Санатория – Евпатория - Тамара Шаркова

чтобы раздеться-одеться и из воды всем вместе выйти?! До ужина бы собирались! Да ведь и часов у вас не было!

— У Тины были!

— Ну да, в кармане рубашки! Осталась бы тогда на берегу! Она или Вета, или другой кто-нибудь. Ведь кому-то помощь могла понадобиться. Помните, как у Мэри судорогой ногу свело. и Маша это с берега заметила и из воды её вытащила. Могло же такое и в этот раз случиться! Понимаете?!! Кто-то мог никогда уже на берег не выйти! О том, что многие могли простудиться я уже не говорю.

Мы просто замерли, услышав это, и долго сидели молча, а потом спросили:

— А что НАМ будет?

— Вы лучше подумайте, что С ВАМИ будет, если вы не научитесь думать о том, как ваши поступки отразятся на жизни других людей. Какими ВЫ вырастете?!

Через три дня Вета и старшие девочки вернулись. Мы их ни о чём не расспрашивали, а сами они ничего нам не рассказывали. На четвёртый день Вете на линейке объявили выговор, а весь отряд не пустили в кино. Мария Николаевна у нас больше не появлялась. Мы написали ей письмо. Писали все вместе, как на картине Ильи Ефимовича Репина «Письмо запорожскому султану». Только совсем другого содержания. Просили у неё прощения. Но всё равно на сердце у всех было тяжело. А Евгения Михайловна ни на какие вопросы не отвечала, а говорила: «Совесть мучает — это хорошо». Но письмо передать обещала.

«На безрыбье…»

После того, как мы без разрешения всем отрядом ушли на море, Совет дружины решил, что мы должны Вету-Свету переизбрать. Все собрались в игровой и стали обсуждать кандидатуру нового председателя Совета отряда… Предложили Тину-беленькую, Киру и меня. Тину Мэра назвала, они были подружками-болтушками. Киру — Таша, а меня — Света. За Тину мало кто проголосовал, за Киру — много, но за меня больше всех. Мне это было очень приятно. И хотя я надеялась, что так и будет, хотелось от кого-то услышать подтверждение своих ожиданий. Мол, так и должно быть, ты самая подходящая для этого девчонка. И вот я не удержалась, и, как бы между прочим, сказала Кире: «Удивительно всё же, что выбрали именно меня». А она спокойно так отвечает:

— «На безрыбье и рак — рыба».

У меня просто дыхание перехватило от неожиданности. Я растерялась и спросила противным таким обрывающимся голосом:

— Почему это «на безрыбье»?

— Сама знаешь почему. Самых старших сказали не выбирать.

— Тех, кому 14! Но ведь никто не обязывал выбирать самых младших!

Тут в разговор вмешалась Лина:

— Всё правильно, Татка! Ты рассказываешь интересно! Игры всякие придумываешь. Не подлизываешься. С тобой не скучно.

— И врёшь не очень много, — добавила Кира.

Мне опять та-ак обидно стало!

— Когда это я вам врала?

— Я не про нас говорю, а вообще.

— Хорошо, а когда это я кого-то вообще обманывала?!

Кира пожала плечами.

— Тебе за всю смену сказать или за последние дни?

От обиды у меня в животе стало холодно.

— Ну, что ты обижаешься? Позавчера ты книгу в библиотеку сдавала? Сдавала. Николай Герасимович вытряс из книги песок и спросил: «Опять на пляж брала?» А ты, что ответила? Ты сказала: «Нет-нет! Это она со скамейки на дорожку упала». Это раз. В помнишь, как однажды ты во время тихого часа к своей Любе в 5 корпус бегала, а когда Маша тебя спросила, где ты была, что ты ей ответила? Ты сказала, что за витаминами к Зине Михайловне ходила.

Я прямо взвилась от этих слов.

— Разве это враньё?

— А что же это такое?

Я ничего не ответила, а повернулась к Кире спиной и убежала.

До самого отбоя я старалась не глядеть в сторону Киры, решила больше с ней не дружить и думала, какая же она… Тут я не могла подобрать подходящего слова и начала вспоминать, когда сама Кира кому-нибудь говорила неправду. Вспомнила два случая, но от этого мне легче не стало. И это потому, что про себя я вспомнила гораздо больше. Меня даже затошнило от этого открытия. Ведь до сегодняшнего дня, я считала себя очень правдивой. Я никогда ни на кого свою вину не сваливала. Если я опрокидывала горшок с цветами в школе, то сразу же признавалась, даже если этого никто не видел. И дома тоже сразу сообщала: я — разорвала, я — разбила, я — забыла сделать, я — первая подралась с мальчишками. Хотя приятного в этом было мало.

А с библиотекой и Любой… Ну, мне казалось, что это нормальная самозащита от взрослых, которые мало что понимают в жизни детей. Как я могла не взять с собой на пляж книгу, если остановилась на самом интересном месте?!! И, если бы я призналась, что была в 5 корпусе, с меня бы взяли честное слово туда не ходить без разрешения. А честное слово я никогда бы не нарушила. И потом, мне казалось, что врут из-за трусости или выгоды. Но я ни на кого вину не перекладывала. А выгода…

Поразмыслив подольше, я пришла к выводу, что выгода у меня была. Николай Герасимович, хоть и засомневался в моём объяснении, но позволил взять следующую книгу. И с Любой мы продолжали видеться. А так, попробуй с ней встретиться в положенное время и по разрешению, если у неё с утра до вечера лечебные процедуры.

Значит враньё бывает разных видов. И Кира права. Я … вру и получаю от этого выгоду. И радость от того, что меня выбрали председателем Совета отряда увяла едва появившись на свет.

«Девчонки, бегом!»

На каждой линейке так или иначе нам не давали забыть, что мы опозорили весь лагерь своим побегом на море. Мне, как председателю Совета отряда, приходилось выслушивать это, стоя в одиночестве перед строем. Надо сказать, что мне от этого было не столько стыдно, сколько просто неприятно. Стыд за своё отношение к Марии Николаевне стал во мне постепенно размываться. И вперёд стало пробиваться задиристое такое чувство, мол «слабо вам всем было сделать так, как мы, вот вы и злитесь! Вы нас и ругаете! А сами, может быть, просто завидуете нашему приключению!»

В воскресенье обычно бывала самая праздничная линейка. И почему-то каждый отряд хотел построиться на ней первым. И первых всегда отмечали.

Вот я и предложила девочкам заставить Совет дружины нас похвалить. Все согласились, и утром мы собрались быстрее, чем моряки по