Фантастика № 2.2011 Приложение к журналу "Знание-сила" - Леонид Корниенко

Первой наградой нам было включившееся освещение. Экраны приборов оживали один за другим. Наконец дошел черед и до блока параметров атмосферы. Мне снизу не было видно экран, а Дейв стоял, задрав голову, и молча перебирал клавиши на пульте. Наконец он оставил пульт в покое, наклонил голову и долго смотрел на меня, вроде даже с состраданием.

— Ты понимаешь, что ты сделал, идиот? — спросил он наконец задушевным тоном.

Я не ответил, мне не хотелось даже думать на эту тему. Вместо этого я пытался вспомнить, что означает слово «идиот». Оно было как будто знакомое, но, по-видимому, малоупотребительное. Вновь взглянув на Дейва, я понял, что ничего лестного для меня в этом слове нет. Не дождавшись ответа, он закончил:

— Ты лишил атмосферы целую планету.

В ответ я забормотал, что-то невразумителное, что, мол, это не только моя заслуга, здесь труд многих людей, но осекся под осуждающим взглядом Дейва.

— Бок не болит? — неожиданно спросил он с притворным участием.

Я настолько обрадовался перемене темы, что ответил, чуть ли не радостно:

— Нет, совсем не болит.

— Жаль, — произнес он сочувственно. — Тебе сейчас подошло бы более серьезное ранение. — И вздохнув, продолжал. — Ну что же, теперь мы можем выйти на связь с базой.

— А ты не пытался связаться по аварийному автомату?

— Это первое, что я сделал. Он непрерывно передает: Все нормально. В помощи не нуждаемся

— Но у нас, наверное, вышел из строя приемник, иначе мы поймали бы их сигналы.

— Сейчас включим основную станцию и пройдемся по всем диапазонам.

По всем диапазонам проходиться не пришлось. На экране сразу же появилось лицо Кола Батова. Он увидел нас на своем экране мгновением позже, и сейчас же лицо его осветилось широчайшей улыбкой.

— Наконец-то, — сказал он, оглядывая нас, как будто хотел убедиться, что мы действительно целы. Он показал глазами на мой корсет. — Что это?

— Легкая травма при падении. Дейв меня почти вылечил.

— Что у вас было, — спросил он жадно, и тут же лицо его приняло озабоченное выражение. — Что же я болтаю? Шеф просил сразу сообщить, когда появится связь. — Он наклонился к пульту, и на нашем экране появилось лицо руководителя. Он так же окинул взглядом нас и лабораторию, и задержался на моем корсете. Спросил, что со мной, кивнул и внимательно взглянул мне в глаза. Взгляд был не сочувственный, а, скорее, пытливый.

— При каких обстоятельствах, — спросил он уже у Дейва.

— При падении станции на поверхность планеты.

При этих словах у меня непроизвольно сделалось недоуменное выражение лица, мол, итак все ясно. Руководитель быстро взглянул на меня и вновь обратился к Дейву.

— Причины выясняли?

— Точно не известно… — сказал Дейв и продолжал осторожно, так, как сообщают о тяжелой болезни близкого человека. — Дело в том, что накануне вечером произошла утечка в атмосферу экспериментальных культур микроорганизмов.

— Скольких?

— Двенадцати…

— Т-э-э-э-к, — тянул руководитель, переводя взгляд с Дейва на меня и обратно.

Тут я решил, что самое время мне выйти на авансцену, и сказал, стараясь, чтобы голос прозвучал внятно.

— Это я их выпустил, — и прямо посмотрел в глаза руководителю.

— А зачем? — быстро спросил он, и во взгляде его светилось прямо-таки детское любопытство. Должно быть, поэтому я ответил не со служебной краткостью, а сравнительно подробно, стараясь как можно точнее передать свое состояние в тот момент.

— Ну что же, добровольное признание снимает половину вины, — сказал Руководитель и улыбнулся. — Ну, остальное после. Ваши координат уже определили. Вы угодили в кратер, поэтому вас так долго не могли найти. С этим кратером вам сильно повезло, а почему, вы сейчас поймете. Вы ведь ребята не нервные. — Он улыбнулся и исчез с экрана. А на экране появился белый шар планеты. Он наплывал, пока не занял весь экран. На белом покрове облаков зияло круглое черное пятно с рваными краями. Я отупело вглядывался в его черноту.

— Около тысячи километров, — тихо сказал Дейв.

Когда изображение еще увеличилось, стало видно, что облака на видимом диске планеты вытянуты к пятну. Ближе к его краям ленты облаков утончались, вытягивались и закручивались в гигантскую спираль, как пена вокруг водяной воронки. Изображение еще увеличилось, и тут мне показалось, что облака на экране движутся. Пряди по краям воронки текли, втягивались в нее и пропадали

— Какие же там скорости? — недоуменно спросил я Дейва.

