Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский - Андрей Юрьевич Митрофанов

которого также звали Ансельм. Именно он был фактическим воспитателем юного племянника, а затем его наставником. Ансельм-старший был истовым поборником церковной реформы, в частности, именно он всячески поддерживал движение патаров в Ломбардии, их различные выступления против миланского клира. С этой точки зрения далеко неслучайным выглядит то, что Ансельм-младший должен был продолжить его дело после того, как дядя в октябре 1061 г. стал Римским понтификом Александром II. Рангерий в своей поэме, посвященной жизнеописанию Ансельма, называл его «dignus Alexandri successoreiquepropinquus»[105].

Имена родителей Ансельма остались неизвестны, также как, например, неизвестно точно, чьим братом являлся Александр II – братом отца Ансельма или братом его матери. В письме Александра II Ланфранку содержится рекомендация принять в школу своего «fratruelis». Если идентифицировать Ансельма с этим безымянным персонажем, можно предположить, что он был сыном брата папы Александра II[106]. Возможно, у Ансельма был брат Ариальд, вскользь упомянутый в «Житии Псевдо-Бардонe»[107]. Дедом Ансельма и отцом Александра II был мирянин по имени Ардерик, умевший писать, как и его отец Таццон и брат Адельрик. Этот Ардерик исполнял обязанности императорского представителя в графствах Миланском и Сеприйском в 1014–1015 гг. Он обладал при этом особым титулом «рыцаря святого Амвросия» («miles sancti Ambrosi»). Х. Келлер связывал возвышение семьи Да Бадджьо с выступлением миланцев против архиепископа Ландульфа. Во время этого выступления отец Ландульфа «Ambrosius qui et Bonizo» был убит слугой некоего Таццона (не исключено, что того самого Таццона, который был отцом Ардерика и прадедом Ансельма)[108]. Очевидно, что семья Ансельма принадлежала к молодой миланской знати. Владения этой семьи находились на периферии городской общины. Семья обладала капитанством «diCesanoBoscone» и стремилась оттеснить старинные семьи от городского управления. Между тем, именно к старинным миланским семьям принадлежало в начале и в середине XI в. большинство миланских клириков, в том числе и сам архиепископ Ландульф.

Житие Ансельма сообщает очень мало сведений о его детстве и воспитании. О его юных годах известно только то, что воспитание будущего канониста проходило под наблюдением Ансельма-старшего[109]. К моменту возникновения «патарии» – движения, ставшего тяжелым потрясением для Миланской архиепископии и всего ломбардского общества – Ансельм был уже клириком базилики св. Амвросия. После того, как патары под началом диакона Ариальда и Ландульфа Котта выступили против женатого духовенства и симонии, Ансельм-старший (будущий Александр II) оказывал им полную поддержку. Хотя Ч. Вьоланте постоянно подчеркивал, что миланский клир не был единодушен в своем отвержении проповеди «pauperes Christi» патаров[110], однако большая часть духовенства архиепископии, во главе со своим епископом Гвидоном, категорически осудила патарскую проповедь. Патары, в действительности, в глазах многих миланских женатых священников, среди которых появлялись отпрыски знатных проимперски настроенных семейств, представляли собой сборище невежественной черни. Эта чернь, воодушевляемая псевдоаскетической демагогией, нередко стремилась оправдать самочиние в Церкви, свою зависть к знати и банальную жажду разбоя мнимым радением за чистоту нравов духовенства[111]. Патары нарушали вековой общественный порядок, оскорбляя, с точки зрения миланского нобилитета, память св. Амвросия[112], которого патары, тем не менее, лицемерно почитали. В этих сложных условиях двадцатилетний Ансельм должен был выбирать между сослужителями – противниками движения патаров, и дядей, который пытался направить неистовство патарских вождей в русло Клюнийской реформы. Поскольку Ансельм был воспитан в духе Клюнийских идей, оправдывавших распространение любыми средствами аскетического монашеского образа жизни на весь клир, он выбрал сторону патаров. К сожалению, источники не сообщают практически ничего определенного об этом периоде жизни Ансельма. Как покажет его дальнейшее поведение, дух движения патаров не овладел им еще полностью, быть может, из-за того, что Ансельм имел возможность лично наблюдать бесчинства фанатиков, водимых Ариальдом в Милане. Эти фанатики отрицали благодатность месс, совершавшихся женатыми священниками, тем самым отступая от католической веры в таинства, совершающиеся независимо от личного образа жизни священника (позднее ex opere operato). Они оскорбляли таинство брака, называя женатое духовенство «прелюбодеями и николаитами». Они приравнивали брак священников к не имеющему благословения сожительству, чем искажали учение древней неразделенной Церкви о браке. Противостояние между патарами и традиционалистами в миланской архиепископии и в других регионах Ломбардии привело к тому, что между ними начались вооруженные столкновения, закончившиеся в итоге насильственной смертью их предводителей Ариальда, Эрлембальда и Ландульфа-младшего. В ходе этих столкновений патары опирались на поддержку Тосканской маркграфини Беатрисы, а затем и ее дочери Матильды. В движении патаров легко угадываются черты будущих антицерковных движений черни, характерных для XII в., однако деятели Клюнийского движения не стеснялись оказывать им покровительство, ибо видели в малоуправляемых патарских фанатиках эффективное орудие политической борьбы за церковную реформу. Неслучайно Александр II благословил Ариальда, а кардинал Гильдебрандт – будущий папа Григорий VII – прислал Эрлембальду стяг с изображением апостола Петра. Возникало дикое для многих современников противоречие, о котором справедливо писал Сигеберт из Жамблу – первый епископ Католической Церкви поддерживал выступления мирян против своих пастырей! Причем, эти выступления были направлены не только против отдельных представителей духовенства, которые казались недостойными, а против всей системы отношений клира и светской знати, складывавшейся веками и основанной на семейных узах между одними и другими. Хотя патары временно проиграли как политическая сила – благодаря вооруженной интервенции императора Генриха IV в ходе борьбы за инвеституру, – их чаяния исполнились позже, когда при Викторе III и Урбане II вооруженные отряды Матильды Тосканской подавили всякое сопротивление церковной реформе. Впрочем, это произошло уже после смерти Ансельма Луккского.

Оказавшийся в юности в лагере реформаторов, пребывая подле влиятельного дяди, Ансельм долгие годы не имел возможности проявлять себя независимо. В то же время дядя, по-видимому, не слишком стремился отпускать племянника и доверять ему поприще самостоятельного церковного служения. Исходя из письма священника Гуго Убальдо епископу Мантуи, написанного уже после смерти Ансельма в связи с его грядущей канонизацией, можно сделать вывод о том, что будущий Луккский епископ получил первоначальное образование в соборной школе, существовавшей в Милане при базилике св. Амвросия[113]. Неслучайно Псевдо-Бардоне писал о том, что Ансельм «был искусным в школьных книгах, которые надлежало прочесть»[114]. Став папой в 1061 г., Александр II был озабочен тем, чтобы успешно противостоять антипапе Пьетро Кадало, который опирался на императрицу Агнессу – мать юного императора Генриха IV – и ее окружение. В этих условиях он, вероятно, уже не мог лично следить за образованием племянника. В связи с этим понтифик решил отправить Ансельма учиться за границу. Как свидетельствует Ч. Вьоланте, в 1063–1065 гг. Беренгарий Турский писал кардиналу Стефану с просьбой убедить папу направить своего племянника в школу Беренгария, существовавшую в Анжере[115]. Однако Александр II пожелал направить племянника в другую прославленную школу той