Часть 1 : Единственный и Девять. - Гэрет Уильямс

— Что же произошло потом? - спросила компаньон Лжевалена. - Что случилось с этим… Эндрю Денмарком?

— Мне не известны подробности, - сказала Деленн, - но я смогла по кусочкам восстановить картину того, что случилось после.

— Сомневаюсь, чтобы ты знала всю правду, Деленн, - произнёс Синевал, - позднее Шакири кое-чем поделился со мной. Конечно, не всем, но… этого оказалось достаточно… Достаточно, чтобы понять, что же произошло в действительности.

После пыток в Сером Совете, включая и неудачную попытку с трилюминарием, землянин был помещён в камеру, пока не будет решена его судьба. Деленн громко высказывала аргументы в пользу капитуляции. - Разве мы уже не достаточно натворили? - говорила она.

Оппозиции ей, на самом деле, не было. У Моранна и Копланна были свои собственные сомнения по поводу ведения этой войны. Шакири попытался поговорить с ними с глазу на глаз, но они не хотели иметь с ним дело. Оба видели в нём выскочку, самонадеянного новичка. Мастера… как всегда отмалчивались. Высказывался только Хедронн, но он призывал к разумной предосторожности. Остальные жречи… я имею в виду, сатаи из религиозной касты… были разобщены, но в основном они придерживались точки зрения Деленн.

Похоже было, что в конце концов, мы сдадимся. В то время я этого не знал. Я знал только то, что я должен был вернуться на свой корабль, что должен поговорить с шай алитом Брамнером, по крайней мере, сделать хоть что-нибудь…

Сатаи Шакири был в другом месте, чем-то очень занятый…

Сатаи Шакири шёл по коридорам Валенты с абсолютной уверенностью в том, что дело его правое. Таков был характер этого сатаи-воина. Ему никогда не приходило в голову, что поступки его могут быть ошибочны, неэтичны, даже жестоки. Он просто не думал об этом.

О своих намерениях он рассказал только одному человеку, и она не входила в состав Серого Совета. По сути членам этой августейшей корпорации она была неизвестна, и тем не менее на Минбаре она обладала большей властью, чем кто-либо из них.

У входа в камеру, где содержался земной пленник, стояли два аколита. Шакири узнал их обоих - аколиты из военной касты. Оба молоды, талантливы, честолюбивы. Кто знает, кем они станут?

Оба склонили головы, когда он подошёл. Шакири медленно улыбнулся и непринуждённо убил первого ножом в шею. Пока он падал, захлёбываясь кровью и издавая нечленораздельные звуки, второй аколит задвигался, пытаясь дотянуться до своего жезла. Он был молод, силён, проворен, но у Шакири было больше опыта.

Второй аколит умер так же быстро, как и первый.

Шакири небрежно переступил через их трупы и открыл дверь камеры. Он мог хорошо разглядеть землянина, видел страх в его глазах.

Шакири не мог говорить на его несовершенном варварском языке, но та, с кем он встретился чуть раньше, говорила, и она научила его достаточно, чтобы выполнить то, что они задумали.

— Беги, - гортанно произнёс он земную фразу, - беги сейчас же.

Человека не нужно было упрашивать. Он, шатаясь, вышел из камеры и побежал по коридору. Он не мог знать причину, по которой всё это происходит, и ту роль, которую играл во всём этом. Единственное, что он знал, это то, что ему был предложен шанс обрести свободу, спастись от тех, кто представлялся ему расой кровожадных, чудовищных убийц.

Шакири сдержанно рассмеялся, бросил нож, что использовал для убийства аколитов, и отправился поднимать тревогу.

— И Шакири рассказал тебе это? - спросила Деленн, глядя на Синевала. - Он… рассказал тебе…

— Ещё раньше он упомянул об этом плане. Но в конце концов я говорил с ним только однажды. Нет, большую часть я узнал от Джа'дур… Несущая Смерть рассказала мне. Она хотела, чтобы земляне были уничтожены так же сильно, как и мы, или даже больше.

— Как она могла так жить? - спросил Шеридан, больше обращаясь к самому себе. - Столько… ненависти.

Синевал пожал плечами. - Мы начали войну, потому что потеряли одного человека. А она начала свою войну, так как потеряла всю свою расу. Я не испытываю к ней симпатии, но я понимаю её. Ненависть стала единственным, ради чего она жила. В этом была цель её жизни.

— Шакири замешан в этом не меньше, - произнесла Деленн, - может это и к лучшему, что он умер на Марсе. Иначе, чтобы ещё он мог натворить?

Синевал тихо засмеялся, затем тряхнул головой, когда Деленн и остальные уставились на него.

— К этому времени, - сказал он, возвращаясь к своему рассказу, мысленно видя образы прошлого, - я вернулся на "Трагати"… там я встретился со своим заместителем…

— Ну что, - спросил Калейн. Он оставался на мостике, точно выполняя приказы Синевала и следя за тем, чтобы корабль оставался на внешней орбите. Как и говорил Синевал, любой из членов его экипажа был бы способен сыграть эту роль, но никому из них она не пришлась бы по душе. Калейну она определённо не нравилась. На самом деле голос его звучал очень нетерпеливо.

— Нами правят дураки и трусы, - сказал Синевал, ступив на мостик и позволив столбу света осветить себя. - Они говорят о капитуляции.

Он знал, что его слова быстро разнесутся по всему кораблю, но ему было всё равно. Пусть они знают, пусть они все знают, кто ими управляет, за кем они поклялись следовать в огонь, во тьму, на смерть.

— О капитуляции? - Калейну это слово было ещё меньше знакомо, чем Синевалу. - Это, наверное, шутка.

Синевал покачал головой.

— Не шутка. Дураки и трусы, как я сказал.

— Но… но… это безумие. Остальные земные корабли далеко отсюда. Включая… и его!

— Старкиллер, я знаю. Мы обошли их, чтобы быстрее прилететь сюда. Мы вывели из строя все их оборонительные системы, и всё что нам осталось сделать - это уничтожить планету под нами, и тогда причина, породившая войну, исчезнет. Мы сможем вернуться домой.

— Но нет, Калейн. Мы сидим здесь и ждём. Остатки земного флота, включая Старкиллера, направляются сюда на самой большой скорости, какую только могут выжать, а мы ждём. Наша цель, цель всех последних лет прямо перед нами, а мы ждём.

— А наши лидеры говорят о капитуляции.

— Почему? Какая… разумная… причина есть для этого?

— Они вдруг решили, что земляне, вполне возможно, являются разумными существами, а если это так, то убивать их недостойно. Какая глупость. - Синевал вздохнул, и, похоже, о чём-то задумался.

— Я не отдам такой приказ, Калейн. Клянусь тебе, всем вам… Я лишу себя жизни прежде, чем приказ вылетит из моих уст. Это предательство… ужасающее предательство, и я не хочу принимать в нём участие.

— Шай алит Бранмер не отдаст такого приказа. Ведь правда?

Синевал пожал плечами. - Я не знаю. Клянусь Пророчествами Валена, я не знаю. Оставайся здесь, Калейн. Я отправлюсь в своё святилище и поразмыслю там над своими клятвами и над своими обязанностями. Если мне будет отдан приказ, я… предприму соответствующие действия.

— Да будет так, алит.

Слова Калейна повисли в воздухе. Синевал ушёл с мостика, направляясь в святилище. Каждый минбарский военный корабль был оснащён специальной комнатой, местом, куда мог прийти капитан, чтобы отдохнуть, предаться медитации, поразмышлять. Синевал никогда не увлекался медитированием, отдыхал он в других местах, а думать предпочитал на мостике, и в результате святилище на "Трагати" было совсем заброшено. Тот факт, что Синевал направлялся туда, сказал Калейну всё, что он хотел знать, о состоянии капитана.

Синевал вошёл в комнату и позволил темноте поглотить его. Он поднял руки и поприветствовал её. Ему нравилась темнота, нравилась её незапятнанность, он медленно фокусировал взгляд, чтобы привыкнуть к ней. Плохое ночное зрение было слабостью минбарцев, а Синевалу не нравилась слабость вообще.

Любой другой минбарец не смог бы заметить другого человека в комнате до тех пор, пока не был бы уже убит, но Синевал не был любым другим минбарцем, и он почувствовал, как нож убийцы воткнулся в его живот.

Он инстинктивно среагировал, едва замечая жуткую боль, разливавшуюся по животу. Его посох немедленно раскрылся, и он из последних сил выбросил его, поймав несостоявшегося убийцу за ногу. Это мало что изменило.

Атаковавший его отпрыгнул и позволил Синевалу подойти к нему. Алит различал едва уловимый страх в движениях своего противника, но он также чувствовал и его непонятную уверенность. Кто бы это ни был, он верил в то, что делал.