Змеиный князь - ОЛ

– Вперед, вперед!

На мгновение разум, подхваченный призрачными нитями, качнулся, и принц увидел самого себя со спины. Ничего не понимая, он оглядел пустыню и ощутил ни с чем не соизмеримую жажду. Для того, чтобы утолить ее, нужно было выпить сок, выжатый из всего неба над головой, но и этого было недостаточно. Эта жажда была намного больше его и властвовала над ним безраздельно. Существование Мала стало обречено на вечную бессмысленную подпитку неведомой силы влекущей во внезапно разверзнувшуюся бездну. Принц в ужасе оттолкнулся от черной пустоты, не желая вскармливать ее телом и душой, и резко переместился в седло Перегора. Здесь Мал ощутил налитое тяжестью тело и к нему желание забыться. Сейчас ради того, чтобы обрести покой, он был готов даже умереть.

Они въехали в Сир еще до захода солнца. В городе всадники остановились у ворот, увенчанных голубым щитом с красным тюльпаном. Дан сообщил стражнику, что его господин желает видеть хозяина этого дома. Тот попросил назвать имя гостя, пожелавшего встретиться с герцогом. Мал кивнул, и Дан назвал его полный титул и имя. В ответ стражник открыл ворота. Во дворе всадники спешились и прошли в дом. Дядя Хендрик – младший брат короля Гербранда встретил Мала в зале, увешанной голландскими стягами:

– Рад видеть вас, Ваше высочество, на этом островке голландской земли, созданном в египетском городе Сире по воле христиан, вставших на путь спасения гроба Господня.

– Да не усомнится прославленный Хендрик в том, что я поцелую эту землю с тем же трепетом, с каким прикасаются к губам возлюбленной, – Мал дал знак Верну и Дану оставить их наедине.

– Прежде чем родина предоставит принцу пищу и сон, готов ли он выслушать рассказ о событиях, случившихся в Голландии за то время, пока длилось его странствие в чужих землях? – учтиво спросил Хендрик.

– Не смогу принять ни то, ни другое, пока многознающий Хендрик не опустошит мешок с новостями! – вежливо ответил Мал.

– Да будет тебе известно, что жители города Сира поклоняются древним богам Египта и при этом уживаются как с христианами, так и с мусульманами. В этот город мы приезжаем, чтобы провести переговоры с арабами и египтянами. Твой отец и другие христианские монархи поручили мне миссию заключить с мусульманами перемирие. В нем нуждаются все, и как никто другой – твой отец. Думаю, он успел тебе сказать, что власть в Голландии захватил твой младший брат Александр. Пока Гербранд охотился за тобой и Маргаритой, в королевстве созрел заговор. Наш Король жестоко ошибся, отдав среднему брату Харольду в подчинение оставшиеся в королевстве войска. Теперь Гербранду нужны силы, чтобы вернуть всё на свои места. Ему не на кого больше рассчитывать, кроме как на голландских крестоносцев.

– Нерадостные вести ты принес, дядя Хендрик. Может быть, ты знаешь, где моя Маргарита?

– Так ты все-таки любишь ее, дорогой племянник? – спросил Хендрик.

– Я поклялся быть с ней вместе и буду верен клятве до конца жизни, – сказал Мал и тут же понял, что солгал, потому что не помнил, чтобы когда-либо произносил подобную клятву.

– Я ожидал от тебя этих слов, – Хендрик смотрел на Мала с нескрываемым восхищением, – позовите Моркварда!

Мал однажды слышал это имя, но не мог вспомнить где. Морквард оказался высоким рыжеволосым азиатом лет тридцати пяти.

– Он поможет тебе найти Маргариту! – сказал, сияя улыбкой, дядя Хендрик.

Морквард поклонился.

– Дорогой дядя, надеюсь, ты позволишь покинуть тебя без лишних церемоний, – сказал Мал и встал со скамьи, – у меня слишком мало времени.

– Постой, Мал, я еще не все тебе сказал. – Хендрик был сильно взволнован. – Вы сможете уехать не раньше, чем завтра. Никто не должен знать, что Морквард едет с тобой. Ты должен мне обещать, что это останется тайной для твоего отца!

– Значит, ты все-таки предаешь его? Зачем ты это делаешь? – в голосе Мала появились жесткие интонации.

– Предатель всегда достоин презрения, – думал Мал. – Король не сказал, где находится Маргарита, сославшись на данное Пипину обещание. Быть может, дядя – участник заговора? Или нет? Отец передал щит, приведший меня к Хендрику. Зачем? Он наверняка знал, о чем я буду его спрашивать. Против кого этот заговор, и что движет тобой, дорогой дядюшка?

