Очерки Лондона - Чарльз Диккенс

Кромѣ этого бываетъ еще другой, совершенно различный классъ народа, для котораго садъ составляетъ неисчерпаемый источникъ удовольствій. Особа этого класса обитаетъ гдѣ нибудь поблизости Лондона: положимъ хоть на Хампстэдской нли Килбурнской дорогѣ, или на какой нибудь другой дорогѣ, гдѣ домики весьма миніатюрны и имѣютъ позади крошечные садики. Онъ и его жена, которая также опрятна и полна, какъ и супругъ, живутъ въ одномъ и томъ же домикѣ лѣтъ двадцать, и именно, съ тѣхъ поръ, какъ онъ оставилъ всѣ свои занятія. Семейства у нихъ нѣтъ. Былъ, впрочемъ, нѣкогда сынокъ, но и тотъ на пятомъ годикѣ скончался. Портретъ ребенка виситъ надъ каминомъ въ лучшей гостиной, и маленькая телѣжка, которую онъ любилъ возить по садику, хранится какъ самыя рѣдкая драгоцѣнность.

Въ хорошую погоду старый джентльменъ почти безвыходно бываетъ въ садикѣ. Если сырость не позволяетъ ему выйти изъ комнаты, то онъ любуется своимъ садикомъ изъ окна. Онъ всегда чѣмъ нибудь занятъ въ своемъ садикѣ: вы всегда увидите, что онъ или копаетъ землю, или подметаетъ дорожки, или подрѣзываетъ и пересаживаетъ цвѣты, и дѣлаетъ это съ чистосердечнымъ удовольствіемъ. Весной, намъ кажется, не бываетъ конца посѣву сѣмянъ и втыканію надъ ними палочекъ, съ билетиками, которые выглядятъ безчисленнымъ множествомъ надгробныхъ эпитафій. Вечеромъ же, при захожденіи солнца, вы непремѣнно изумитесь, увид 23;въ, съ какимъ онъ усердіемъ таскаетъ огромную лейку и поливаетъ куртинки. Другое и не послѣднее его удовольствіе составляетъ газета, которую онъ прочитываетъ каждый день отъ начала до конца, и во время завтрака сообщаетъ своей половинѣ самыя интересныя новости. Старушка-лэди въ особенности любитъ цвѣты: это подтверждается кустами гіацинтовъ и геранія въ переднемъ полисадникѣ. Садикомъ, впрочемъ, она немало гордится, и когда на одномъ изъ четырехъ кустовъ крыжовника величина ягодъ окажется болѣе обыкновенной, то подобныя ягоды тщательно собираются и выставляются на столъ подъ стекляннымъ колпакомъ, въ назиданіе посѣтителямъ, которыхъ надлежащимъ образомъ увѣдомляютъ, что плодъ этотъ дало растеніе, посаженное собственными руками мистера такого-то. Въ лѣтній вечеръ, когда огромная водяная кадка наполнится и опорожнится по крайней мѣрѣ разъ пятнадцать и когда старая чета совершенно утомится отъ поливки цвѣтовъ, вы увидите ихъ въ маленькой бес 123;дкѣ, гдѣ они наслаждаются тихими и теплыми сумерками и наблюдаютъ тѣни, которыя падаютъ на садъ и которыя, постепенно дѣлаясь гуще и мрачнѣе, затемняютъ наконецъ всѣ краски любимыхъ цвѣтовъ. Не правда ли, что эти сумерки и эти тѣни изображаютъ эмблему тѣхъ годовъ, которые безмолвно пролетѣли надъ головами счастливой четы, постепенно заглушая въ своемъ теченіи блестящій радужный цвѣтъ раннихъ надеждъ и ощущеній. Вотъ въ чемъ состоитъ любимое удовольствіе этихъ двухъ созданій, и они не гонятся за другимъ. Они имѣютъ въ самихъ себѣ обильные матеріялы спокойствія и довольствія. Единственное желаніе каждаго изъ нихъ: это — умереть одному прежде другого.

Пусть не подумаетъ читатель, что представленныя нами два лица вымышленныя. Прежде бывало такихъ стариковъ довольно много; но въ настоящее время число ихъ значительно уменьшилось и, можетъ быть, еще болѣе уменьшится. Женское ли воспитаніе новѣйшихъ временъ, или стремленіе за безразсудными требованіями свѣта сдѣлали нынѣшнихъ женщинъ неспособными къ подобной спокойной домашней жизни, въ которой онѣ показались бы гораздо прекраснѣе, нежели въ самыхъ многолюднѣйшихъ собраніяхъ? Вотъ предметы, которые составляютъ вопросъ; но разрѣшать его мы не имѣемъ особеннаго расположенія.

