Золотой век амазонок - Гай Ротери

Горы и леса, похоже, являлись любимым убежищем амазонок, а просторные аллювиальные равнины местами их укрепления и могущества! Однако мы сталкиваемся и с распространенной тенденцией помещать их колонии на островах. Вне сомнения в первую очередь из-за их удаленности, хотя, как мы попытаемся доказать, во многом благодаря более или менее четким наблюдениям, часто испорченным слишком поспешными выводами. В то время когда первые португальские путешественники и их конкуренты помещали колонию таких женщины на Сокотре или других островах возле юго-восточного берега Африки, Марко Поло, венецианский путешественник, писавший в конце тринадцатого столетия, сообщает нам о некоторой паре земель, находящихся возле берега Индии. Он утверждает: «Когда вы покидаете королевство Кесмакоран (Мекран), расположенное на материке, то проходите по морю примерно 500 миль на юг, и там обретаете два острова, Мужской и Женский, разделенные тридцатимильным проливом. Все жители его — крещеные христиане, однако следуют заповедям Ветхого Завета: пока их жены находятся в тягости, они не подходят к ним, пока те не разрешатся от бремени, а потом еще сорок дней. На острове, который носит название Мужского, живут одни только мужчины без жен или каких-либо других женщин. Каждый год, когда наступает месяц март, все мужчины отправляются на другой остров и проводят там три месяца, — а именно, март, апрель, май, — разделяя при этом общество своих жен. По прошествии трех месяцев они возвращаются на свой собственный остров и следующие девять месяцев занимаются сельским трудом и торговлей… Что касается детей, которых рождают им жены, то девочки остаются вместе с матерями; мальчики же проводят с ними четырнадцать лет, а потом матери отсылают их к отцам. Таковы обычаи двух островов. Жены не делают ничего, только вынашивают детей и собирают те плоды, которые вырастают на острове, ибо мужья обеспечивают их всем необходимым». Все это самым резким образом контрастирует с общественной организацией, обыкновенно приписываемой амазонкам. Вместо женщин активно занимавшихся войной и готовящихся к ней, мы видим здесь мирное общество, так что вся повесть кажется нам едва ли чем-нибудь большим, чем преувеличение обыкновенных фактов.

Мы узнаем, что эти люди питались мясом и рисом; что на побережье их земель выбрасывало много амбры; что мужчины там были превосходными рыболовами; и, наконец, то, что они жили на далеко отстоявших от берега островах. В подобных условиях мужчины небольшой общины почти неизбежно должны были проводить значительное время вне дома, занимаясь выращиванием риса, рыбной ловлей и меновой торговлей, и тогда остров населяли в основном, если не полностью, женщины и дети. Кроме того, возможная приверженность к Ветхому Завету (Марко Поло утверждает, что на островах находился епископ, подчинявшийся архиепископу Сокотры, где христианство вне сомнения было сродни коптскому исповеданию), или к какому-либо аналогичному языческому обряду, дают нам абсолютно разумное толкование всей истории. Сегодня мы можем легко обнаружить бесчисленные «дуальные» колонии, соответствующие этому описанию в те сезоны, когда местная индустрия заставляет пошевеливаться местных жителей. Однако рассказанная венецианцем история стала источником многих былей, долгие годы будораживших обожающий чудеса мир.

Следует признаться, что Марко Поло просто в той или иной форме подхватил и развил чрезвычайно древнюю легенду. Хун Цан (Hiuen Tsang) является одним из наиболее известных рассказчиков подобного рода. Он был китайским буддийским священником, проведшим пятнадцать лет своей жизни — между 629 и 645 годами н. э. — в паломничестве по Индии. Вероятно, его следует считать величайшим среди путешественников, посетивших эту страну и записавших свои впечатления; он пересек Индию от Кабула до Кашмира, до устьев Ганга и Инда, от Непала до Канчипура, что возле Мадраса. От путешествия на Цейлон его удержали только волнения на острове, начавшиеся после смерти короля. Хотя Хун Цан и не побывал на Цейлоне, он приводит любопытный рассказ о ранней истории острова. Хронист сообщает, что в давние времена на материке родились некий мальчик и девочка, причем мать их была принцесса, а отец — лев. Подобное имя в данном случае может свидетельствовать о связи между дочерью раджи и вождя лесного, занимающегося разбоем, народа. После многочисленных приключений, которые едва ли способны заинтересовать нас, если не считать убийства этого человека-льва собственным сыном, юношу и девушку, посаженных в лодки, волны унесли в разные стороны. Молодой человек высадился на Цейлоне, настолько богатом драгоценными камнями, что впоследствии он носил имя Острова Самоцветов. Сестра оказалась на суше в другой части Цейлона, где обитали злые духи, и произвела от них 500 дочерей — ракшас и демониц, питавшихся человеческим мясом. Все дети были чрезвычайно хороши собой и обитали в великолепной крепости из железа. Над ней был вывешен волшебный флаг, свободно реявший по ветру, когда его обитательницам предстояла удача, и поникавший, когда им грозила беда. К этому замку, увенчанному знаком пиратства, женщины-чародейки привлекали мужчин, которые после короткого и обманчивого в своей приветливости приема неизбежно попадали в подземелья крепости, где им оставалось только ожидать своей очереди оказаться в качестве блюда на столе возлюбленных.

