Забытые богини - Дуглас Брайан

Издалека донесся низкий голос Афзы:

– Он умирает, Дин. Оставь его.

«Разве я умираю?» – удивленно подумал Конан и в то же мгновение ощутил щекой прохладу земляного пола. Ладонь, тяжелым грузом лежавшая у него на затылке, незаметно исчезла. Сильные руки приподняли его за плечи, подсунули циновку из жесткой соломы. Бирюза и коралл на золотой цепочке, чередуясь, качались возле его глаз. У своих губ он снова заметил чашку с горячим отваром и снова выпил, не задумываясь. В глубине дома еле слышно прозвенел колокольчик.

– Спи, – приказала Афза. И он заснул

Конан проснулся и удивился тишине. Ему даже показалось, что именно тишина и разбудила его. Он давно уже забыл, что это такое: тишина. И впервые за несколько лет у него ничего не болело, не ныло и не саднило.

Он осторожно сел и сразу увидел маленькое окошко, перед которым покачивались колокольчики. Одиннадцать тонких колокольчиков из обожженной глины, которые свисали с бамбуковой палочки на витых шелковых шнурах, разной длины.

Один из них еле слышно вздохнул под движением воздуха – видно, кто-то прошел мимо окна. И снова стало очень тихо.

Конан встал, огляделся по сторонам. В комнате было почти голо – только кувшины в нише, ковры у стены, печка возле двери и медная жаровня. Конан вздрогнул, вспомнив, как девочка брала из печки раскаленные угли. Что сделала с ним Афза? И зачем маленькой Дин понадобилось его прошлое? И что именно в его прошлом захотела узнать рыночная плясунья?

Он поднялся, гибкий, как дикая кошка, и бесшумно подобрался к нише – посмотреть, что за настои хранит Афза в этих кувшинах. И вдруг увидел спящую на коврах Дин. Девчонка как девчонка – с острыми локтями, с расчесанным укусом слепня за ухом. И лицо у нее во сне жалобное. Он глянул на ее руки, но ни следа ожога ней заметил, хотя на ладошках осталась копоть Конан почувствовал острую жалость к спящей девочке.

Беззвучное чистое дыхание Дин и чуткое присутствие колокольчиков наполняли тишину дома жизнью и смыслом. И вдруг все это рухнуло. Под самой дверью взорвались голоса. Конан даже не сразу понял, что голосов было два, так бурно они спорили. Один принадлежал Афзе, которая разложила свою торговлю прямо на улице. Конан поразился тому, как сочно умеет ругаться эта величавая женщина. Второй голос был мужской – требовательный и громкий. Дин вздохнула во сне. Конан приоткрыл дверь и вышел из дома.

На него обрушилась нестерпимая жара. В ослепительном полуденном свете он увидел Дартина. Новый его господин был великолепен. В новеньких ножнах на поясе болтался огромный кинжал, судя по всему, очень тяжелый. С шеи Дартина свисал компас. Север и юг были обозначены древними шахбийскими письменами, читать которые не умел никто, даже местные долгожители. Конан знал единственное уцелевшее в памяти людей слово этого языка: «уаннек». Это означало: «я». С этого слова начиналась любая древняя надпись в этих краях. А если учесть, что в древности «севером» считали здесь то, что во всех остальных краях называется «северо-западом», то компас вообще не имел цены. Конан отметил также лихое подобие чалмы, под которым Дартин обильно потел с непривычки.

Сейчас Дартин крутил в руках коробочки с мазями, невероятно вонючими, но способными залечивать любые порезы и ушибы, а также изгонять из ран хвори и заразы. Дартин был полон энергии.

Конан понимал, что Афза предлагает Дартину очень хорошее средство. Сам Конан вчера вечером испытал на себе его действие. Поэтому когда Дартин, сморщив нос, отодвинул от себя стеклянную коробочку с круглой крышкой, Конан негромко сказал ему:

– Хорошая вещь.

Дартин только сейчас заметил его и прищурился.

– А, ты здесь. Тем лучше. – И повелительным жестом указал на довольно внушительный мешок. – Подними.

В мешке звякнуло железо. Мешок оказался не слишком тяжелым – Конан рассчитывал на худшее. В спину сквозь холст что-то впивалось, и Конан преспокойно вытряхнул содержимое мешка на землю. Он увидел два шерстяных одеяла, лопату, кувалду, топор, два зубила, большой кожаный мех для воды и куски вяленой рыбы, увязанные черной просмоленной бечевкой. Несколько секунд Конан разглядывал все это, потом неторопливо снял кувалду с рукояти и принялся заново укладывать вещи.

– Похоже, кузнец неплохо заработал сегодня, – произнес он в пустоту.

– Что ты там бормочешь? – поинтересовался Дартин.

– Парень прав, – вмешалась Афза. – Зачем тебе кувалда, зачем зубила?

– Заткнись, ведьма, – огрызнулся Дартин. – Это все очень нужные вещи.

Афза оскорбленно пожала плечами.

– Купи мазь, – посоветовал Конан.

– Я не стану выкладывать деньги за всякую дрянь, – ответил Дартин. – А ты лучше помалкивай, пока тебя не спрашивают.

Конан затянул шнур и снова попробовал мешок. Дартин наблюдал за ним неодобрительно.

– Ты готов? – спросил он.

– К чему?

– Мы уходим, – заявил Дартин. – Отправляемся в поход.

– Не уверен, что это мудрая идея, – сказал Конан.

– Я ведь уже напоминал тебе: помалкивай, пока не спросили, – заметил Дартин. – Я купил тебя не для того, чтобы ты высказывал свое мнение.

– Мне показалось, что за меня заплатила Дин, а не ты, так что, полагаю, следовало бы спросить у нее, – Конан оглянулся на дом Афзы, где спала девочка.

Ему не хотелось уходить, не простившись с ней. Кроме того, в Дин таилась некая загадка. А Конан очень не любил оставлять у себя за спиной нерешенные загадки. Любая тайна может тебя настичь – и тогда плохо тебе придется, если ты окажешься не готов встретить ее лицом к лицу.

Дартин рассмеялся:

– Дин? У нее в голове одни колокольчики. Сегодня ей охота одно, завтра другое. Ручаюсь, проснувшись, она и не вспомнит о том, что вчера купила себе телохранителя. Еще и спросит тебя – кто ты такой и по какому праву требуешь, чтобы она тебя кормила? Нет уж. Обстоятельства сложились так, что ты нужен мне, и я тебя забираю.

Конан знал все, что последует за этим диалогом. Знал так ясно, словно опять возвращался в свое прошлое. Отвернувшись, он пожал плечами и взялся за ручку двери.

– Куда? – резко окликнул его Дартин.

– Хочу попрощаться с Дин, – ответил Конан. Вместо ответа Дартин прижал его к стене и попытался ударить по лицу, однако Конан перехватил его руку и вполголоса выругался на своем родном языке.

Дартин вдруг понял, что Конан не испытывает никакого страха. И опустил руки, выдернув их из мощной хватки варвара. Конан вытер лицо ладонью, как будто Дартин запачкал его своим дыханием.

– Афза, – обратился он к женщине, – ты запомни, хорошо? Когда меня потащат вешать за побег, ты скажешь им?