Только в смерти - Дэн Абнетт

Токар, — почему мы раньше это не заметили? Мы здесь стоим уже два часа.

— Я не знаю, — повторил Баскевиль. Он сделал глубокий вдох. — Смойте это.

— Чем, сэр? — спросил Гаронд.

— Плюнуть? — предложил Токар.

— Тогда сотрите. Шапочками.

Солдаты пошли выполнять, сворачивая свои камуфляжные шапочки.

Баскевиль отметил, как они колеблются. Никто из них не хотел быть первым, кто прикоснется.

II

— Не здесь, пожалуйста, — сказал Дорден, когда вошел в комнату с высоким потолком.

Гаунт замер при вытряхивании значительного количества пыли из ботинка на пол.

— Почему нет? На то есть медицинские причины?

— Если здесь будет полевой пункт, то мне нужно, чтобы здесь не было пыли, — с неодобрением произнес Дорден, опуская охапку коробок.

— Полевой пункт? — спросил Гаунт.

— Да, — сказал Дорден.

Когда Гаунт не ответил, Дорден посмотрел на него. Он увидел, что Гаунт саркастически поднял брови.

Он увидел старое, обитое кожей кресло, на котором сидел Гаунт, древний стол позади него, кипы коробок с боеприпасами и вещмешками.

— Значит не полевой пункт? — спросил он.

— Скорее, мой офис.

— А.

— Полевой пункт через три комнаты, по правую сторону.

Дорден покачал головой. — Фесовы карты. Они кому-нибудь пригодились? — Гаунт покачал головой. — Пока еще никому из тех, кого я встретил. — С некоторым удовлетворением, он вытряхнул пыль из ботинка. Она высыпалась дымящимся дождем.

Дорден огляделся. Комната была темной и высокой, рядом с центром дома. Грязные очертания на блестящих коричневых стенах показывали, где когда-то висели картины. Когда-то это был впечатляющая, роскошная комната. Теперь она выглядела, как пещера, освещенная тусклым светом ламп.

Слегка вздрогнув, Дорден осознал, что они были не одни. В комнате была третья персона.

Эзра ап Нихт сидел в углу, терпеливо читая старую книгу при свете настенной лампы, под которой уселся. Его пальцы водили по тексту, останавливаясь на трудных словах.

Нихтгейнец обнаружил тягу к знаниям и Гаунт научил его читать. Тем не менее, еще никто не убедил Эзру в том, что носить солнечные очки в помещении не было хорошей идеей.

— Что ты читаешь, Эсзра? — позвал Дорден. Старый доктор все еще не совсем понимал, как произносить имя Эзры.

Эзра поднял взгляд от книги. — И тис анкаллид Дымчатое Зерцало, — ответил он.

— Ах, — произнес Дорден. Он бросил взгляд на Гаунта, который был занят тем, что очищал другой ботинок от земли.

— Одна из твоих любимых.

Гаунт кивнул. — Да, именно.

— Какая там фраза, знаменитая фраза? «Умирая, мы заканчиваем наше служение Императору?» Или что-то такое?

— Полагаю, ты имеешь ввиду «Только в смерти заканчивается долг», — сказал Гаунт. Полковник-комиссар пялился на свои ноги. Его грязные пальцы торчали из дыр в носках. Он покачал ими.

— Точно, — сказал Дорден.

— Конечно, фраза не принадлежит автору, — сказал Гаунт, озабоченный своими ногами. — Старая поговорка.

Дорден кивнул. — И приводящая в уныние.

Гаунт посмотрел на него. — Приводящая в уныние? Ты не планируешь умереть на службе Богу-Императору? Ты что-то хочешь сказать своему комиссару, Толин? — Дорден тихо рассмеялся. — Ты знаешь, сколько мне лет, Ибрам?

Гаунт пожал плечами.

— Ну, — произнес Дорден, — скажем так, если бы я выбрал выйти в отставку по меркам Гвардии, в соответствии с эдиктами, я был бы свободным человеком уже тринадцать лет.

— Фес? Серьезно?

Толин Дорден улыбнулся. — Выход в отставку, конечно, добровольный. К тому же, куда бы я отправился? — Гаунт не ответил.

— Ты знаешь, как я вижу окончание своих дней? — спросил Дорден. — В качестве местного доктора. Местного доктора, служащего в какой-нибудь тихой общине на фермерском мире. Это бы мне подошло. Наступают дни, когда я стану слишком старым, слишком медленным, чтобы держать темп Танитского Первого, так что вот где я хочу оказаться. Сможешь оставить меня где-нибудь? Где-нибудь, где я смогу лечить растяжения, грипп и малярию, и случайно сломанную кость или колики у новорожденного. В каком-нибудь тихом месте. Ты сделаешь это для меня, когда наступит день?

— Ты всегда будешь с нами, — резко ответил Гаунт.

— Чего я и боюсь.

Гаунт уставился на него. — Боишься?

Дорден вздохнул. — Сколько еще, Ибрам? Сколько еще лет, сколько еще сражений? Мы все когда-нибудь умрем. Я видел, как умер мой мир, и сейчас я иду от войны к войне смотря, как уходят последние из моего народа, один за другим. Я не хочу быть последним Танитцем, Ибрам, соскребающим кровь с хирургического стола, пока они увозят предпоследнего Танитца в мешке для трупов.

— Все будет не так... — начал Гаунт.

— Нет, не так, — согласился Дорден. — Однажды я просто стану слишком старым и немощным, и тебе придется освободить меня от службы.

— Вряд ли. Посмотри на Цвейла.

Дорден ухмыльнулся. — Если этот старый дурак ошибается, люди не умирают. — Гаунт встал. — Когда придет время, я найду тебе этот фермерский мир, — сказал он. — Обещаю. Может быть, это даже будет мир, где поселятся Танитцы. Наша награда за службу.

— Ибрам, ты честно веришь, что такое когда-нибудь произойдет? — Гаунт долго молчал. — Нет, — наконец сказал он.

Магистр Войны Слайдо обещал Гаунту право на поселение на первом мире, который он завоюет, в качестве