Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений - Соломон Барт

175. «Они — опять…»

Они — опять.И как похожина каждого из нас…Ты помнишь:похороны шли —в пролетах каменныйогромный дым зари…Ты помнишь:на карнизах птицы —комья птиц бескрылых.Опять они…Всё цепенеет:лишь сдвиг колесеще один — последний…Сейчас иль никогда?Не шевельнутся.Не шелохнутся.И как похожина каждого из нас:они —мы — чуждые,мы — страшные себе.

176. «В тенях и в шепотах квартира…»

В тенях и в шепотах квартира.Ты проданная в рабство мне.Всё, что бывает в этом мире,Восходит призраком в окне.

В прозрачном сне, над кораблями —В твоей молитве и тоске —Над кораблями, над морями,Над мостовою в челноке

Я возвращался утром пьяныйИ долго-долго постигал,Что за стеною неустанноШептал зачумленный бокал.

И в сумерках твоих бессонных —Ты сердце прятала за шкаф —Я помню: вырастал картонный,Из скорби сделанный жираф.

И я взбегал по длинной шееНа корабля дремучий нос…Но вечности, всего длиннееБыл вечер в опали из слез.

177. «Я… / И только в этом смысл…»

Я…И только в этом смысл…Кто вопрошал:Никто. Нет имени. Нет знака.Изойдены все степи, порублены лесаИ с гор котятами скатились глетчеры.Земля,в свинцовом сумраке небесмне над тобою петь!Ни клироса.Ни алтаря.И только в этом смыслИ в этом —Я.

178. «Нагроможденье лет… Всего, всего…»

Нагроможденье лет… Всего, всегоузилище:старух тишайших, паутины, мух…И мимо, мимо —рыком, визгом,свинцом шипящим, дробью барабанной —о доблести, что подвигом могла бы быть…о доблести, о нищете, о гроздьях ядовитых,пальцах скрюченных —ладонь, о попрошайка, нищая — ладонь, душа моя —раба последняя на празднике земном…Ребенком ты былаи листья по утрам, ты помнишь, шелестели…и по тропе шла девушка в зарю,в глаза закрытые…

179. «Ты помнишь, Лиль: плюмажа, брызг и солнца…»

Ты помнишь, Лиль: плюмажа, брызг и солнца —Ты помнишь, Лиль, в дыму шел караван?И ты цвела, вплетая кудри в солнцеИ окуная в море вешний стан.

Ты помнишь, Лиль, молитвенные фрескиИ обувь легкую шагающих небес,И синие в руках воздушные обрезкиВосторга, нежности, чудес?

180. «Года песками полегли… Я слышу…»

Года песками полегли… Я слышу,Как стопы дней вершат свой шелест:В обратный путь в глуши ночных затиший —Меня томит их вкрадчивая смелость —Они идут тропою вожделений,Лишь отзвуком живых. СердцебиенийВолна тревожная из душной глуби,Зажатая меж скал глухих подводных,Не шевелит запекшиеся губы,Не воссылает снов давно бесплодных.Я помню день: глазами голубымиВзглянула смерть сквозь суетные дымыПутей земных… Загадочные речи…Густые золотые косы…Покорные задумчивые плечи…Свиданья час… Травы вечерней росы…Моя любовь — я робок был и молод —С надгробной скорбью в дивном сочетаньиНа ложе тьмы великом, благодатномЦвела — тиха: в покорстве и молчаньи.Тогда один, в самом себе расколот,Я предвосхитил этот путь обратный.

181. «А то что было — было всё ничтожно…»

А то что было — было всё ничтожно,Безликой повседневностью смертейПрошло оно — ненужно, нетревожно,Тая в немом прозрении ночей:

В их медленной, безрадостной капелиШагов, шагов, истоптанных листов —Во всем, что сказано без слова и без цели,Тая сокрытую возможность слов.

И падали слова на зыбкие страницы,Как заметающие след шагиВ дыму и в призраках пургиВ обратный путь идущей вереницы.

