Стать бессмертным - Владислав Кетат

Во-вторых — растительность на лице. Усы (гренадерские, казачьи, щёткой) и бороды (лопатой, веником, капитанские, эспаньолки) повсюду. Один раз даже видел одного с усами, как у Гитлера и бородой, как у Ленина. Мне ничего не оставалось, как тоже отпустить усы небольшую бородку. Это было несложно — две недели и готово — эти вторичные половые признаки у меня всегда росли хорошо, правда, только на подбородке.

Ну и, в-третьих — женщины. Они здесь положительно отличаются от тех, которые цокают каблучками по московским тротуарам. Возможно, дело в том, что девицы тут не признают брюк, а только юбки, причём ниже колен, и коротких стрижек здесь не увидишь, одни косы да хвосты. Как бы там ни было, женщины в Сенишах какие-то очень женственные, даже если некрасивые и в возрасте…

Ну, вот, что я говорил — доска вся сплошь изрисована эпюрами и балками, моя пара подходит к концу, а я этого даже не заметил. Закончив раньше на десять, взятых на прокат минут перерыва между сапогами, я распускаю несчастных.

Улизнуть с кафедры после пары мне не удаётся, поскольку сначала Стелла Иосифовна и Матвей Матвеевич поят меня чаем с кексами, а потом как-то, между прочим, говорят, что очень неплохо было бы починить фрамугу (а это с моим ростом не составит большого труда), и ещё (если, конечно, мне несложно, а мне ведь несложно) повесить на стену пару-тройку стендов с учебными пособиями.

Я подчиняюсь. За чай с кексами надо платить.

Фрамуга чинится легко (пара шурупов и готово), а вот со стендами приходится попотеть. Перфоратора, разумеется, на кафедре нет, но зато есть советская (синяя и искрящая) электродрель и одно победитовое сверло меньшего, чем дюбель диаметра. Дрель почему-то упакована в симпатичную пластиковую коробку от какой-то другой, похоже, импортной.

Матвей Матвеевич бросается мне помогать, но Стелла осаживает его и отправляет домой с заходом в продуктовый магазин. И вот, когда я заканчиваю работу…

— Алексей, я не вижу на вас кольца, вы что, одиноки? — спрашивает Стелла.

— Я разведён.

Обычно, на такие вопросы я отвечаю — не женат, так вопросов меньше, но тут вышла оговорка. Ведь, «разведён» и «не женат» — это две большие разницы, притом, что означают одно и тоже.

Стелла синхронно с поворотом головы делает выразительное движение бровью, что, должно быть, означает её интерес ко мною сказанному.

— Простите, что бережу старые раны, Алексей, — тщательно выговаривает она каждое слово, — как это случилось?

— Ну, мы пришли с паспортами в ЗАГС на проспекте Вернадского…

Стелла натужно улыбается.

— Это понятно, Алексей, меня интересует, что привело вас с вашей супругой в ЗАГС на проспекте Вернадского.

— Ах, вы в этом смысле! Нас туда привело взаимное желание не жить вместе. Так иногда случается после долгого совместного проживания.

— И, что же, вот так вдруг решили и пошли?

— Нет, совсем не вдруг. Довольно долго собирались.

Стелла звонко хлопает в ладоши.

— Вот это мы и называем: «Незавершённый гештальт»! То, что вы всегда хотели сделать, но каждый раз сублимировали!

Теперь Стелла сияет, а мне, наоборот, становится не по себе. Возможно, оттого, что она разбередила те самые старые раны, а, может, меня просто раздражает её счастливая физиономия.

— Мы, это, простите, кто? — спрашиваю я.

— Психологи, — бодро ответствует Стелла.

— Извините, вы что, психолог?

Мой сарказм на Стелу не действует. Она продолжает сиять.

— По профессии я — инженер-механик, а психолог я по призванию. Это моё хобби, я уже целый год этим занимаюсь.

— Интересно, и в чём это выражается?

Стелла немного ёрзает седалищем по креслу, усаживаясь поудобнее, складывает пальцы рук в замок, и начинает:

— Нас целая группа. Специальность — прикладная семейная психология. Мы собираемся два раза в неделю в городском Доме Культуры. А раз в месяц к нам приезжает специалист из Москвы и проводит семинары.

Словосочетание «из Москвы» было сказано с уже давно забытым советским провинциальным благоговением.

— Кстати, я в нашей группе самая способная (кто бы сомневался), так что вы можете мне изложить суть вашей проблемы, а я постараюсь её решить. Точнее, я уверена, что решу эту вашу проблему, поскольку все мужские проблемы…

— У меня тоже есть хобби, — обрываю её на полуслове.

— Да, и какое же?

