Кембриджская пятерка - Владимир Сергеевич Антонов

моего паспорта майор спросил: “Где ваше разрешение на въезд в Кордову?” Я повторил ему то, что мне сказали в севильской капитании, но он не принял моих слов во внимание. “Неправда, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Всем известно, что для приезда в Кордову требуется особое разрешение”. Что привело меня в Кордову? Желание посмотреть бой быков? Где же мой билет? Ах, у меня его нет? Я только что приехал и собирался купить билет утром? “Правдоподобная” история! И так далее. По мере нарастания скептицизма в словах майора я все больше убеждался, что майор — ярый англофоб. В те дни было много англофобов по обе стороны фронта в Испании. Мой мозг заработал с лихорадочной быстротой в поисках выхода из создавшегося положения.

Майор и два арестовавших меня гвардейца с подозрительностью приступили к осмотру моего чемодана, но прежде они поразили меня неожиданной деликатностью, надев перчатки. Содержимое чемодана тщательно просматривалось, прощупывалось пальцами и разглядывалось на свет. Не найдя ничего предосудительного в моем нижнем белье, они стали тщательно замерять наружные и внутренние размеры чемодана, простукивая его поверхность. Когда “невинность” содержимого чемодана оказалась вне всяких сомнений, гвардейцы даже вздохнули. У меня появилась надежда, что это конец моих испытаний и что мне теперь прикажут с первым же поездом убираться из города, но этого не случилось.

“А теперь, — неприятным тоном сказал майор, — как насчет вас?” И предложил мне вывернуть карманы. Нужно было действовать немедленно. Я быстро вытащил свой бумажник и резким движением швырнул его на полированный стол. Бумажник, закрутившись, полетел в дальний угол стола. Как я и предполагал, все трое бросились за бумажником, стараясь дотянуться до него через стол. В тот момент, когда передо мной торчали три пары ягодиц, я выхватил из кармана брюк злополучный клочок бумаги, смял его и быстро проглотил. Теперь с легким сердцем я выворачивал все карманы. Майор не стал подвергать меня неприятной процедуре телесного осмотра. Вместо этого он прочел мне сухую короткую лекцию о коммунистах, заправляющих в английском правительстве, и приказал убираться из Кордовы на следующий же день.

Утром, когда я расплачивался за номер в отеле, из дальнего угла холла появились оба моих “приятеля” из грааданской гвардии и попросили подвезти их до станции на заказанном мною такси. Садясь в поезд, идущий в Севилью, я подарил им пачку английских сигарет, и они радостно замахали вслед уходящему составу.

Это не был героический эпизод. Если бы даже инструкцию по пользованию кодом обнаружили, мой английский паспорт, вероятно, спас бы меня от смертного приговора. Однако в будущем у меня было немало возможностей убедиться в том, что операции, связанные с настоящим риском, не всегда влекут за собой наибольшую опасность, так как можно заблаговременно определить действительную степень риска и принять соответствующие меры предосторожности. А вот незначительные случаи, подобные описанному, часто подвергают человека смертельной опасности».

Филби написал письмо в Париж, в котором условной фразой попросил прислать новый шифр. Вскоре он получил ответ, подписанный его другом по Кембриджу Гаем Бёрджессом, который назначал ему встречу в отеле «Рок» в Гибралтаре. Эта встреча состоялась и стала большим сюрпризом для Гая, который ничего не знал о сотрудничестве Филби с советской разведкой. Филби же, в свою очередь, знал о работе Бёрджесса на советскую разведку, поскольку сам рекомендовал его Александру Орлову. В Гибралтаре Бёрджесс передал Филби новый код и деньги. Они вместе поужинали в ресторане. Филби передал через связника максимум информации о франкистах.

Вскоре Филби возвратился в Лондон, проведя в Испании несколько месяцев.

Как мы уже отмечали, в Испанию Филби выехал журналистом, освещавшим боевые действия. Естественно, он не мог взять с собой в поездку жену. Литци осталась в Лондоне. Видимо, с этого момента и начался их разрыв. Забегая вперед отметим, что расставание супругов произошло по взаимному согласию.

Возвратившись в Лондон, Филби решил в первую очередь привести в порядок свои личные дела. Его раздельное проживание с Литци стало уже окончательным. После отъезда Кима в Испанию Литци выезжала в Париж, а затем вернулась в Вену, чтобы вывезти своих родителей в Лондон. Филби узнал, что она сошлась с беженцем из Германии коммунистом Георгом Хонигманном, который работал в британском агентстве новостей «Экстель», прослушивая передачи немецкого радио. Путь к разводу для Филби был открыт, однако он не торопился начинать бракоразводный процесс, опасаясь лишить Литци права иметь британский паспорт и проживать в Великобритании. Развелись супруги значительно позже.

В Лондоне Филби вновь встретился со своим оператором Теодором Малли, с которым поддерживал контакт перед отъездом.

Теодор Малли дал исключительно высокую оценку информации, которую Филби передавал из Испании, и подчеркнул, что тот должен снова выехать в эту страну, но на этот раз в качестве корреспондента от какой-нибудь крупной британской газеты.

Ким подготовил обзорную статью об Испании и по совету отца направил ее в респектабельную газету «Таймс». Заместитель главного редактора газеты Берингтон Вуд, встретившись в клубе с отцом Кима, сообщил, что его сын написал вполне приличную статью, которая вскоре будет опубликована. Руководство «Таймс» предложило Филби снова поехать в Испанию, причем ее постоянным корреспондентом, поскольку в то время газету в этой стране никто не представлял. Он сразу же согласился.

Придя в редакцию, он тут же был представлен редактору международного отдела Диккену и главному редактору Доусону. Филби предложили перед поездкой в Испанию три недели поработать в редакции «Таймс», чтобы познакомиться с тем, как делается газета.

В лондонской нелегальной резидентуре подготовка к отъезду Филби в Испанию также шла полным ходом. Теодор Малли сообщил Филби условия связи с Александром Орловым, который в это время находился в Испании в качестве резидента НКВД и советника по вопросам безопасности при республиканском правительстве. Встречи должны были проходить в приграничном с Испанией французском городке Нарбоне, в который они могли выезжать. В перерывах между встречами с Орловым Филби мог направлять свои сообщения на почтовый ящик в Париже.

В мае 1937 года Ким вновь выехал в Испанию, на этот раз — по заданию газеты «Таймс». Он заручился рекомендательным письмом от германского посольства в Лондоне, где был хорошо известен как «друг» Германии. Как только собеседники узнавали о встречах Кима с Риббентропом, то сразу проникались к нему доверием и говорили с ним о таких вещах, которые надлежало держать в секрете. Однако и без рекомендательных писем он был хорошо известей франкистам. К тому же редакционное удостоверение респектабельной британской газеты служило ему лучшей рекомендацией. Отмечая журналистскую деятельность Филби, Франко наградил его