Однако пришел печальный день, когда ракшас привлекли в свой великолепный замок группу богатых купцов. Ни о чем не подозревавшие мужчины исполняли назначенную им роль, не ведая собственной участи. По счастливой случайности предводитель торговцев отправился бродить по замку, и оказался вблизи темного уголка, где его внимание привлекли горестные жалобы. Занявшись расспросами, он с ужасом узнал, что подземелья эти были полны мужчин, некогда развлекавшихся с этими женщинами, но теперь ожидавших самой горестной расплаты. И все же надежда для свободных еще оставалась. Узникам стало известно — увы, слишком поздно, — что на морском берегу обитает божественный конь, который, если его упросить, может переправить страждущих на материк. Не теряя ни мгновения, купец собрал своих спутников, и все они, обратившись лицом к берегу, принялись молить коня о помощи. В результате явилось коневидное божество и, приказав держаться за его гриву и ни в коем случае ни оглядываться, погрузилось в море вместе со всеми купцами на спине. Спасение пришло как раз вовремя, потому что женщины, осознав, что лишились компании, бросились к краю воды и принялись громкими голосами звать своих любовников назад. Увидев, что просьбы их остаются без ответа, они взяли на руки младенцев-сыновей и, вопя и стеная, поднялись на воздух, чтобы преследовать беглецов, и, наконец, высадились там же, где это сделал и конь. Однако на материке они оказались бессильными, мужчины остались глухими к их просьбам и слепыми к чарам. Тогда царица полетела прямо к дому главного среди купцов. Она рассказала там скорбную повесть о своем браке с драгоценным наследником этого дома; о его отправлении в неведомые земли и вести о его кончине; о своем отчаянном положении. Возрыдав о страданиях сына, родители купца пожалели ракшаси и предоставили ей свой кров. Потом вернулся домой и сам купец и, не желая слушать обманщицу, выставил ее вон. На дом после этого немедленно обрушились несчастья. Царь того края, услышав о дивной красе таинственной женщины, пригласил ее в свой дворец и обрушил свой гнев на несчастного негоцианта. Всех участников повествования стали преследовать разнообразные горести, и царство пришло в упадок. Когда казалось, что худшего уже быть не может, божественный конь явился самому царю и поведал тому, какое создание он укрывает. Ракшаси схватили, собрали огромную рать и отправились на Цейлон. Демоницы — сдавшиеся в отчаянии, когда их волшебный флаг совершенно поник и обвился вокруг древка — были уничтожены.

Более ранний китайский пилигрим, Фа Сянь (Fa Hsien), также буддийский священник, прожил в Индии четырнадцать лет и вернулся домой только в 413 году н. э.; посетив Цейлон, он назвал остров Страной Львов, что интересным образом напоминает нам предшествующую легенду. До слуха Фа Сяня также донеслись отголоски легенд доисторического периода, и он сообщал, что остров первоначально был населен «бесами, духами и драконами». Но даже в те ранние времена, предшествовавшие явлению Будды, купцы с материка торговали с нечестивыми туземцами, хотя бесы и духи не являлись им лично. Принятый метод торговли был более тонок, чем на наших рынках, так как туземцы доверчиво выкладывали свой товар на берегу, выставляя определенную цену за каждый предмет или их груду, а купцы, отобрав нужное, оставляли назначенную цену и отбывали восвояси. Словом, демоны вели себя вполне пристойно, и проявляли свою бесовскую натуру только в том случае, если лукавый индус или представитель того народа, что предшествовал им, нарушал установленные правила. Относительно более цивилизованные жители материка видели в чернокожих аборигенах маленького острова явную нечистую силу, однако не брезговали взаимовыгодной торговлей с ними. Иной способ ее организации был невозможен из-за крайней дикости и застенчивости лесного и горного люда, бродившего по своему острову и становившегося грозным, только когда с ним обращались несправедливо или грабили. С другой стороны, женские чары вполне могли воздействовать на путешественников, и приписываться ими впоследствии волшебству. Так вся повесть могла принять живописную и полную чудес форму, которую донес до нас Хун Цан.