Орк-лекарь - Евгения Лифантьева

А вот мое состояние после обряда мне совершенно не нравится.

Такое впечатление, что пил я не позавчера, а этой ночью, причем мешал всякую дрянь. Постепенно начало болеть все. Ныли колени, сводило судорогой руки, ломило шею, сквозь позвоночник словно раскаленную иглу протащили… ну, о голове я уже не говорю. Неужели я умудрился простудиться за какие-то жалкие секунды, пока бегал голым по двору? Ведь не так уж холодно, не зима, в конце концов…

Поворочавшись, пытаясь найти положение, в котором я буду чувствовать себя наименее хреново, я неожиданно уснул. А проснулся вновь от того, что на топчане сидела дочка Апа-Шер – Жужука. Соответственно, теперь – моя названая сестрица.

– Вот засоня! Утреннюю еду проспал. Я тебе мяса принесла, ведь ты голодный, – ласково проворковала она.

Воркующая орчиха – это, конечно, малопредставимое зрелище. Однако мне вдруг это перестало казаться странным. Милая тетка это Жужука. Даже по-своему красивая. Вся такая круглая, уютная, а глаза у нее большие и добрые. И кожа, наверное, мягкая и упругая. Ведь не старая же она, тридцать с небольшим – не возраст. На земле ее ровесницы себя девочками считают.

Жужука, кокетливо скаля клыки, протянула мне тарелку. Пахло жареным мясом. Я приподнялся, прислонился к стене.

– Ну-ка, открой ротик, – лукаво предложила Жужука. – Маленький еще, кормить надо. Кушай, надо кушать! Вкусно!

И принялась засовывать куски мне в рот.

Странно, но я был не против. Хотя боль во всем теле не унималась, жевать и глотать это нисколько не мешало. Да и боль была какая-то не конкретная, словно привычная. У меня так года три болело порванное сухожилие.

Впрочем, самостоятельно есть гораздо удобнее. Я выбрался из-под одеяла, забрал у женщины тарелку. Ага! И суховатая лепешка есть – ее удобно макать в жир. И попить Жужука принесла. Заботливая у меня сестричка!

– Как тебя благодарить-то, Жужука? – спросил я, почувствовав себя более или менее сытым. – Так за мной ходишь, словно я и вправду малыш несмышленый.

– А зачем благодарить? – орчиха лукаво стрельнула глазами. – Да от вас, мужиков, благодарности разве дождешься?

– Ну, от кого и не дождешься, а от кого и дождешься, – с намеком ответил я. – Добрая сестра – половина удачи.

Одновременно я совершал стратегические маневры. Пристроил тарелку и кувшин с питьем на пол, чтобы не мешали, подтянул ноги. Сидеть Жужуке стало просторнее, она привалилась к стене. Кажется, орчиха совершенно не против того, чтобы забраться ко мне в постель поглубже. Впрочем, не все сразу.

Я нежно провел пальцами по ее щеке. Так и есть – кожа гладкая, мягкая, прохладная… Хорошая кожа. И баба эта, Жужука, хорошая. Такая, как надо. Правда, теперь – сестра. Так что фиг его знает, как остальные на наши посиделки посмотрят.

И действительно: перехватив мою руку, Жужука на миг сжала мне пальцы, а потом оттолкнула с притворным гневом:

– Ишь чего удумал, братик! Думаешь, такая благодарность нужна?

– А какая? – Я сделал большие глаза.

– Ну… посмотрим, – лукаво ответила моя названая сестренка.

Одним скользящим движением она встала и подхватила посуду.

«А ведь красавица! – невольно подумал я. – И в теле, и гибкая, как пружинка!»

Жаль, подольше полюбоваться не удалось. Улыбнувшись на прощание, «сестричка» выскочила за дверь. Я откинулся на постель, тихо шизея от произошедшего.

Так не бывает! После обряда мои вкусы поменялись кардинальным образом. Еще вчера все орчихи казались мне на одно лицо, и женской привлекательности в них было не больше, чем в самках макак в зоопарке. А сейчас я был бы не прочь, если бы Жужука осталась в моей постели хоть до завтрашнего утра. И прекрасно знал, чем хочу с ней заняться. Мало того, я надеюсь, что названая сестрица просто набивает себе цену.

Я энергично почесал в затылке.

Что-то со вчерашнего дня произошло такое, что полностью изменило меня…

«А что, собственно, произошло? – задал я сам себе вопрос. – А ничего. Точнее, вчера мои мозги были еще человеческие, а сегодня уже орочьи. И тело… Вчера я чувствовал себя достаточно молодым – неважно, орком или человеком. Молодым и крепким. А сегодня по ощущениям я – старик, причем долго ведший далеко не самый здоровый образ жизни. Как там говорится? Если тебе уже исполнилось сорок, ты проснулся, и у тебя ничего не болит, то значит – ты умер».

В общем, все так, как должно быть по той роли, которую я играл…

Мне стало тоскливо. Ну что за невезуха! Все попаданцы в магические миры с места в карьер становятся качками и красавцами, а мне приходится существовать в теле древней развалины. И как мне теперь этот грешный мир спасать? Или что там Арагорн сказал – лечить? Меня самого бы кто подлечил…

И все же что-то мелькало на краю сознания, не давая покоя. Наконец мне удалось поймать мысль за хвост: «Если все в этом мире полностью соответствует моей роли на игре, значит, все, что осталось от игры, тут станет настоящим!»

В памяти всплыла картина: орчиха-роженица с благоговением смотрит на брошку, а та уже не ширпотребовская дешевка производства артели «Красный кузнец», но настоящая драгоценность. По крайней мере по виду.

Забыв о ломоте в суставах, я кинулся к своим вещам. Так и есть! Вчера я целый день протаскал на шее амулет «+1 хит, +1 КУ». Количество хитов зависит от «конституции» персонажа. У орков она базовая – две единицы. Сила удара – КУ зависит от того же самого, от сложения! То есть эта висюлька должна увеличивать в полтора раза и силу, и здоровье!

К счастью, орчихи притащили в каморку все вещи, не забыв даже веревочку с пояса. Я быстро нацепил на шею амулет – яшмовую бусину – и чуть не подпрыгнул: неприятных ощущений в теле как не бывало!

Какой я молодец! Не зря я всегда считал, что какой бы ты воин ни был, всегда надо разбираться в игровой магии. И вообще – правила читать. Конечно, я предпочитал искать в них дырки, что тоже весьма увлекательное занятие. Забавнее шахмат: добиться того, что запрещено, при этом формально не нарушив ни одного запрета.

– А жизнь-то налаживается! – пробормотал я вслух.

Глава 5

Не знаю почему, но в самые ответственные моменты меня подмывает изъясняться цитатами из бородатых анекдотов. Эта дурацкая особенность не раз подводила меня. И тут, в Иномирье, из-за привычки болтать, что в голову придет, я пару раз чуть не поссорился с Апа-Шер.

Но это случилось далеко не сразу. А в первые дни я просто обживался на новом месте, мало говорил и много слушал, стараясь как можно больше узнать о мире. Я быстро понял, что положение «младшего сына», да еще приемного, – не самый высокий социальный статус в этом дикарском обществе. Домочадцы старухи относились ко мне как к бесплатной прислуге. Я таскал дрова и воду, резал овец, вкалывал на «лекарском» огороде – у Апа-Шер имелось несколько грядок с растущими на них целебными травами…

Конечно, работал не только я. Старая карга никому не позволяла лениться. Но и голодом нас не морили. Баранина, сыр, лепешки, грибы, мед, ягоды – еда не роскошная, но добротная и вкусная.

К тому же черная работа оказалась далеко не основным моим занятием. Апа-Шер относилась ко мне немного не как к обычному примаку. То ли она сама поверила в то, что я – ее малолетний ребенок, то ли имела на меня какие-то виды, но она взялась учить меня лекарскому ремеслу.

Через неделю я понял, что, доведись мне сейчас сдавать экзамен по фитотерапии, у меня будет не хилая четверка, как десять лет назад, а твердая пятерка. Причем даже без «взятки» в форме пучка накопанного летом на Алтае золотого корня. Учить старуха умела. В ночных кошмарах я видел ее на институтской кафедре – в белом халате поверх затертого кафтана, с очками в золотой оправе на курносом зеленом носу. Она скалила клыки и терпеливо повторяла:

– И нечего на меня так смотреть, господа-товарищи, в медицине мелочей не существует! Когда я говорю, вы должны думать о том, что я вам говорю, а не о том, где собираетесь развратничать вечером!

К счастью для моих бывших однокурсников и вообще для всех студентов-медиков Земли, старая орчиха переносилась туда только в моих снах.

Наяву же она гоняла как сидорову козу только меня. Иногда мне удавалось что-то вспомнить из институтского курса – все же не двоечником был, да еще всякими шаманскими практиками раньше увлекался. Но большая часть того, что рассказывала Апа-Шер, было для меня абсолютно новым. Многие травы здесь были другими, не встречающимися на Земле. Попадались и таинственные ингредиенты вроде «звездной пыли», по поводу которой я никак не мог сообразить, что это: минерал или какая-то продукция переработки органики.

Я окончательно убедился в том, что магия в этом мире существует. Мало того – заклинания, этот вроде бы бессмысленный набор слов, придают снадобьям такую действенность, какой не может похвастаться продукция самой современной – современной мне-прошлому – фармакологической промышленности. Орки, естественно, не имели никакого представления о пенициллине. Но отвар обычной медицинской ромашки, сорванной в полнолуние на восточном склоне холма, причем рвать ее должна девственница, а толочь в ступке – мать не меньше чем троих детей, причем сушить ее (ромашку, а не многодетную матрону, естественно) надо обязательно на вешалах, сделанных из молодого карагача, а заваривать – только колодезной водой, вскипяченной трижды в стальном котелке, и каждый раз, как только на поверхности воды лопнул первый пузырь, нужно произнести особое заклинание, а потом, когда заливаешь водой сухую траву, – еще одно… В общем, если соблюсти все эти условия, на выходе получается препарат, не уступающий патентованным антибиотикам.