— Стоматология. Я, знаете, стоматолог — любитель. — Медленно открываю пластиковую коробку с дрелью. — Правда, не так давно этим занимаюсь, всего пару недель, но уже достиг определённых успехов. Я заметил, у вас не всё в порядке с верхними резцами, так я вам сейчас в два счёта всё исправлю. — Достаю дрель и придирчиво её осматриваю. — Где у вас тут розетка? А, всё, вижу. Воткните, пожалуйста, штепсель, и рот пошире откройте…

8. Рыжов. Крах инженера Рыжова

В день прилёта из Куйбышева Евгений Иванович с женой ужинали в ресторане. Делали они так нечасто, обычно по какому-нибудь поводу. В это раз их пригласили друзья-сослуживцы. Евгений Иванович только успел принять холодный, как он привык, душ и переодеться.

В ресторане «Казахстан» было людно. По вечерам здесь всегда бывало полно народу, но в этот раз уж как-то особенно. Евгений Иванович с Татьяной и двое его друзей с жёнами расположились за столиком рядом с небольшой круглой эстрадой. Официальный повод был таков: одного из присутствующих за столом мужчин, Сашу Корнейчука, переводили под Москву, в знаменитый пятидесятый институт, что в Подлипках-Дачных.

Такой поворот судьбы вызывал зависть. Перевестись куда-нибудь в Россию, а, тем более, в Подмосковье, мечтали все. С каждым годом жизни здесь, с каждым отщипнутым кусочком молодости, пыльный Казахстан надоедал всё больше. Всех тянуло к родным широтам, на север, подальше от этой невозможной жары и пыли, поэтому сегодня говорили о чём угодно, только не о предстоящем переводе. Начав с «Рубина», мужчины перешли на беленькую, женщины пили «Варну».

За соседним от них столиком сидела шумноватая компания молодых офицеров с дамами. Тоже три пары. Было им всем лет по двадцать с хвостиком. Среди господ офицеров выделялся крупный (просто огромный) усатый лейтенант с артиллерийскими петлицами. Дама его, напротив, была миниатюрной, с совершенно как у безделушки личиком.

Евгений Иванович сидел ближе всех к этой компании и вынужден был слушать их болтовню. Вёл огромный лейтенант. Анекдоты у него были старые, в большинстве своём довоенные еврейские, переделанные под Петьку с Василь Иванычем. «Вот уж что не меняется с годами, так это анекдоты», — подумал тогда Евгений Иванович.

Огромный лейтенант рассказал очередной, и его друзья загоготали совсем по-детски. За столом Евгения Ивановича тоже заулыбались — анекдот действительно оказался смешной. Соседи угомонились не скоро, вторичные и третичные волны хохота накрывали то одного, то другого, а миниатюрная девушка, пассия гиганта смеялась, кажется, неприлично долго.

Но на самом деле, ей вовсе было не до смеха. Она поперхнулась, да так сильно, что её и без того бледное лицо стало и совершенно белым, как мел. Её огромный кавалер начал наотмашь бить её своей медвежьей лапой по спине, от чего лицо девушки начало синеть.

— Носом! Дыши носом! — заорал Евгений Иванович, схватив идиота за руку. — НОСОМ ДЫШИ!

Он не помнил, как метнулся к их столику, как перехватил лейтенантову ручищу, и оказался рядом, почти вплотную, к ней, к этой куколке, уже синей, с выпученными от ужаса глазами. Оттеснив здоровяка (это было не просто) Евгений Иванович сзади обхватил девушку двумя руками за талию и надавил на диафрагму. После третьей попытки девушка негромко кашлянула и затем сделала неуверенный, прерывистый вдох носом.

В ресторане стало тихо. Оркестр умолк. Люди за ближними столиками, как по команде, все вокруг повернули в их сторону головы, а те, что сидели далеко, привстали и вытянули шеи, с интересом наблюдая за трагедией.

Девушка постепенно приходила в себя — страх отпустил её, и на мокром от слёз личике проступили розовые пятна. Евгений Иванович почему-то подумал, что если бы она была накрашена, то вся красота наверняка бы уже стекала по щекам в три ручья. Девушка осторожно вдохнула ртом и попыталась улыбнуться.

Тут Евгений Иванович чуть сам не поперхнулся. На него смотрела Машенька, такая, как она была в сорок первом, живая и здоровая. Зарёванная, только что спасённая им Машенька Белова…

Он уже хотел что-то ей сказать, но гигант аккуратно отодвинул его в сторону и грозно промычал:

— Спасибо, гражданин, дальше мы сами…

Неделю Евгений Иванович отгонял от себя мысли о ней. Ещё неделю, старался убедить себя, что это глупо, вообще о ней думать. А ещё через неделю, он начал её искать.

Для начала, Евгений Иванович расспросил своих друзей — ракетчиков о вероятно недавно прибывшем огромном молодом лейтенанте, других зацепок у него не было. Легендой служил портсигар (дешёвый, алюминиевый), оставленный кем-то из их компании тем вечером на столике в ресторане.