На экране вновь появилось лицо руководителя.

— Там сверхзвук. Это тайфун, а вы в его глазу, поэтому у вас пока спокойно. Сравнительно спокойно. Ну и кратер вас спасает… Мы пока не можем послать за вами планетолет. Они распространяются в атмосфере, как пламя. Но воронка может пойти гулять по планете, тогда… тогда не знаю, что будет. Пока вам нужно раскрепиться по штормовому. Вам, Дейв, как опытному яхтсмену, понятно, что нужно делать? Рекомендую использовать торовую оболочку. По прямому назначению ее применять уже не придется.

Дейв кивнул.

— В крайнем случае… — руководитель помолчал и повторил, — в крайнем случае, будете стартовать в спасательных капсулах вертикально. А мы уж будем вас тут ловить. — Он снова помолчал. — Ну, желаю успеха, экспериментаторы.

На экране снова появился Кол. Дейв попросил несколько каналов для записи последних результатов. Кол сказал, что наши данные бесценны, потому что зонды, которые они запускают к поверхности, очень быстро гибнут в этой заварухе.

— Кстати, — сказал Кол, — единственный, кто сразу разобрался в причинах, был главный вычислитель. Он извлек из памяти расчеты вариантов с различными комбинациями культур и выдал заключение, что была использована оптимальная комбинация. — Кол с любопытством поглядел на меня. — Ну, держитесь ребята! Включаю каналы, — И Кол тоже исчез с экрана.

— Экспериментатор, — проговорил Дейв, не оборачиваясь. Он включил выдачу данных и смотрел на экран, на котором мельтешили колонки цифр.

Я покаянно опустил голову. Хотя раскаяния я не ощущал. Скорее, ликование, которое я пытался скрыть даже от себя самого.

Ну и что, даже если мы погибнем. В конце концов, риск присутствует всегда. Было бы ради чего рисковать.

— Ты влезешь в скафандр? — спросил Дейв — Или, может быть, я пойду один?

— Ну уж нет, ты прекрасно знаешь, что это запрещено инструкцией! — Только произнеся эти слова, я понял, что Дейв не может воспринять их иначе, чем издевку. Поэтому я постарался сделать как можно более серьезное лицо, и когда он пристально посмотрел на меня, я его взгляд выдержал.

— Ладно, одевайся.

С помощью Дейва я все же влез в скафандр. Придирчиво оглядев меня, Дейв оделся сам. На блоки жизнеобеспечения мы навесили друг другу ранцевые двигатели, как полагается по инструкции. Мне они казались лишними, поскольку путешествовать по планете мы не собирались. Но спорить я не стал, тем более, что тяжесть небольшая.

Выйти удалось не сразу. Выходной люк был прижат к выступу скалы, и Дейву пришлось довольно долго манипулировать клавишами наддува торовой оболочки, поочередно надувая и спуская ее секции, прежде чем удалось перекатить станцию на другой бок.

Шлюзоваться Дейв пустил меня первым. Скорее всего из соображений безопасности. Но мне кажется, что он уступил моему тайному, но сильному желанию. Сквозь прозрачное окно в стенке шлюза я видел над собой лицо Дейва. Оно было сосредоточенным и заботливым. Мне казалось, что его выражению не хватает торжественности, соответствующей моменту.

Впрочем, встреча моя с поверхностью планеты произошла тоже не очень торжественно. Я не мог из-за своего корсета согнуться в поясе и буквально выпал из люка. Крышка люка захлопнулась у меня над головой, и я увидел, как Дейв влезает в шлюз с внутренней стороны. У него все прошло более гладко, и через две минуты он уже стоял рядом со мной на каменистом склоне. Никакого особенного восторга я уже не испытывал. Скалы вокруг были мрачных, красно-бурых оттенков. И мертвые, абсолютно мертвые. На Земле таких скал не бывает. Даже на самых голых скалах существует хотя бы возможность жизни. Отвлек меня голос Дейва, прозвучавший прямо в моих наушниках. Оказывается, он уже работал, вытаскивая из-под оболочки камни и сбрасывая их вниз по склону. Сейчас он просил меня помочь сбросить особенно крупный обломок. Вдвоем мы довольно быстро очистили скалу от обломков. Я расправлял спущенную оболочку, а Дейв припечатывал ее к скале короткими импульсами из плазмотрона. Из широкого ствола вырывался бледно-голубой луч, на серебристом поле вспыхивала ослепительная точка и краснела, остывая… Гелий из оболочки был выпущен не полностью и за нами оставалось «стеганное одеяло», какое я видел когда-то в музее древнего быта.