По закону подлости - Марина Серова

— Я хочу предложить вам, Татьяна Александровна, вернуться в кемпинг и как бы изнутри попытаться пробить ситуацию. Связью мы вас обеспечим… Исходя из происшедших событий, вы зарекомендовали себя в кемпинге как обыкновенная отдыхающая, а ваши конфликты с некоторыми из отдыхающих не подразумевают вашего сотрудничества с органами. Следовательно, вы остаетесь не под подозрением у заинтересованных лиц, и вам с этой точки зрения будет проще проводить оперативную работу. Согласны?

Я молчала, наверное, секунд двадцать, а потом высказала этому хитроумному следователю все, что о нем думаю.

Вместо того чтобы сразу поступить по-человечески и попросить у меня помощи, он предпочел сначала помариновать меня, как первую встречную бродяжку. Натравил каких-то глупых гаишников, потом сам здесь издевался, помахивая моей записной книжкой, говоря, что это чуть ли не доказательство против меня!..

Я высказалась сочно, смачно и вкусно.

Даже самой понравилось.

Азизбегян сперва несколько раз пытался что-то сказать, но, кроме открывания и закрывания рта, у него ничего не получилось.

Так и сидел, шлепая губами, пока я не закончила. Потом потер почему-то вспотевшую шею и, вздохнув, пробормотал:

— Очень жаль, Татьяна Александровна, а хотелось сделать как лучше.

Он снова вызвал дежурного сержанта и, слабо махнув рукой, попросил:

— Уведите задержанную.

Глава 5

Вот так, поехав на юг в поисках пляжа и приятного отдыха, я нашла здесь длинный коридор с дверями, открытыми в дневное время и запираемыми на замок по вечерам.

Классно, правда?

А я считаю, что это все Володька Степанов виноват: загорелось ему, видите ли, съездить с женой к теще в гости, а мне за эту дурость приходится расплачиваться!..

Я вышла в казенный коридор РОВД, сопровождаемая бравым сержантом Швейком — очень уж был похож этот служака на известный персонаж, — и в его сопровождении совершила еще одно автомобильное путешествие, но уже, к сожалению, с известным заранее финишем.

Меня подвезли к скучному обшарпанному домику и препроводили по скользкой лестнице вниз, в длинный, ярко освещенный подвал, выложенный по всем периметрам белой кафельной плиткой.

Когда я подошла к открытой двери слева, то даже слегка обалдела от романтической картинки, распахнувшейся передо мной: за низким столиком сидели двое: толстый старшина, задумчиво трущий свою необъятную лысину, и под стать ему, почти такая же толстая, сержант-контролер.

Оба они играли в шашки, и, казалось, ничто не может их отвлечь от этого милого занятия. Однако отвлечься пришлось.

Нехотя прочитав сопроводительные документы и сделав необходимые отметки, старшина передал их напарнице и, покосившись на мою сумку с уже изученным в РОВД содержанием, просипел:

— У нас есть сейф для ценных вещей и денег… если желаете сдать на хранение под расписку… я тут вижу, в списке у вас значится…

— Благодарю вас, — вежливо улыбнулась я, — я предпочитаю иметь все при себе.

— Ну как знаете, девушка… — Старшина вздохнул и передал меня сержанту.

Тетка, опершись кулаками в колени, приподнялась со второй попытки и, бросив на ходу своему партнеру «ход за мной», ледоколом двинулась на меня.

Мне пришлось прижаться к косяку, но столкновение состоялось.

Тетка-контролерша вбила меня своими габаритами в косяк и, не заметив этого, проследовала дальше.

Дыша с приостановками, я повлачилась следом за ней, чувствуя, что меня помимо моей воли заносит то влево, то вправо.

Подойдя к первой открытой камере, тетка, величественно кивнув головой на дверь, скомандовала:

— Располагайся. Обед через два часа.

После чего развернулась и двинулась в обратном направлении.

Наученная опытом, я шарахнулась в сторону и растеклась по стене, чем заработала одобрительный взгляд контролерши.

Как видно, я имею неплохие способности к карьеризму. Только до сих пор все это мне не пригодилось.

Войдя в камеру, я поздоровалась с тремя своими соседями, подошла к свободной кровати и присела на нее.

Так сидела я с закрытыми глазами и быстро вспоминала все события прошедшего дня. Мне нужно было что-то решить, а это «что-то» пока не решалось.

Раскрыв сумку, я достала свои косточки и спросила у них совета.

Они надолго не задумались и мрачно успокоили меня: 15+26+12 — «Недостатка в напитках и пище в доме не будет».

