Радости и тяготы личной жизни - Джоу Росс

Когда Белл после двух часов ночи вернулась домой, Кэсси, которая уже выплакалась, сделала то, чего она не делала уже много лет. Крайне нуждавшаяся сейчас в поддержке и утешении, она все, как в детстве, сквозь слезы и жалобы, выложила маме.

– Черт возьми, Кэсси, – сказала Белл, через голову стягивая свое красное платье, – а чего же еще ты ждала? Такова уж природа человеческая. Орел будет летать с орлами и никогда не опустится на птичий двор, к грязным курам.

Оставшись в одной желтой нижней рубашке, Белл села на кровать и закурила.

Кэсси, которая прекрасно помнила слова мисс Лилиан о семейных корнях, молчала.

– И никогда ни один Гэллахер не полюбит никого из Макбрайдов, – продолжала Белл. – Да, голову вскружить они умеют. Признаться, когда-то, давным-давно, и мы с Кинлэном неплохо проводили время. Вот с тех пор я и знаю, что мужики из этой семейки вообще неспособны любить по-настоящему. – Она нахмурилась, вспомнив прошлое. – И уж они точно никогда не женятся ни на ком, кто не принадлежит к их кругу. Вот увидишь, время пройдет, страсти улягутся, и Рорк как миленький сделает все, что велит ему папаша.

– Но он сказал, что не собирается жениться на Лейси Янг, – запротестовала Кэсси.

Белл смотрела на дочь сквозь облако сизого табачного дыма.

– Очень хорошо понимаю тебя, Кэсси, – раздельно произнесла она, – когда-то растреклятый отец твоего Рорка поймал меня на такую же удочку.

Отношения Белл и Кинлэна были откровением для Кэсси. Ей еще предстояло полностью осознать этот факт. Пока она лишь сказала:

– Но Рорк совершенно не похож на своего отца!

Белл тяжело, печально вздохнула.

– Видишь ли, доченька, даже если Рорк всерьез заинтересуется тобой, стоит Кинлэну узнать, что его сынок крутит амуры с кем-нибудь из городских, старик в два счета вышвырнет тебя отсюда куда подальше. Но в одном ты права, – призналась Белл, туша сигарету, – Рорк не женится на Лейси. Черт побери, старый негодяй Гэллахер только потому и разрешил ему учиться в Йейле, что там он сможет подыскать себе богатую невесту из благородных янки, тех, что из знатных фамилий. Кинлэн Гэллахер сам миллионер. Может, даже миллиардер. Купит он все, что захочет, Кэсси, даже пост президента США для своего сыночка. Купить он не может только аристократическое происхождение, однако его может заполучить Рорк путем удачной женитьбы.

Закончив на этом, Белл выключила свет.

– Теперь давай спать, Кэсси. Не показывай никому своих переживаний и не опаздывай на работу, это расстроит мисс Лилиан.

Кэсси не могла не заметить некоторую едкость этих слов матери. Белл, конечно, очень быстро привыкла к тому, что дочь теперь приносит в дом деньги, заработанные на ранчо Гэллахеров, но при этом не скрывала зависти, что Кэсси так сблизилась с мисс Лилиан. Щадя чувства Белл, Кэсси никогда не делилась с нею своими впечатлениями и своим восхищением удивительной коллекцией Лилиан Гэллахер, никогда не рассказывала дома о беседах с хозяйкой.

Жизнь Белл, конечно, была очень нелегкой, о чем она не уставала повторять дочери. В свою очередь Кэсси, на которой мать частенько срывала свои обиды, давно научилась скрывать от нее редкие случайные радости, а также личную жизнь, в основном из боязни, что Белл испортит все своим безжалостным языком.

В конце концов Кэсси утешилась тем, что занялась сама своей жизнью. Знойный июль сменился жарким августом, за ним пришло благодатное бабье лето. Все кругом погрузились в «личную жизнь»: мисс Лилиан – в коллекцию своих сокровищ, Кинлэн – в ежечасный и ежедневный контроль за всем и за всеми, Шелби – в модный гардероб, Трейс – в спортивные машины, набитые дружками. Даже у Белл были ее мужчины и выпивка. Личная жизнь Кэсси сводилась теперь к радостям от удивительного мира красивых вещей, которые жили в особняке Гэллахеров.

Прошло еще одно лето, которое Кэсси все также проработала у Гэллахеров, началась тихая, хрустально-солнечная осень, за ней – холодная длинная зима. Ледяной дождь покрывал глянцем дороги, капли на глазах превращались в снег, тяжелыми и сырыми сугробами покрывавший всю землю. Бывала погода, когда гололед исключал всякое передвижение по шоссе, и в такие дни Кэсси вынуждена была оставаться в усадьбе. Но это нисколько не огорчало ее, наоборот, она чувствовала себя почти счастливой.

Лежа под шелковистым одеялом, в кровати, по ее мнению, почти королевской, Кэсси закрывала глаза и представляла себя хозяйкой чудесного особняка, в собственной спальне ожидающей возвращения домой мужа Рорка. Вот-вот он войдет, и тогда мечты ее исполнятся...

Но Рорк, казалось, никогда не вернется в родные стены. Вот еще одно Рождество справили, а от него ни слуху ни духу, вот и Новый год пришел, и Пасха. И Хотя Кинлэн делал безразличный вид, Кэсси обратила внимание, что с приближением очередного праздника старый Гэллахер становится все более вздорным.

Однако не только Рорк вызывал у него раздражение. Трейс с каждым днем становился все неистовее, что с неизбежностью влекло за собой взрывы ярости у отца. Кэсси, которая чуть ли не с младенчества научилась избегать Белл, когда та была пьяна, старалась ни в коем случае не попадаться на глаза младшему брату Рорка. Не всегда, правда, ее усилия были успешны. Трейс начинал искать ее повсюду – в кухне, в гараже, в библиотеке. Однажды он застал ее в личной гостиной мисс Лилиан и буквально зажал в угол, только неожиданное возвращение домой Шелби из поездки в Даллас спасло ее от его железных лап.

И пусть пугали ее посягательства Трейса, дома, ночью она нагая становилась у зеркала, гладила руками свое тело, которого алчно хотел Трейс, и представляла, что ласкают ее сейчас руки Рорка. Розовые соски напрягались, твердели, возбуждение сладкими толчками отдавалось между ног.

Кэсси понимала, что то, что она делает – грех, за который ее вечно будут мучать в аду, но ничего не могла поделать, мечтая, как пальцы Рорка будут нежно щекотать ее рыжеватое шелковистое руно у лона, как проникнут они глубже, глубже... И ее собственные пальцы делали то, что надлежало делать мужчине. Прикасаясь к самому сокровенному уголку своей плоти, она ощущала острое, жаркое греховное наслаждение.

Кэсси уже два года работала в доме Гэллахеров, когда однажды мисс Лилиан пригласила ее зайти в свою служебную гостиную. Первая мысль Кэсси была тревожной – не случилось ли что с матерью. В следующий момент Кэсси всерьез испугалась, что ее хотят уволить.

– Входи, дитя мое, – услышала она голос мисс Лилиан.

Кэсси сжала за спиной ледяные от переживаний руки.

– Что-то случилось? – выдавила, она.

– Ну, что ты, нет, – мисс» Лилиан, казалось, даже удивлена дрожащим голосом Кэсси. – Напротив, думаю тебе наш разговор будет приятен.