Бюро темных дел - Эрик Фуасье

они тихонько угасали, а то и гнили заживо в старых палатах этого депрессивного места, которое больше походило на приют для умирающих, чем на врачебное учреждение, где людей надлежит лечить и ставить на ноги. Потому, несмотря на то что ветер гонял по улице запах объедков от многочисленных забегаловок и лотков со снедью, Валантен был рад очутиться под открытым небом и забыть о вони гниющей человеческой плоти, серы и метилового спирта. Тем не менее он торопился перебраться на правый берег реки, подальше от удушливой атмосферы острова Сите и его средневековых закоулков, так что ускорил шаг, направляясь к новенькому мосту Арколь.

По пути Валантен Верн обдумывал странное дело, которое досталось ему от комиссара Фланшара. Возможно, смерть Люсьена Доверня действительно произошла в результате самоубийства, но теперь инспектор был уверен, что есть в ней какая-то тайна. Будучи человеком любопытным по натуре, он решил как можно скорее эту тайну раскрыть.

В любом случае у него не оставалось выбора. Довести расследование до конца и отчитаться комиссару Фланшару было самым верным способом побыстрее вернуться к поискам Викария. Ибо не подлежало сомнению: во всем Париже он, Валантен Верн, единственный, кто может прийти на помощь Дамьену – беззащитному сироте, попавшему в лапы монстра. Он, Валантен, единственный, кто еще помнил об этом мальчике.

Погруженный в свои мысли, инспектор стремительно шагал среди горожан. Его окружала разношерстная толпа из рабочих, ремесленников, портних и прачек – они заполонили тротуары, спеша воспользоваться коротким перерывом, чтобы перекусить в каком-нибудь из многочисленных кабачков и кафе квартала. На фоне этих простых людей Валантен не мог остаться незамеченным: элегантная одежда, стать, широкий чистый лоб, вьющиеся на затылке волосы – он был светлым шатеном, почти блондином – придавали его облику пленительное благородство, и красивое лицо ничуть не портило мрачное, слишком серьезное выражение. Тех, кто пересекался с ним взглядом, особенно поражал оттенок его глаз. В зависимости от настроения или внешних обстоятельств глаза эти могли казаться серыми, если он хотел произвести впечатление на собеседника и подчинить его своей воле, или зелеными, когда он стремился кого-то очаровать, чтобы добыть нужные сведения. Не одна гризетка, прервав разговор с товаркой или обернувшись на пути, проводила его мечтательным взором. Сам же он ни на кого не обращал внимания. В отличие от парней своего возраста, Валантен не делал ровным счетом ничего, чтобы понравиться женщинам просто так, и, казалось, даже не осознавал собственной привлекательности, странного обаяния своей мятущейся личности и того, насколько сильное впечатление красота сурового архангела производит на большинство представительниц прекрасного пола. Для него имела значение лишь миссия возмездия, которую он сам возложил на свои плечи, и естественным образом, безо всякого принуждения себя к дисциплине и воздержанию, он отгораживался от всего, что могло его от этой миссии отвлечь.

На правом берегу Валантен миновал здание ратуши, свернул на улицу Веррери, затем на Сент-Оноре. Над столицей мало-помалу сгущался напитанный влагой утренний воздух. Дождь еще не начался, но достаточно было поднять глаза, чтобы догадаться: скопившиеся на западе черные тучи вот-вот прорвутся ливнем. Вода хлынула с неба, когда Валантен дошел до аркад Пале-Руаяля, обрушилась стремительным мощным потоком.

В переполненных кафе и кабачках все разговоры вертелись вокруг грядущего судебного процесса над министрами Карла X или политических неурядиц за границей. Июльская революция во Франции вдохновила на борьбу и другие народы, и слова, оброненные по этому поводу австрийским канцлером Меттернихом, стали крылатыми: «Когда Париж чихает, простужается вся Европа». Клиенты за столиками обсуждали волнения, вспыхнувшие в четырех германских государствах и нескольких швейцарских кантонах, а также последние события в бельгийском деле[23]. Одни заявляли, что Франция вот-вот аннексирует Бельгию; другие кричали, что европейские державы, создавшие коалицию в 1815 году, такого не допустят и что любые действия в этом направлении неизбежно приведут к войне. И у каждого, казалось, было свое мнение насчет того, как должно действовать правительство, чтобы не налететь на подводные камни; каждый мнил себя Талейраном.

Валантен тоже укрылся от потопа в одном из таких заведений. Воспользовавшись случаем, он решил утолить голод: заказал омлет с белыми грибами и кувшин брийского вина. Блюдо ему принес бледный мальчуган лет восьми, невероятно худой, кожа да кости. На содержимое тарелки он смотрел, не отводя глаз, и чуть ли не облизывался, как изголодавшийся кот, поджидающий мышь у выхода из норы.

– Вид у тебя ужас какой голодный, – заметил Валантен. – Хочешь омлет?

Мальчуган переступил с ноги на ногу. Взгляд его заметался от тарелки к лицу полицейского и обратно – он явно решал мучительную дилемму. Валантена его поведение растрогало. Сам он от природы был молчалив и тяжело сходился с себе подобными, но по отношению к детям не питал предубеждений. Он не только интуитивно знал, как с ними говорить, но и каким-то образом умел внушать им симпатию.

– Ну же, – ласково кивнул Валантен мальчику, – садись. Тебе ведь страсть как охота поесть. – Он даже отодвинул немного стол, чтобы ребенку удобнее было забраться на скамью.

Мальчик действительно был голоден, но что-то его сдерживало.

– Ты же не боишься меня, а? – спросил Валантен.

Задетый за живое постреленок выпрямился во весь свой невеликий рост и выпятил костлявую грудь:

– Нет, месье! Нисколечки!

Несмотря на бравый тон, в глазах его сквозила тревога, а взгляд теперь как магнитом тянуло в направлении прилавка, за которым стоял хозяин кабака.

– Кажется, я понимаю, в чем дело, – сказал Валантен и похлопал по скамье рядом с собой: – Садись и ешь спокойно. Я все улажу.

Когда мальчуган наконец решился устроиться за столом, инспектор взмахнул рукой, привлекая внимание хозяина, лопоухого красномордого дядьки с приплюснутым носом. Хозяин, однако, неверно истолковал этот жест и, устремив свирепый взор на мальчика, который тотчас съежился на скамье, ринулся к их столику, чтобы избавить респектабельного клиента от маленького наглеца.

– Эй, щенок, ты чего это нашим посетителям докучаешь? А ну, пшел вон! Поднял задницу быстро, не то я тебе ее так отделаю, что вообще сидеть не сможешь!

Пока кабатчик не перешел от угроз к делу, Валантен выставил перед ним трость, не дав приблизиться к мальчику; при этом молодой инспектор изобразил улыбку, хотя у него внезапно свело челюсти.

– Боюсь, милейший, вы ошиблись, – процедил он сквозь зубы. – Этот ребенок – гость за моим столом.

Кабатчик вытаращил на него глаза:

– Этот сопляк – ваш… ваш гость?

– Совершенно верно. Терпеть не могу обедать в одиночестве. Мальчик согласился составить мне компанию.

– Эка! – буркнул красномордый и озадаченно поскреб в затылке. – Но этому охламону работать