ласково глядя вслед своему любимцу, воскликнул дед. – А на Раиску ты не обращай внимания, она любит побурчать да поехидничать. От нее и муж потому сбежал в прошлом годе. И мужик-то покладистый, а не выдержал…

Дед, было, загрустил, но потом, вспомнив о бане, опять повеселел:

– Ладно, Аркадьич, пойду огонек раздую, да веники запарю, а ты работай, это полезно. Человек ты здоровый, красивый, тебе не помешает, и мне, старику, польза. Чем с Раиской связываться, лучше своими силами управимся.

Намахался Леонид – будь здоров! Умудрился даже задремать в бане, пока дед охаживал его березовым веничком. Дед вроде пытался растолкать Леонида, а потом, подумав, что тот сомлел, притащил ковшик холодной воды и окатил его с головы до… до одного выдающегося места. Ожил Леонид моментально, с воплем подскочив на полке.

– Фу-у, чтоб тебя! Я думал, ты упарился, а ты тут ухо давишь! – с облегчением воскликнул Охмнетыч. – Первый раз вижу, чтобы под моим веником засыпали!

Действительно, перед тем как задремать, Леонид чувствовал, как дед с «хорошим притиром подметал» его веничком, да видно, интеллигентское тело, умаявшееся на непривычной работе, не выдержало и уснуло.

– Ну ладно, вставай, негоже в бане спать, тут мыться-париться положено, да бабам рожать, – сказал дед.

– Ой ли, Прохор Дмитриевич, и только? А я что-то такие рассказы слыхал… – со смешком намекнул Леонид.

Дед хмыкнул, сел на полок и стал ожесточенно хлестать себя веником по бокам. Намокшие волосы его потеряли свою пушистость и растеклись по голове рудыми подтеками, как будто на него сверху вылили красную краску. Все его тело было покрыто веснушками, отчего смотреть на него было очень весело.

– Прохор Дмитриевич, ну чего вы молчите? – пытался вызвать его на откровенный разговор Леонид.

– А чего говорить-то? Ты, я вижу, и сам можешь много рассказать. Ох, мне эти охальники… – покачал головой дед, продолжая обмахиваться веником.

– Да неужели и вспомнить нечего? – не отставал от него Леонид.

– Почему… Вспомнить завсегда есть чего… Много чего было за мою жисть… Да рассказывать-то не все можно, хотя развратничали мы меньше, чем сейчас…

– Вы еще и сейчас?! Ну вы даете – в вашем-то возрасте! – поразился Леонид. Он не понял сразу, что дед, как все старики, начал рассуждать: «Вот, мол, в наше время…»