Глиняный колосс - Станислав Смакотин

– Ребята, а что, собственно… – меняю я тон, лихорадочно обшаривая взглядом окружающее пространство. Рядом, справа, поленница, и я дотянусь… Но что толку? Нож-то выбили, а тут деревяшка… Из-за дров виден край большого окна, как раз того здания, где аптека… Так!..

– Руки вытяни. Вперед, – почти ласково просит тот, что выбил кортик. – Жив будешь.

Другой меж тем уже извлек из баула подобие веревки.

У тебя будет всего одна… Запомни, Слава, лишь одна попытка! Второй не представится. Та-а-а-ак… Сосредоточься…

– Руки-то? Зачем это?.. – Глядя на медленно приближающихся китайцев, я идиотски улыбаюсь, аккуратно разворачиваясь к поленнице.

Противник проследил мое движение, и на его лице вновь появляется довольная улыбка. Думаешь, нападу на тебя? Ай-ца, а вот и ошибаешься…

В следующую секунду я хватаю полено и тем же движением с силой бросаю его в сторону окна. Уже оседая под грузом двух вмиг навалившихся тел, я с удовлетворением слышу звон разбитого стекла.

Короткий удар под дых начисто вышибает дыхание, руки мгновенно скручены так, что не шевельнуть. Миг – и я уже на земле, не в силах сделать хотя бы движение. Чья-то рука с силой разжимает челюсти, едва не разрывая рот:

– Пей…

От горькой жидкости меня едва не выворачивает наизнанку, рвотный рефлекс, кажется, вот-вот выдавит желудок наружу. Все же какая-то часть этой гадости мною проглочена, и тело поразительно быстро обмякает.

Померкшим сознанием, словно сквозь вату, я почему-то улавливаю трель свистка. Будто бы арбитр на футбольном поле узрел нарушение… Арбитр? А разве в начале века играли в футбол? Наверное, играли, раз свистит… Остановил матч, сейчас назначит штрафной…

Вокруг резко темнеет – значит, мне на голову что-то накинули. Мешок?

Чьи-то сильные руки подхватывают меня, и мы бежим. Ха, как интересно! Как будто я невеста, а меня украли… Как на Кавказе принято. Впрочем, какая я невеста?.. Я жених! А женихов тоже разве воруют?..

К свисту добавляется еще один, затем еще… Несколько футбольных арбитров одновременно выдают целую трель. Разве так можно? Или боковые свистят? У них ведь флажки?..

Невнятные крики вдали, и я немилосердно ударяюсь оземь. Эй, вы чего там! Охренели?!. Жениха ведь не донесете!.. Арбитры, фьюить, мать вашу!..

Хлопок в отдалении. Еще один… Целая череда резких хлопков. Женский крик, больше похожий на визг. Петарды рвут?..

В голове ненадолго проясняется.

Звук выстрела почти над самым ухом. Еще один, в ответ ему раздается сразу несколько, причем эти, похоже, уже из винтовок. Протяжный стон совсем рядом…

Чей-то тяжелый топот мимо, громкий голос отчаянно ревет:

– Извозчика, извозчика держите! Уйдет ведь, подлый!..

Еще несколько выстрелов и невнятные крики вдали. Кто-то опять бежит ко мне, задыхаясь. Громкий свист вырывается из легких, у человека явно одышка. Останавливается возле, начинает возиться с вонючим мешком… Как же трудно в нем дышать! Яркий свет ударяет в глаза, заставляя зажмуриться.

– Вот это да… – Голос явно удивлен. – Сюда бегите, скорей! – чуть поворачивает он меня. – Здеся флотский офицер!

Развязал бы, что ли… С трудом разлепляю веки.

– Живой офицер!.. – довольно подытоживает мой спаситель в форме городового.

Живой, живой… Пока… Руки развяжи лучше, придурок…

Пытаюсь сообщить ему об этом факте, но в голове вновь мутится, и я совсем не могу пошевелить языком. Глаза начинают закатываться…

– Фляжку дайте, есть у кого?

– Руки, руки развязать надобно… Нож! Вот так…

Наконец-то хоть один догадался…

Струя жидкости попадает на лицо, приводя меня в чувство. Пытаясь подняться, я едва не падаю, и меня услужливо подхватывают.

– Ваше благородие, какой полк? Часть? Вы с флота?

– Штаб Маньчжурской армии… – едва шевелю я губами. Те будто онемели. Сходил за порошком от зуба, нечего сказать… – Поезд на перроне… – Выдохнув, я безвольно валюсь на руки окружающих городовых.

Перед тем как окончательно отключиться, я замечаю на земле неестественно изогнутое тело одного из китайцев. Того, что говорил по-русски. Шапочка сорвана и валяется поблизости. А из-под головы убитого растекается бурого цвета лужа, смешиваясь с уличной пылью…

– Пришел в себя. Рефлексы в порядке, зрачки реагируют на свет. – Незнакомый бубнящий баритон с низкими интонациями словно бы читает лекцию. – Требуется полный покой хотя бы в течение суток, больной слишком слаб.

Я еду в поезде. Понимаю это по плавному покачиванию. А это кто? Глаза открывать не хочется, поэтому продолжаю внимать. Вдруг чего интересного скажут?

– Благодарю, Иван Федосеевич. – Этот голос мне знаком. – Я посижу немного, вы пока свободны. – Это Линевич, генерал. Интересно, еще кто есть, или так, вдвоем пришли пообщаться? У моего тела?

– Я загляну чуть позже… – Слышно какое-то движение.

Не выдерживая интриги, тело с любопытством открывает один глаз.

Большой незнакомый дядька как раз выходит из купе, рядом же со мной восседает бравый дед. В усах и при лысине, все как положено.

Приметив мое прибытие в бренный мир, Линевич пытается улыбнуться. Получается это у него, мягко говоря, не очень:

– Живы? Как себя чувствуете?

– Не очень… – честно признаюсь я, едва выдавливая слова. Именно в этот момент пытаясь пошевелить рукой – та лежит, словно с привязанной к ней гирей.

– Вам крайне повезло, Вячеслав Викторович… – Генерал вновь становится серьезным. – Есть все основания полагать, что целью неприятельских агентов были именно вы!

Вот за что я тебя уважаю, Николай Петрович, так это за прямоту. Не будешь ходить вокруг да около, сразу все выдашь… Только… Какого хрена, объясни мне, плиз, меня, поручика (пусть и не настоящего) Смирнова, пытались похитить эти самые агенты? А? Почему я-то?!.

Заметив мои невысказанные эмоции, тот и не думает останавливаться на достигнутом. Вояка, что тут скажешь:

– Именно похитить и именно живьем… – Он наклоняется ко мне. – Я изучил полицейский отчет, побеседовал лично с двумя городовыми, принимавшими участие в… – Генерал все-таки делает щадящую паузу. – Японцы, когда были обнаружены, не застрелили вас, хотя могли, а предпочли застрелиться сами. Живых нам взять не удалось.

Значит, это были японцы. Как я и предполагал. Прикольно! Оказывается, за мной теперь охотится басурманская разведка… Причем нужен я ей живым… Зачем, спрашивается? Рассказать о результатах футбольных матчей в будущем и тем самым озолотить их правнуков? Вряд ли.

Я делаю удивленное движение бровями. А что мне остается, простите?

Линевич подымается со стула. Пройдясь несколько раз туда-обратно, вновь подходит к моему лежбищу:

– Во всем происшедшем я вижу лишь злой умысел, господин Смирнов…

Да ну?!.

– …С этих самых пор при вас будут постоянно находиться двое приставных охранников…

Мать-мать-мать… Передо мной тут же рисуются двое верзил в темных очках. Один из которых услужливо распахивает передо мной дверь в сортир, простите, а второй в это время тщательно осматривает унитаз. Не просочится ли через него ползучая японская гадина ненароком… Причем двери на все время действа, разумеется, закрываться не будут (мало ли что случись?!).

Словно прочитав мои мысли о сортире, тот качает головой:

– …Нет и еще раз нет. Это приказ. Казаки уже дежурят за дверью вашей комнаты…

Ясно. Еще и казаки… Пластуны небось? Короче, попал ты, Вячеслав.

– …И последнее, Вячеслав Викторович… – Генерал пристально смотрит мне прямо в глаза. – Постарайтесь припомнить все подозрительное, что с вами случалось в последнее время. Поскольку охота велась именно за вами. Поправляйтесь!

Бодро повернувшись на каблуках, командующий открывает дверь. На долю секунды я замечаю в проеме каракулевую кубанку.

Подозрительное… Я и сейчас готов рассказать, в общем. Про некоего штабс-капитана Баранко. Только если ошибаюсь вдруг, а у человека карьера… Нехорошо это, короче. Или намекнуть? Давай, решай, пока он еще тут. А то мало ли… Опять же, учитывая некоторые нововведения, которые должны стать откровением для японцев…

Я все-таки решаюсь:

– Николай Петрович?

Тот останавливается.

– Прикройте, пожалуйста, дверь!

Генерал удивленно выполняет просьбу. Отбросив внутренние метания, набираю в грудь побольше воздуха:

– Штабс-капитан Баранко давно служит при штабе?

Через пятнадцать минут, выслушав мои подозрения и задав пару вопросов, Линевич молча покидает купе.

Под перестук колес глаза начинают постепенно закрываться… Не знаю, что влили мне японцы, но ощущение расслабленности – полнейшее. И поэтому…

Делая огромный зевок, я растворяюсь в небытии. Все подождет…

Длинный паровозный гудок за окном прокладывает грань между сном и реальностью.

– Парни, можно? – свешиваюсь я с подножки.

Тот, что «Терминатор», угрюмо молчит, шевеля челюстью. Второй же, «Стас Михайлов», обходит меня, стараясь не задеть, после чего грузно спрыгивает на землю. Теперь, очевидно, можно и мне – и я приземляюсь в хлюпающую маньчжурскую грязь.