Выбери себе Sucht - Нина Беттгер

Дане вдруг расхотелось говорить с ним, убеждать, стало абсолютно все равно, чем закончится разговор. Пропала энергия, необходимая для споров и дискуссий. Она лишь слабо возразила:

- Но ведь мы живем вместе и я хочу видеть тебя чаще, ты нужен мне, я ревную тебя к работе. Как мне-то обходиться с этой проблемой?

- Ну, я ж люблю тебя, - Алекс стал говорить громче, напористее, неужели не понимаешь этого? Кто тебя еще так любит, скажи, ну, скажи... даже, даже.. если б ты инвалидом стала, я тебя никогда бы не бросил, ты все для меня...

- Я ве-ерю, - мягко протянула Дана, - но ведь жизнь проходит. И мне не хочется думать о каких-то несчастьях, которые могут свалиться на мою голову и ты тогда меня не бросишь. Я хочу сейчас жить, а тебя становится все меньше и меньше в моей теперешней жизни. Что ни делаю, все без тебя. Помнишь, еще не так давно было - ты спрашивал меня: "Порадуем себя, махнем прогуляться?" И мы шли в кино, на концерт, отправлялись в другой город, звали гостей. А теперь? Когда к нам кто приходил последний раз?

- Даночка, мы же идем через две недели в гости к Рики, погуляем как следует, у него всегда весело, - Алекс притянул ее, поцеловал в рыжие блестящие волосы, - что за шампунь? Очень приятный... А это что, ты себя поранила? И кровь свежая, как же это получилось? Больно?

- Нет, нет, ничего там такого... ах, болячка, ударилась недавно, ерунда все, - Дана высвободилась из его рук, поднялась с софы.

- Знаешь, наверно, ты прав: у тебя нет никакого зухта, с тебя надо брать пример. Пойду за компьютером посижу, поработаю. Работа - смысл жизни, двигатель прогресса, компас для заплутавших, источник удовлетворения. Правильно?

Дана подошла к зеркалу в коридоре, расчесала волосы, уложив верхние пряди так, чтоб не высовывалась злополучная кровавая болячка.

Надо ж, заметил, поосторожней надо, - она направилась к компьютеру, руки продолжали растаскивать по головной округлости не желавшие подчиняться волосы.

Села на стул-вертушку, стала раскручивать себя то вправо, то влево. Конечно, что можно было еще ожидать от разговора, Алекс - убежденный человек. Если он не сомневается, то глубоко уверен, третьего не бывает. Сильный, сильный... зухт - удел... треп все это, отговорки слабака...

Дана нажала клавиши на тастатуре, задвигала мышкой - наконец, в интернете. Блуждание по всяким-разным адресам, переписка с незнакомками и незнакомцами отвлекли от рвавшихся наружу недовысказанных мыслей.

Алекс хотел спать, но решил обождать Дану. Взял журнал "Шранк", раскрыл на заложенной неделю назад странице. Через пять минут буквы стали неясными, смысл не улавливался. Он направился к Дане. Не отрывая пальцев от клавиш, она тут же среагировала - только не так, как он хотел:

- Не жди, я посижу еще.

- Ты ж не выспишься, Даночка, - Алекс слегка обнял ее, - и потом... я ... соскучился по тебе.

- Я тоже, но... завтра. Хорошо? Не могу оторваться, целую-люблю-пока-спокойной ночи.

Алекс вернулся в спальню, лег на кровать с правой стороны, где всегда спала Дана, хотя ее место никому не позволялось занимать. Может, и заснет он, но зато, когда она будет ложиться и станет его двигать к другому краю, проснется, это уж точно. Две недели не было уже у них близости - все какие-то причины находились. Правда, и он был пару раз слишком уставшим, но чаще отказывалась она.

Алекс крутился на кровати в поисках удобной позы, но никак не находил ее. Странно, раньше Дана, маленький рыжий завоеватель, сама часто проявляла активность, а теперь... И сегодня как-то все нескладно. Этот вечер он, собственно, собирался провести в фитнесс-центре. Размяться после сидячей работы, расслабиться минимум два раза в неделю - без этого не мог, снижалась работоспособность. Но Дана упросила прийти пораньше, сказала - ждет сюрприз.

Уж какой тут сюрприз... пришел, и что? Выслушал лекцию на тему "Катастрофа, у моего любимого стра-а-ашный зухт." Что-то не так стало в их отношениях. Ее работа причиной? Его мать? Ян, ожидающий от него то, что он не в состоянии дать? Спать расхотелось окончательно, полезли разно-тревожные мысли.

Дана. Женщины из его прошлой жизни не оставили серьезных отпечатков ни в душе, ни в теле, ни в фотоальбомах. То ли потому, что не смог ни с одной до конца раскрыться, то ли попадались неправильные. Всех он сравнивал с мамой, по настоящему любимой им женщиной, и они проигрывали, смотрелись никакими. А с Даной все началось по другому и потому получило продолжение. Ее лишь первую он не пытался сравнивать с мамой.