– Я делаю это ради тебя… – Хендрик замолчал, собираясь с духом, и продолжил, – и ради той, которую когда-то любил, но оставил по воле отца, взяв в жены другую. В отличие от тебя, мне не хватило смелости бросить вызов сразу двум королевствам. Вот почему я сейчас хочу, чтобы ты нашел свою избранницу, и готов пойти на обман родного брата. Возможно, когда-то я совершил ошибку. Но не меньшей ошибкой было бы думать, что я поступил как разумный человек. Нет, я поступил в угоду собственным чувствам. Вместо безумия любви я был охвачен страхом. Страхом оказаться в немилости у отца, страхом быть изгнанным из Голландии. Он продиктовал мне решение, и я покорился родительской воле.

Хендрик замолчал, а Мал уже сожалел о сгоряча высказанном обвинении.

– Достаточно на сегодня откровений, – Хендрик вернул себе прежний облик благодушного аристократа, – Тебе следует хорошо отдохнуть, Мал. Завтра во время праздника, когда все жители Сира оденутся в красные плащи, вам предстоит покинуть город.

– Благодарю тебя, дядя!

Мал поклонился Хендрику и направился к выходу, где стоял Морквард. Тот смотрел на принца глазами преданной собаки. Мал ощутил сильную неприязнь к новоявленному помощнику. Во взгляде Моркварда не было ни одной мысли, ничего, кроме готовности перегрызть горло любому, кто встанет на пути у хозяина.

В эту ночь Мал был ближе к дому, чем когда-либо за последние дни. Он нашел у себя в комнате письменный прибор и несколько листов бумаги. Перед тем, как заснуть, он написал Хендрику обо всем, о чем был не в силах сказать вслух. Аромат постели, убранной женщиной, смешал тоску по Маргарите с тоской по Голландии и перенес Мала через море в земли, где на полях растет изумрудная трава, а деревья возвышаются до небес, где люди счастливы лишь оттого, что солнце каждое утро восходит на небо и озаряет яркими лучами их лица.

Утром Мал решил совершить прогулку по городу. Он услышал звуки музыки и пошел им навстречу. По пути Мал столкнулся с женщиной, несущей надрезанный арбуз. Тот чуть не вывалился из ее рук, и принц помог ей поймать огромную ягоду. В благодарность женщина угостила его куском плода с ярко-красной мякотью.

Посреди площади стояла занавесь из ярко раскрашенных тканей. Под ней, на ковре, устилающем вымощенную камнями площадь, сидели бородачи в чалмах. Они-то и извлекали из своих инструментов еще издалека поразившие Мала звуки. У одного из них в распоряжении были струны, жестко закрепленные с одной стороны деревянного ящика и уходящие вглубь, с другой – свободно натягивающиеся стальной ручкой, которую музыкант удерживал в правой руке. Он едва заметно и без особых усилий перемещал ее в воздухе. Пальцами левой руки он едва прикасался к струнам, что приводило к появлению необыкновенно чистых и ярких звуков. В распоряжении второго бородача были нанизанные на нити темные полукруглые пластины из дерева. Они были усеяны сверкающими на солнце драгоценными камнями и лежали в платяном мешке. Музыкант водил над ними руками, иногда очень осторожно дотрагивался, добиваясь непрерывающегося ни на миг переливчатого звучания. Во время игры музыканты улыбались и добродушно разглядывали собравшихся вокруг жителей города Сира. Кто-то едва покачивался в такт музыке, а кто-то самозабвенно предавался танцу. Вдруг музыка, чарующая своей красотой, прервалась, и ее сменила другая – режущая слух своим несовершенством. Ее извлекал из лютни сменивший бородачей в чалмах юный музыкант, сидевший чуть в стороне. Он играл очень неуверенно, его вид был по-настоящему жалок. В толпе стали раздаваться насмешки. Одна из девушек выкрикнула:

– Эй, худышка, ты, что здесь делаешь?! Играть-то не умеешь! Да и куда ты полез со своими костлявыми ручонками? Может, подождешь, пока они мясом обрастут, заодно и молоко на губах пообсохнет, а то уж больно ты мал!

Юнец продолжал играть. Но звук инструмента стал терять гармонию. Несколько раз мальчик откровенно фальшивил. Девица вошла в раж. Она продолжала над ним издеваться, подыскивая всё более изощренные ругательства. Мальчик не уходил и не прекращал игру, настойчиво перебирая струны.

– Пошла вон! – крикнул Мал.

Раздосадованный руганью девицы, он бросил в нее арбузную корку и попал ей в затылок. В толпе раздался смех. Девушка обернулась. Ее воинственный настрой улетучился, а глаза широко раскрылись. Она была растеряна и не знала, что делать. Это еще больше рассмешило публику. Девушка, видя, что толпа потешается над ней, отступила. Смех не умолкал, перерастая в безудержный хохот. Смеялся даже юный музыкант, продолжая при этом играть, но уже куда более вдохновенно. Тогда девушка обратилась в бегство. Толпа ликовала. Стоявший рядом с принцем мальчишка лет двенадцати едва слышно произнес: