Пасынки Степи - Хайдар Маратович Байзаков

Это, придя в сознание, парень осматривался по сторонам, мутными, покрасневшими глазами оглядывался по сторонам. Со стоном попытался взяться за больную голову, но связанные сзади руки не давали это сделать. Осознав, что лежит связанный по рукам и ногам, он дико закричал.

– Боец, развяжи меня! – жилы на шее натянулись, как и веревки, которые он пытался безуспешно разорвать. Сам он извивался, пытаясь освободиться от плена.

– Боец, развяжи меня! – страшно вращая глазами в красных прожилках, не прекращал орать он.

– Тихо ты. А то пацаны придут, – спокойно сказал Аманжол, не поднимаясь из-за стола.

Саша попытался молча встать, но не смог. В итоге он стал биться затылком об пол, ритмично, с каждым разом все сильнее и сильнее. Аманжол вначале недоуменно смотрел на него, потом до него дошло. «Он так хочет потерять сознание, забыться», – неожиданная мысль прилетела в голову. Аманжол, стремительно, разбрасывая бумаги конспектов, выскочил из-за стола, просунул руку под голову, удерживая от ударов.

Связанный заплакал, горько заплакал. Все лицо сморщилось, губы обиженно вытянулись у молодого студента. Каждый человек в своем горе некрасив. Голова Саши лежала на руке Аманжола, его слезы стекали по щекам, оставляя грязные разводы на запекшейся крови на скулах.

Аманжол приподнял и посадил Сашу на пол. Смочил полотенце водой из чайника и стал утирать лицо пленника. Слезы не останавливались.

Потом Саша заговорил.

***

Отец у меня всю жизнь в совхозе на тракторе работал. А я с детства в кабине играл. А как в пятый класс пошел, так и сам за руль сел. Мотоцикл, папина «Нива», трактор – для меня все они одинаковы были. В последних классах я самый первый механизатор и водитель на весь район был. На сенокос, на уборку урожая меня, как взрослого, привлекали. Трактор, комбайн, грузовик. Все это я мог с закрытыми глазами разобрать, собрать, завести и поехать. В институт не хотел. Думал, так всю жизнь на земле и проведу.

В армию призвали. В учебке, как увидели, что я любую машину могу оживить, так и посадили за БМП. В роте я первый водитель, лучшая машина у меня была.

А тут война.

Короче, дали нам приказ, выйти в квадрат такой-то, указанный на карте. Одно село надо захватить рано утром. Я первый в колонне, ротный со мной в машине. Тихо, туман утренний, горный. Разведка молчит. Уже у цели. Вижу впереди что-то серое большое. Присмотрелся я в оптику. У меня волосы зашевелились от ужаса.

Там наши пацаны. Живые, мертвые, раненные. Все вместе связанные друг с другом лежат. Из них баррикаду сделали и ими дорогу перекрыли. Не объедешь их. Друг на дружке лежат, в несколько рядов. Мертвые с живыми.

Самое страшное, знаешь, что!? Вой оттуда идет, от них. Дикий, нечеловеческий вой. Мертвые с живыми воют.

И тут нас заметили, обстрел начался. Я-то знаю, что в таких случаях «духи» сначала первую машину подрывают и последнюю. И все, колонна в замке. Потом уже можно всех спокойно утюжить.

Ротный в рацию кричит, докладывает, что впереди творится. Оттуда мат, приказывают вперед. Приказ надо выполнять! Вперед! По нашим. Капитан плачет: «Суки, суки! Вперед, бл…ть! Спасай колонну!»

Я по газам. Вперед, на баррикаду. По нашим пацанам. По телам. Живым и мертвым.

Как бой прошел, не помню. Гонял по селу на автомате.

После боя я вернулся к баррикаде. Надо было собрать останки солдат с поля – руки, ноги, головы… Это же я раскидал тела по квадрату такому-то…

А после возвращения на гражданку мне снится один и тот же кошмар: ко мне приходят окровавленные солдаты, чьи части тел я подбирал, и говорят: «Спасибо, товарищ сержант».

Моя машина. Я сам всегда ее чистил. Лишнюю грязь на гусеницах убирал. А в тот раз веревки намотаные с гусениц снимал. И куски кровавых тел.

***

– Не связывай меня, боец, – плача, закончил Саша свой рассказ.

– Я и за руль теперь не сажусь. Не могу, – прощаясь у двери, поделился полуседой молодой парнишка, ровесник Аманжола.

Аманжол часто вспоминал Сашу, переломленного войной, намотанного на колесо Истории. А какой выбор у него был? Развернуть БМП и уехать назад? А потом? Трибунал? Может вышел бы через несколько лет с тюрьмы и его не преследовали бы демоны войны.

Аманжол пытался найти Сашу в социальных сетях. Но нигде не находил.

***

Асем встретила в аэропорту своего мужа, вернувшегося с командировки.

– Какой-то ты не такой, – внимательным женским взглядом окинула она лицо Аманжола.

– Устал, наверное.

– Нет, не усталость тут. Что-то другое. Не могу понять. Черты лица какие-то другие стали.

– Похудел?

– Не это главное. Подумаю, скажу.

Поздно вечером, когда уснули дети, Аманжол рассказал жене про свое видение, а также не утаил, что накануне очень сильно выпил. Как и любая женщина, чуткая к деталям, Асем обратила внимание на упоминание странного вкуса воды.

– Тебя опоили. Наркотиком. Там в аулах столько травы растет. Странный старик, ты говоришь. Наверное, местный дурачок. Под кайфом ходит. Еще и тебя отравил. От этого такой сон был у тебя, – прагматично разложила все по полочкам жена.

Аманжол неожиданно для него быстро уснул. Сразу, как только закрыл глаза.

ГЛАВА 5 – ВЫБОР

Аул просыпался.

Как только первые лучи солнца озарили весеннюю Степь, Касым вышел из юрты. Аксуйек спокойно пощипывала весеннюю траву у жилища, стреноженная за передние ноги, чтобы не смогла убежать. То, что ее могут украсть кочевники из других аулов, джигит не боялся. Весной и степняки, и скот ослаблены для краж. Лучшее время для баранты, угона скота у чужих аулов – это осень. Именно осенью ночи так темны и длительны. А лошади после летнего корма набирают силы и способны выдерживать быстрые и большие перегоны. С осенних пастбищ кочевники совершают далекие набеги на соседей.

Взяв с собой кожаный мешок для воды и куски вяленного, соленого мяса Касым вместе со своей кобылицей направился в сторону реки. Аул находился на расстоянии полета стрелы от юрты Едиль-батыра, и зрение Касыма, еще не успевшее испортиться чтением книг, свитков и пребыванием в замкнутом пространстве, позволяло увидеть в деталях утро жителей.

Девочки, девушки без головных уборов и молодые женщины с повязанными платками подметали землю вокруг юрт сломанными, оторванными весенними прутьями и ветками. При этом они не трогали арканы, связанные из конских хвостов и разложенные вокруг жилищ. По