Если б у него взяли интервью на тему "Главная женщина в твоей жизни", Алекс бы ответил, возможно, так: одна половина этой женщины - я сам, а другая - то, чего мне не достает. И больше бы ничего не добавил. Потеря Даны означала бы частично и потерю себя нового - сумевшего завести свое дело, более открытого и раскованного.

Ну, конечно же, он дорожил своей золотисто-рыжей, умненькой, эмоциональной Даной-Даночкой. Женственность и мягкость уживались в ней с уверенностью в себе и самостоятельностью. Эмансипированная, она с удовольствием перевоплощалась порой в прислугу-любовницу, готовую подчиниться мужчине-хозяину. Потребности властвовать и подчиняться мирно соседствовали. И эта смена ролей вносила гармонию в их почти семейную жизнь.

Но вот эта сосредоточенность Даны на зухтах... У него - и Arbeitssucht? В ее зацикленных мозгах родилась эта ничем не оправданная дурацкая теория, а он должен соглашаться? Если б шутила, все было ясно, но серьезно об этом...

Да, ему нравится зарабатывать деньги, быть хозяином своей жизни, испытывать особое удовлетворение при любом маленьком успехе, при виде довольного клиента.

Правда, неудачи тоже сваливаются на голову, но ведь без этого никак... без издержек ничто не происходит на этом свете. Получить деньги с клиентов несколько раз вот не удалось, но если ты предприниматель - риск потерять капитал всегда будет.

Да, он часто не замечает время, работает по двенадцать часов, но как раз, чтоб ничего не потерять, и надо много работать. Так при чем же тут Arbeitssucht?

Зухт... это слово вообще только подходит к беспросветным алкоголикам, наркоманам и прочим асоциальным личностям, слабым безвольным людям, негодным для нормальной упорядоченной жизни. А вот он, его разумные друзья и знакомые в состоянии вести ее, потому что сильные и умеют управлять своими эмоциями и страстишками. Да, кто-то из них курит, другие пьют алкоголь, порой даже не в меру, или проводят все свободное время в фитнесс-центрах или... ах, мало ли что увлечь может... Ну и что? Они ведь деньги зарабатывают, разве можно их сравнить с сидящими на улице отбросами общества?

А его отец? Дана как-то сказала - Fre?-Fettsucht37 подчинил его и отправил на тот свет. Ну, не правда. Да, он полным был, страшно любил все мясное, жирное - не мог себе в удовольствии отказать. Умер в пятьдесят пять от инфаркта - но это ж несчастье, при чем тут зухты? Он же всю жизнь дело делал, разве можно ставить отца рядом с какими-то пропащими?

Нет, они не спорили, не дискутировали с Даной ночами. Но ее отыскивание у всех знакомых самых разных, порой немыслимых зухтов постепенно стало раздражать. Быть может, она разучилась дистанцировать себя от происходящего на работе... Да, и вообще вся эта суматоха вокруг зухтов - лишь эксперимент, который еще не известно, чем закончится.

Нужно верить лишь доказанному в таких вопросах. Это вносит определенный покой, не надо суетиться, вставая то на сторону сторонников, то противников теории. Утвержденное, обоснованное не требует ненужного метания, выглядит солидно и надежно. Наверняка, Дане нужна помощь. Может, поговорить с Тимом? Похоже, что он может на нее влиять. Все-таки мужчина и не такой эмоциональный.

Мать. Она ревновала к Дане, к его жизни, протекавшей без ее вмешательства, к чужому ребенку, которому он дарил свое ценное время, украденное у нее. Быть может, все развивалось бы иначе, если б он находил часы для матери. Но когда ему было посещать? А звонить он звонит - раза три-четыре в неделю, и это мало?

Как изменить свою жизнь, чтоб не обидеть еще больше Дану? Или ничего не менять? Да, он все время надеялся, что мать привыкнет к редким наездам, смирится, начнет воспринимать изменения в их отношениях как должное, неизбежное. Но этого не произошло. Она сердилась и иногда разговаривала с Даной на эту тему. Ну а та раздражалась. Две женщины, любимые им, - ну почему не могут найти общего языка?

В последний раз был у матери две недели назад. Бросились в глаза странные изменения. На кухне лежала скопленная дня за два немытая посуда. В груде - несколько рюмок для шнапса, а раньше она ведь ничего, кроме пива и иногда шампанского не пила. Беспорядок на кухне - такого тоже никогда не было.

И еще - все два часа, что он провел с ней, звучала музыка с маленького переносного радио. Матушка слушала только один канал, по нему с утра до ночи передавали легкие шлягеры. Почти все на одну мелодию, со сладкими примитивными текстами. Она даже в туалет с собой радио тащила и во время разговора не выключала. А говорила только про одно - как же ей его, Алекса, не хватает.