182. «Где окна стрельчаты, грозны колонны…»

Где окна стрельчаты, грозны колонны,Где в полумраке образа слышны,Где тонет в сводах глубина вселеннойПокорством муки, благостью вины,

Там под свечами трепетные жены —Их руки непомерным сведены —Там гроб греховный плоти изможденной,Червивой покаянной тишины.

Там я — бессмертный. На кресте распятый,Как мумия иссохший и пустой,Зачатый тайной, ужасом приятый,Колеблю венчик святости немой.

И предо мной, как осени закаты.Твоей весны грозовые раскаты.

183. «Душа живет в иносказаньи…»

Душа живет в иносказаньи.Я снова расскажу себяВ земном, в небесном сочетаньи…Твое молчанье полюбя,Твоих колен чуть узкий профиль,Огромный взгляд и низкий лоб,Я принаряженные строфыКладу в повапленный свой гроб.Как свечи, в пламени, трохеиЧело возносят в потолокИ ямбы — синью портупеи —И дактиль… о немолчный ток:Слова, слова, в иносказаньи.В певучем, в звонком, в золотом,В земном, в небесном сочетаньиИ в осиянии твоем.

184. «О луч в ночи совокупленья…»

О луч в ночи совокупленья:Крик нечестивый? Нет! Иной.Иной в мгновенном озареньиТого, что будет вечной тьмой.

О, этот крик сквозь кровь и ветерВ крови… Потушены огни…И снова, снова без ответаВ ночные эти злые дни.

И вот идет уже дозоромПозора возвещенный час —Немая тайна уговора,Который был уже до нас.

185. «Прах раскаленный…»

Прах раскаленный —языки огняи на ладони след истаявшей снежинки.Дух — душа…И это ты — дитя:не соблазняющий — о нет! —соблазном соблазненныйбог.И длится бог, и будет вечно бог,мой бог — неведенье мое —О, жала медленного радость!И тело будет — будет плод —и свежесть божества — роса —на дым ресниц истлевших —на эту ночь — на этот гул во мне.

186. «В ничтожество спешим, как на луну…»

В ничтожество спешим, как на луну.Вот пробили часы, и дрожь прольетсяНа гроздь руки, на звон, на тишину —В бездонные воздушные колодцы.

Проходит день, но нет ему конца.И смерть идет. И это лишь начало.И мы глядим в постылое лицоБесчеловечной женственной печали.

Иными быть? Но это ведь из пыток,Иль чуда слиток… Светом изойди,Пока, как солнце, полн еще избыток,Пока тебе с безумьем по пути.

ПИСЬМЕНА

ВАРШАВА, 1936

187. Письмена

Le vent se lève —Il faut tenter de vivre.

1. «В слезах, в занозах, в судорогах…»

В слезах, в занозах, в судорогахВопит душа, которой нет.И бьются в корчах недотроги —Тела, которых тоже нет.

Будь разудалым в это лето.Коль душно, высади окно.И встань, и жди с рукой воздетой.А я устал. А мне темно.

И я таю в сознаньи чахлом,Которое, быть может, есть,Глухую ночь, глухие страхи,И мне во тьме ни встать, ни сесть.

Кричи, вопи, моя обида.О, плоти злые семена,И ты, бесплотный мир Эвклида,И те и эти письмена.

2. «Какая вещая зараза…»

Какая вещая заразаПростоволосая жена.Глуха. Слепа. Глядит в два глазаИ слепотой озарена.

На крыше снег. Под крышей зыбка,Совокупленье и очаг.Над каторжной моей улыбкойОтцовства восколеблен стяг.

Жена… жена… Сырая ляжка,Плотской мучительный дурман,Приносишь синевы в бумажкеИ солнца жидкого стакан —

На балаган, на триолеты…Кому чего? О, исполатьТебе, воспетой и отпетой,За продувную благодать.

3. «Кого любить… Кого щадить…»