Великий Годден - Мег Розофф

Хоуп посмотрела на него:

– Я не шатаюсь.

– Разумеется.

– А ты собираешься поступать в театральное училище? – спросила Кита мама.

Он пожал плечами:

– А что еще прикажете делать? Работать на Уолл-стрит? Податься в морские пехотинцы? Никто в нашей семье никогда не занимался чем-то полезным.

Тамсин не могла опомниться, узнав, какие большие роли в пьесах Шекспира:

– Ты действительно все запомнил?

– Всего «Гамлета»? Пьесу сократили, но она все равно была очень длинная.

– Далеко пойдешь! – фыркнул Мэл. – Может, станешь звездой пантомимы – специально для тебя поставят «Гамлета» без слов.

Солнце наконец скрылось за горизонтом, и стало темно – лишь на западе на небе оставались розовые и оранжевые полосы. Маргаритки и дрема отражали последние отблески солнца и светились в высокой траве подобно маленьким фонарикам.

Папа пошел в дом и вернулся с двумя светильниками. Свечи удалось зажечь лишь с пятой попытки, но потом желтые огоньки замигали в стеклянных подсвечниках, и все как-то сплотились вокруг них.

Мэтти сидела теперь по другую сторону от Кита и гипнотизировала его мечтательным взглядом.

Малколм взял у мамы вино, немного повозился со штопором и пустил бутылку по кругу, минуя Алекса.

Ночь брала свое, и на небе появились несколько бледных звезд.

– Посмотрите на луну, – сказала мама, и мы все повернулись и стали смотреть, как луна тихо поднимается в небе.

– Полнолуние было совсем недавно, – негромко сказал Хьюго, и я взглянула на него. Он был прав.

Мы сидели так целую вечность и вели разговоры, которые ни за что не вспомнишь потом. Хоуп прижалась к Малколму, Алекс лежал на земле и улыбался. Тэм почти заснула на плече у мамы, а Гомез иногда сонно тявкал. Кит и Мэтти сдвинули свои золотистые головы и что-то там бормотали, неслышное нам. Мама и Хоуп обсуждали свадебное меню, а папа и Малколм говорили о своем ежегодном плавании на лодке с парусом. Большое плавание всегда занимало целый день, но что еще делать летом?

Наконец Хоуп встала.

– Я домой. Постарайся не шуметь, когда вернешься. Кто завтра утром пойдет плавать?

– Я, – ответил папа.

– И я с вами, – поддержала его мама.

– Ну, спокойной ночи! – Хоуп исчезла в темноте, сопровождаемая низким тявканьем бассет-хаунда.

Алекс подполз к столу и встал на ноги:

– Кто-нибудь хочет сыграть в карты?

– Я хочу, – вызвалась Тэм. – А ты, Кит?

Кит откинулся назад, так что его стул балансировал теперь на двух ножках, потянулся и похлопал рукой по столу.

– О’кей, – вздохнула Мэтти.

– Хьюго?

Но Хьюго, встав с места и не сказав ни слова, подошел к краю стола, задев по дороге стул Кита. Стул потерял равновесие, и Кит катапультировал с него, а Хьюго тем временем растворился в ночи. Мэтти вскрикнула и подбежала к Киту, но тот уже встал и, смеясь, вычесывал из волос траву.

– Мой брат – тот еще ушлепок, – прошептал он Мэтти достаточно громко для того, чтобы все остальные тоже услышали.

Когда час спустя я встала из-за стола, игра все еще продолжалась. Кит выиграл почти все сдачи, и Алекс, Мэтти и Тэм безудержно смеялись. Я поднялась к себе в башню. Небо затянули облака, в нем мало что можно было рассмотреть, и потому я направила подзорную трубу на стол, освещенный свечами, наклонила ее под углом сорок пять градусов над морем и вдруг увидела: прямо на меня смотрят два глаза.

Я в шоке отпрянула от трубы. Хьюго. Он никак не мог видеть меня в темной башне, но я так сильно испугалась, что он смотрит прямо в линзы, что сбежала вниз по лестнице. Осмотрелась, но его не увидела.

Наконец игра закончилась, и все попрощались друг с другом, за исключением мамы и Мэла, которые теперь тихо разговаривали. Я под прикрытием темноты выскользнула из задней двери, прошла к воде и растянулась на песке. Я смотрела в небо и думала о комете Свифта – Туттля, совершающей свои стотридцатилетние витки вокруг Солнца. Несколько веков астрономы предсказывали ее столкновение с Землей, в тысячу миллионов раз более опасное, чем атомная бомба, – достаточное для того, чтобы уничтожить человечество как явление. Но этого не произошло. Зато Земля каждый год проходила сквозь облако осколков хвоста кометы, и на небе появлялись тысячи падающих звезд. Китайцы наблюдали за этим явлением еще два тысячелетия тому назад.

Как так получается, недоумевала я, что можно сверять часы по движению кометы и прохождению Земли через ее хвост? Будто это шестеренки в огромных часах, которые никогда не останавливаются. Успокаивающая смена времен года помогала мне легче относиться к жизни на Земле: лето, осень, зима, весна, рождение, рост, смерть.

Ночь была теплой, я повернулась на живот и стала смотреть, как приближается ко мне море, и прислушиваться к плеску воды о бакен. И тут, будто из ниоткуда, в пятидесяти футах справа от меня появились Кит и Мэтти. Я лежала совершенно тихо и злилась на них за то, что они нарушили мое уединение.

Какое-то время они сидели у воды, разговаривали и бросали в море камешки, а потом Мэтти вскочила на ноги и стащила через голову платье. Ее бледное тело слабо светилось в темноте. Сначала она стояла, победоносно вытянув руки, а потом забежала в воду и позвала Кита, который, как мне показалось, сомневался на секунду-две дольше, чем нужно, – он явно не стремился принять ее приглашение. Но наконец он поднялся, медленно расстегнул рубашку, потом джинсы, снял их и не спеша вошел в воду. Я задержала дыхание. Мэтти стояла к нему спиной, вода омывала ее плечи, и наконец он сделал то, что от него ожидали, нырнул и оказался рядом с ней, и я видела лишь, как они, голова к голове, целовались.

Я немного посмотрела на них, ревнуя сверх всякой меры. Разве есть что-то романтичнее, чем поцелуи в море теплой летней ночью?

Чем дольше я оставалась на берегу, тем больше беспокоилась, что луна выглянет из-за облаков и они обнаружат, что я шпионю, пусть и непреднамеренно, и потому встала и пошла домой.

Мама и Мэл все еще тихо беседовали в свете мигающих свечей.

– Эй, дорогая, где ты была? Мы думали, Кит и Мэтти с тобой.

– Я ходила к морю. Одна.

– Может, они с Хьюго? – нахмурилась мама. – Все трое пошли в дом?

Если бы.

– Да какая разница? – сказал Малколм. – Они молодые. Мы тоже когда-то были такими.

– Я не помню этого. – Мама зевнула. – Пожалуй, пора спать. – Она посмотрела на часы: – Если увидишь Мэтти, скажи ей, чтобы шла в дом.

Мэл вылил остатки вина в свой бокал и помахал мне на прощание. Я на секунду замешкалась, и он посмотрел на меня вопросительно:

– Ты в порядке?

Я засомневалась.

– Все хорошо, – наконец ответила я и пошла к себе.

Не знаю, когда Мэтти вернулась. Мама сказала, что, проснувшись в четыре часа утра, заглянула в летний домик и