Швейк в Нью-Йорке. Роман - Луиджи Лунари

В целом, повторяю, избирательная компания протекала в обстановке праздничности и беззаботности, чему также способствовала благоприятно складывающаяся международная обстановка. Правда, в самом начале года Америка пережила момент ужасного смятения, когда новый хозяин Кремля Никита Хрущёв публично осудил преступления, совершенные Сталиным, отчего у всех создалось впечатление, что Советский Союз, раскаявшись в своём коммунистическом прошлом, решил вернуться на правильный путь. Это нагнало паники на многих американцев, которые теперь уже и не знали, продолжать считать русских своими врагами или нет. Сильнее всего напугалась тяжёлая промышленность, не устававшая изобретать и производить всё более дорогостоящее и убойное вооружение. Теперь она рисковала остаться со всем этим на бобах, без заказов и с неизбежным увольнением, бог знает, какого количества рабочих. Но, к счастью для неё, произошло восстание в Венгрии, и между октябрём и ноябрём русские ввели танки в Будапешт, арестовали и подвергли пыткам Надя, посадив на его место Кадара, которого арестовали и подвергли пытками годом раньше, и тем самым продемонстрировали всему миру, что коммунистическая угроза как была, так и остаётся коммунистической угрозой, и необходимо сохранять прежнюю бдительность. Охваченная энтузиазмом Америка вздохнула свободно, промышленность расправила плечи, и больше никто не заводил речи ни о мире, ни о безработице.

Мало кто из обитателей Мамаронека толком понимал, что происходит в Европе, и они обращались к Швейку с просьбой прояснить им ситуацию в Венгрии. Швейк прояснял, часто после долгого раздумья, тщательно подбирая слова, чем производил впечатление мыслителя, тонко разбирающегося в европейских реалиях (я из Чехословакии, а Венгрия – это совсем другое дело). Короткое интервью с ним было опубликовано в Мамаронек Тайм:

– Вы в курсе ситуации с Венгерией, мистер Швейк?

– Конечно. Она граничит с Чехословакией и Австрией.

– В этом есть что-то особенное? Если да, то что?

– Не просто особенное, а я бы даже сказал, уникальное. Ни о каком другом государстве нельзя сказать, что оно граничит одновременно с Чехословакией и Австрией. Достаточно посмотреть на географическую карту.

– Если прибегать к метафоре, то в каком месте географической карты современного мира находится Венгрия?

– Это зависит от того, кто рисует географические карты. Однажды я видел русскую карту: там в центре был Советский Союз, а Венгрия – внизу слева. Уверен, что на французских картах Венгрия будет находиться с противоположной стороны.

– А венгры, вероятно, рисуют Венгрию в центре, где восток справа, а запад слева?

– Наверняка. С Польшей на севере и Югославией на юге.

– Позиция довольно уязвимая, вам не кажется?

– Возможно. С другой стороны, так было всегда.

– Значит ли это, что Ялта не внесла значительных изменений в географию?

– Видите ли, география есть география, а географические карты – всего лишь географические карты.

– Очень интересное соображение, мистер Швейк! Благодарю вас за интервью.

Известность и популярность Швейка взлетели до небес после визита в Мамаронек президента Эйзенхауэра, который тот нанёс в один из первых дней своей электоральной кампании. Тогда у действующих президентов ещё не было оравы личных телохранителей и непреодолимой службы охраны, ставших обязательными несколькими годами позже, и граждане Мамаронека могли видеть собственными глазами, как Швейк, сияя широкой улыбкой, подошёл к Эйзенхауэру и протянул ему руку, чтобы поздороваться, как здороваются со старыми знакомыми. Эйзенхауэр, подкупленный уверенностью, с какой Швейк поспешил к нему навстречу, изобразил радостное удивление, какое появляется на лице человека, когда к нему подходит некто, с кем он, видимо, знаком, но совершенно не помнит, кто он такой. Эйзенхауэр быстро порылся в памяти, пытаясь вспомнить, где он мог видеть эту добродушную физиономию. В мозгу всплыло одно лишь лицо Хрущёва, но он тотчас отбросил гипотезу, что это он и есть. Скорее всего, это был один из его солдат, с кем он освобождал Европу. Как бы то ни было, он крепко пожал руку Швейка, ещё и несколько раз энергично встряхнув её.

– Добрый день, – сказал Швейк. – Я знаю, что вы собирались приехать, чтобы встретиться с нами, когда мы приплыли…

– Oh well, yes! – широко улыбаясь, ответил Эйзенхауэр.

– Но капитан сказал нам, что вас задержали в Вашингтоне важные дела…

– Oh well, yes! – ответил Эйзенхауэр.

– Некоторое время назад я даже собирался написать вам по поводу займа, который попросил у банка…

– Oh well, yes! – ответил Эйзенхауэр

– Но потом всё обошлось. Ладно, не буду больше отнимать у вас время, представляю, как сильно вы сейчас заняты…

– Oh well, yes! – ответил Эйзенхауэр, улыбаясь ещё шире.

– Кстати, большое спасибо за книгу, – и Швейк, снова протянув Эйзенхауэру руку, которую тот снова энергично пожал, вернулся в толпу, где его ждала миссис Хиллер.

– Симпатичный мужик этот Эйзенхауэр, – сообщил ей Швейк. – Ничего не забыл! Все вспомнил!

Ещё больший успех ждал Швейка в Спортинг Клаб Мамаронека, куда Лига в защиту свободного мира пригласила его для участия в дебатах на тему От Праги до Мамаронека: выбор свободы. Швейк охотно согласился и даже подготовился, дважды посетив библиотеку и один раз чехословацкое консульство, чтобы собрать побольше информации о политических заключённых и методах работы органов государственной безопасности. Однако в консульстве он встретил одних лишь грубиянов, которые в самой хамской форме отказались общаться с ним, несмотря на то, что он старался быть предельно вежливым.

В субботу вечером огромный зал Спортинг Клаб был набит под завязку. В первом ряду сидели миссис Хиллер, мистер МакНамара и отец Родригес. Ведущий, профессор МакКарти, сразу же предоставил слово Швейку. Швейк достал из кармана тезисы подготовленного выступления и стал рассказывать о жутких ситуациях, тех, в которых побывал сам, и о тех, что пережили его знакомые, о свирепом голоде, о полном отсутствии свободы слова, свободы мысли и собраний, о внезапной гибели людей во сне или под колёсами автомобилей. Подробно описал жуткие допросы третьей степени и пытки, которым подвергаются политические заключённые в застенках тайной полиции в замке в Градчанах либо в секретных лагерях. Слушатели были до глубины души потрясены не только содержанием рассказанного, но и тем, с какой научной беспристрастностью Швейк описывал все эти ужасы. После того, как с одной женщиной случился обморок и расплакался какой-то ребёнок, ведущий попросил Швейка на этом закончить, поскольку и так всем уже было ясно, из какого ада он сбежал. По правде говоря, у Швейка в запасе было ещё немало того, что он собирался озвучить, например, то, как пришли русские и выгнали из страны ненавистных немцев, или… Но он не настаивал, и ведущий перешёл к обсуждению выступления и вопросам из зала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Дерьмо (фр.) – Здесь и дальше примечания переводчика.