Я едва удержалась, чтобы не вбить их в стену за такой черный юмор. И так душа не на месте, словно ее пометила стая бешеных котов, а костяшкам еще и поюморить захотелось!

Кое-как справившись с нервами и мимикой, я поставила вопрос ребром, и на этот раз мои маленькие гаденыши меня не подвели.

Они выдали мне то, что я никак не хотела бы от них услышать, но, честно говоря, надеялась: 29+4+19 — «Вы осознаете, что вам остается только один выход, но он слишком рискованный».

Хорошо им лежать постоянно в уютном и теплом замшевом мешочке и время от времени разрождаться каким-нибудь афоризмом, а ты тут хватай голову в руки и соображай, на что они намекают!

Я сгребла косточки в мешочек и осмотрелась еще раз в своих новых апартаментах.

«Мой дом» — если пользоваться терминологией гадальных костей и воровской фени, тут они говорили на одном языке, — состоял из комнаты площадью примерно метров в двадцать или не намного больше.

Комната была вытянута, и по обеим сторонам ее стояли четыре панцирные койки, накрытые потертыми синими одеялами. Над нижними койками — еще четыре. Итого восемь мест на четыре человека.

Жить можно, да только вот как?

Я взглянула на свои наручные часы, они показали половину первого. Следовательно, я находилась в СИЗО полчаса, и мне здесь уже надоело.

Решив долго не огорчаться, я познакомилась со своими соседками и, слегка переговорив с ними, снова вернулась на кровать.

Мои соседки представляли собой два разных типа арестованных.

Себя я относила, разумеется, к третьему типу, самому нестандартному и не от мира сего — полусвободному.

Первая девчонка, которая, единственная из остальных, мне сразу понравилась, была блондинкой и попала сюда за гнусное хулиганство, о чем она мне и поведала, едва я начала с ней разговаривать.

Ее звали Ольгой, ей было двадцать два года, и весь последний год она тусовалась среди байкеров.

Эта спортивно-разгильдяйская жизнь наложила на Олю свои отпечатки в виде маленьких татуировок на плечах и больших металлических перстней на пальцах и шипованных браслетов на запястьях рук.

Браслеты, правда, я знала только по описанию — их у Ольги забрали как колющие предметы и обещали выдать только по освобождении.

Одежда Ольги тоже была под стать байкерскому имиджу: короткие кожаные штанишки и такая же куртка на заклепках.

Прошлой ночью, катаясь с приятелями по окраине города, они встретили одинокого, здорово подвыпившего милиционера, и так как им показалось, что он слишком грубо с ними поговорил, байкерские добры молодцы его быстренько раздели, лишили даже фигового листика на причинном месте и привязали к фонарному столбу, а Ольга разрисовала всего уставшего от службы блюстителя порядка своими губнушками.

Все было весело и закончилось бы хорошо, но внезапно появились пэпээсники.

Ольгины друзья умчались на своих рычащих лошадиных силах, а она не успела.

В результате девушка провела две ночи в СИЗО, и сегодня ее должны были отвезти в суд.

— За мелкое хулиганство много не дают, — смеялась Ольга, — ментик оказался мелким, суток на пятнадцать потянет. Не больше!

Две остальные мои соседки были, увы, из мира уголовниц и примкнувших к ним.

Одну из них — постарше, повыше ростом и пострашнее на мордашку, одетую в черную прямую юбку и черную водолазку и саму всю какую-то чумазую — звали Светиком, а вторую, совершенно серенькую птичку, но замечательно костлявую и неприятную, — Ниной.

Эти две постоянно о чем-то шушукались между собою и как-то незамысловато сами себя развлекали.

Оля шепотом предупредила меня, что с ними лучше не связываться, потому что у Светика, видите ли, на воле много друзей среди бандитов, а Нина просто похожа на бандитку.

Сама же Ольга этот принцип «не связываться» проводила в жизнь четко и аккуратно.

Как я поняла, она вообще этим двум неприличным шмарам ни в чем не противоречила, а они вели себя просто нагло.

Достаточно сказать, что Ольга отдала Светику все свои наличные деньги и теперь жила спокойно.

Я легла на кровать и задумалась о своем грустном будущем, и постепенно у меня созрел план для его коренного улучшения.

Но для этого мне нужно было договориться с Ольгой и обеспечить по крайней мере нейтралитет со стороны двух других, прошу прощения за выражение, «девочек».

Время близилось к обеду, девчонки уже начали позевывать и нервничать; обе шмары, скучковавшись в углу, о чем-то перешептывались, искоса поглядывая на меня и Ольгу.