Обратимся теперь къ другой части лондонскаго народонаселенія, которой удовольствія представляютъ такой рѣзкій контрастъ, какой только можно вообразить. Мы хотимъ сказать здѣсь нѣсколько словъ о тѣхъ людяхъ, которые ищутъ удовольствія по однимъ только воскресеньямъ, и потому просимъ нашихъ читателей представить себѣ, что они стоятъ рядомъ съ нами въ какомъ нибудь извѣстномъ деревенскомъ "чайномъ садикѣ".[4]

Подуденный зной сегодня невыносимъ, и толпы людей прибываютъ ежеминутно. Какой ужасный шумъ, какая пыль! Мужчины и женщины, мальчики и дѣвочки, хорошенькія дѣвицы и счастливые супруги, грудные ребенки на рукахъ и маленькія дѣти въ миніатюрныхъ коляскахъ, трубки и шримсы, сигары и цвѣты, чай и табакъ! Джентльмены, въ яркихъ жилетахъ, съ стальными цѣпочками, прогуливаются по узенькимъ аллейкамъ, по трое въ рядъ, съ изумительной важностью. Лэди, въ огромными, длинными бѣлыми носовыми платками, похожими на небольшія скатерти, гоняются одни за другой по зеленому лужку самымъ игривымъ и интереснымъ образомъ, съ той цѣлью, чтобы привлечь къ себѣ вниманіе помянутыхъ трехъ джентльменовъ. Мужья, въ отдаленіи, съ безпечнымъ видомъ приказываютъ подать имбирнаго пива своимъ супругамъ, въ то время, какъ послѣднія, съ тою же безпечностью къ своему здоровью и безъ всякаго вниманія на дурныя послѣдствія, уничтожаютъ огромныя количества шримсовъ. Юноши, съ огромными шолковыми шляпами, балансируюшими у нихъ на затылкахъ, курятъ сигары и стараются показать видъ, что они большіе любители ихъ и знатоки. Джентльмены въ розовыхъ рубашкахъ и синихъ жилетахъ время отъ времени спотыкаются на свои трости или поставляютъ этимъ орудіемъ преграду для другихъ пѣшеходовъ.

Нѣкоторыя украшенія этихъ людей вызываютъ улыбку на ваши лицо; но замѣтьте, что всѣ гости опрятны, счастливы и какъ нельзя болѣе расположены къ удовольствію, къ добродушію и дружелюбію. Посмотрите, какъ дружелюбно и довѣрчиво говорятъ между собою вотъ эти двѣ молоденькія женщины, въ хорошенькихъ шолковыхъ платьяхъ, несмотря, что знакомство ихъ продолжается не болѣе получаса. Предметомъ разговора ихъ служитъ маленькій мальчикъ, самый миніатюрный образчикъ смертныхъ въ трехъ-угольной розовой атласной шляпѣ съ черными перьями. Этотъ мальчикъ принадлежитъ одной изъ разговаривающихъ женщинъ. Мужья этихъ женщинъ, въ синихъ фракахъ и каштановыхъ панталонахъ, съ трубками, гуляютъ взадъ и впередъ по аллеѣ. Партія въ бесѣдкѣ, противоположной нашей, можетъ послужить прекраснымъ образцомъ большинства здѣшнихъ посѣтителей. Это — отецъ, мать и бабушка; молодой человѣкъ, молодая женщина и еще одна особа, которую величаютъ "дядюшкой Биллемъ" и который, какъ видно по всему, служитъ душою общества. При всемъ этомъ собраніи находится съ полъ-дюжины дѣтей…. но едва ли нужно упоминать объ этомъ, потому что подобное явленіе считается здѣсь дѣдомъ весьма обыкновеннымъ.

Замѣтьте невыразимый восторгъ старушки-бабушки при неподражаемой шуткѣ дядюшки Билля, когда онъ потребовалъ "чаю для четверыхъ, а хлѣба съ масломъ для сорока"; замѣтьте громкій взрывъ смѣха, который слѣдуетъ за тѣмъ, какъ Дядюшка Билль прилѣпилъ бумажный хвостикъ къ фалдамъ нерасторопнаго лакея. Молодой человѣкъ, какъ видно, весьма неравнодушенъ къ племянницѣ дядюшки Билля, а дядюшка Билль дѣлаетъ въ полголоса своего рода замѣчанія, какъ, напримѣръ: "не забудьте и меня пригласить къ обѣду", "я, право, не прочь бы отъ свадебнаго пирога", "я буду крестнымъ отцомъ перваго новорожденнаго, на котораго заранѣе держу пари, что онъ будетъ мальчикъ", и такъ далѣе; замѣчанія эти сколько загадочны для молодыхъ людей, столько же и восхитительны для стариковъ. Что касается бабушки, то она находится въ полномъ восхищеніи и смѣется до такой степени непринужденно, что ея смѣхъ обращается въ припадки кашля, которые прекращаются, по совѣту дядюшки Билля, нѣсколькими глотками легонькаго грога, составленнаго дядюшкой Биллемъ для всего общества, именно съ тою цѣлью, чтобы предотвратить вредное вліяніе вечерней атмосферы, особливо послѣ такого изумительно знойнаго дня!

Но вотъ наступаютъ сумерки, и въ толпахъ народа замѣтно необыкновенное движеніе. Поле, идущее къ городу, усѣяно народомъ; маленькія коляски и телѣжки везутся съ крайнимъ изнеможеніемъ. Дѣти утомились и утѣшаютъ себя и общество весьма немузыкальнымъ крикомъ или прибѣгаютъ къ болѣе пріятному развлеченію, и именно: ко сну. Матери начинаютъ желать поскорѣе быть дома. Дѣвицы становятся сантиментальнѣе обыкновеннаго, потому что часъ разлуки быстро наступаетъ. Чайные сады, при свѣтѣ двухъ тусклыхъ фонарей, повѣшенныхъ на деревьяхъ, для удобства курящей публики, принимаютъ печальный видъ, и лакеи, которые въ теченіе шести часовъ безпрерывно бѣгали по саду, начинаютъ чувствовать усталость и вмѣстѣ съ тѣмъ пересчитывать посуду и высчитывать свои барыши.