Взлетная полоса длиною в жизнь - В Кондауров

"ВГ" распекал своего заместителя-академика":

- Пётр Филиппович, а ты-то куда смотрел?

- Да глядел я на неё, проклятую, - опытнейший испытатель развёл руками, - а солнце сзади ослепило эту лампочку так, что и не видно - горит или нет.

Я оказался невольным свидетелем этого разговора двух "китов":

- Петя, это сосункам нужна лампочка, а тебе-то зачем, ты-то чем чувствовать должен?

- Что верно - то верно, Василий Гаврилович, виноват. А я вдруг вспомнил слова, которыми напутствовал меня первый Учитель, и убедился в их правоте: "Вовочка, авиация ошибок не прощает никому - ни старому, ни малому".

В этот период мне в основном приходилось довольствоваться полётами на серийной технике, Вспоминается, в частности, самолёт Як-25РВ - одноместный, длиннокрылый, высотный, способный до трёх часов летать на высотах 18-20 км, где весь диапазон скоростей, от минимальной до максимальной, составлял не более 10-20 км/ч. Летом, в жару, в нашем первом отечественном высотном костюме, обтягивавшем тебя всего, как гипсовая повязка, в гермошлеме ГШ-4, тонкая резиновая пелерина которого плотно облегает всю шею, добираешься до самолёта в машине без кондиционирования, а иногда просто пешком. Уже сидя в раскалённой кабине, с нетерпением ждёшь разрешения на запуск, а пот течёт по телу с самой макушки. Ещё перед запуском двигателей, до закрытия фонаря, надеваешь и защёлкиваешь замки щитка гермошлема и на рулении ощущаешь, как под ним заливает потом глаза, и нет возможности смахнуть или утереть его рукой, только мотаешь головой, да хлопаешь ресницами, чтоб пот не мешал видеть показания приборов. То же самое, кстати, происходило и на всех серийных истребителях того времени. На режиме малого газа системы терморегулирования и вентиляции были неэффективны. Зато после взлёта, в наборе высоты, температура в кабине падала, и на большой высоте уже явно не хватало тепла. Таким образом, лётный состав приобретал профессиональную болезнь - радикулит.

Итак, через 20 - 30 минут я на потолке. Минимально- и максимально-возможные скорости почти сравнялись. Стоило только оказаться на той или другой, как тут же возникала сильнейшая аэродинамическая тряска всего самолёта. Если проморгал этот момент, то уже не поймёшь причину тряски. О таких ситуациях лётчики говорят: "летишь, как на шиле". Тут одно действие - выпускать шасси, но с "потолка" при этом слетаешь как минимум на два километра. А как долго и скрупулёзно, метр за метром, приходится их потом набирать.

Вспоминается Су-9, быстро (по сравнению с МиГ-21), словно ракета разгоняющийся до предельной сверхзвуковой скорости, но требующий постоянного контроля за работой механизации компрессора, как, впрочем, и на Су-7; самолёт Су-11, спокойный в поведении и "мягкий" в управлении; Ту-128, пробивающий звуковой барьер на форсаже так долго и упорно, что сам выход на сверхзвуковую скорость уже и не радовал. Хорошо запомнился первый полёт на этом самолёте. Как раз перед этим Василий Гаврилович "распекал" одного лётчика, упустившего на взлёте контроль за ростом скорости во время уборки закрылков и, тем самым, вывел из строя систему управления ими. Это ещё больше усиливало мою общую напряжённость перед вылетом. Запустив двигатели, порулил к ВПП, не обращая особого внимания на бормотание штурмана в задней кабине, видимо, любившего поговорить. Переднее колесо, амортизируя на стыках бетонных плит, вызывало сильную вибрацию и колебания всей носовой части вверх-вниз. Крепко ухватившись за штурвал и вибрируя вместе с машиной высоко над землёй, я с гордым видом поглядывал по сторонам на провожавших меня взглядами техников, ощущая внутри восторг и трепетное чувство ожидания неизвестного. "Вот это корабль! Как бы управиться с ним? Пока едем хорошо, а как дальше-то получится?" На взлёте, потянув за "рога", оторвал самолёт от земли и после уборки шасси так бдительно наблюдал за процессом уборки закрылков, что не заметил, как оказался на высоте 1000 метров. В новой для меня кабине заметно не хватало объёма внимания. "Опомнившись" от взлёта, набрал высоту и начал знакомиться с машиной, проверяя её реакцию на отклонение рулей с различных режимов полёта и стремясь найти наиболее оптимальный метод обращения с ней. Затруднение было в одном: как быть с этими "рогами" ? Я ведь привык одновременно управлять и самолётом и двигателями на предпосадочном режиме, а здесь одной рукой управлять штурвалом не решался. В конце концов, выполнив заход на посадку, подошёл к выравниванию на повышенной скорости, убрал на "малый газ" оба двигателя и стал тянуть штурвал на себя. "Ничего, - мысленно успокаивал я сам себя, внимательно оценивая оставшуюся до земли высоту, - главное, не нарушать "дедовский" принцип летания: приближается - добирай, не приближается - не трогай". Посадка получилась "классическая".

- Так дальше и сажай, ничего не выдумывай, - одобрительно порекомендовал мне Валентин Николаевич Баранов, наблюдавший за посадкой со стартового командного пункта. - Но не забывай, что это не истребитель.

Мне кажется, окончательное признание меня как лётчика, из которого в будущем могло что-то получиться, пришло после освоения перехватчика ПВО Су-15, когда несколько машин этого типа находились ещё на государственных испытаниях. В тот день, когда я собирался выполнить на нём первый вылет, Виталий Жуков, заглянув в плановую таблицу, вдруг удивлённо воскликнул:

- Сашок, ты только посмотри, Сынок на Су-15 собрался вылетать!

Кузнецов, пружинистым шагом подойдя к другу и убедившись в правоте его слов, расхохотался:

- Здорово! Молодец, Сынок, обошёл старших товарищей. И укоризненно покачав головой, добавил:

Ай-яй-яй, какое непочтение к "родителям", а?

Так вы же сами говорили: если увидел, что машина свободная, не зевай, а вылетай, - ответил я невинным голосом ребёнка.

- Вот и учи таких, себе в убыток, - картинно развёл руками Александр, признавая поражение.

После полёта Игорь Довбыш, занимавшийся в то время испытаниями этого самолёта, сдержанный на похвалу и относившийся ко мне с определённой долей недоверчивой настороженности, подошёл с поздравлениями:

- Смотрел. Молодец, доставил удовольствие. К этому времени, а шёл уже третий год моей безумно интересной работы, меня всё чаще стали привлекать к участию в контрольных испытаниях различного рода серийного вооружения: неуправляемых ракет, бомб, авиационных пушек, управляемых ракет "воздух-воздух". В таких полётах однажды судьба и мне оказала знак внимания, подбросив особый случай во время пуска ракет с МиГ-19 по парашютной мишени. Помню, как перед первым вылетом В.Баранов дал мне всего один совет:

- Сынок, очень редко, но бывает, когда ракета после пуска взрывается на траектории впереди тебя, прямо перед носом. Понимаешь, вот какая штука получается: нельзя отворачивать от взрыва, наоборот, нужно идти прямо через центр, иначе попадёшь под осколки.