Боярышня Евдокия - Юлия Викторовна Меллер

до войны сбыть через новгородцев весь залежавшийся товар ганзейцам и сарацинам!

— Дусенька, но тогда многие захотят поехать с боярыней, надеясь на её защиту, — предположила Матрена, хлопая светлыми ресничками, а увидев, что Дуня согласно кивает, зажала рот рукой, вытаращилась в восторженном ужасе. Её взгляд красноречиво говорил: «Ой, что будет!»

В Москве в последнее время все чего-то мастерят и продают, а вот покупателей днём с огнём не сыщешь. А торговые гости капризничают, цены снижают и некуда деться производителям.

— А я к князю Сицкому, — сообщила Дуня. — Пусть готовит для ямов табун лошадей. Это его шанс доказать, что постоялые дворы у нас не хуже, чем были в Золотой орде.

— Ты сначала к Евпраксии Елизаровне сбегай, да предупреди, что возможно большой караван у нас соберётся, а то обидится.

— Непременно.

 Евпраксию Елизаровну Дуня застала на пороге новой мастерской Петра Яковлевича. Обрадованно поприветствовала, расспросила о внуках. Боярыня с удовольствием поведала о двух малышах-погодках, но под конец всё же вздохнула и сказала:

— Внучку хочу! Уж я бы её такой красавицей нарядила, а сколькому бы научила!

Дуня понимающе покивала и с очень серьёзным видом заявила, что маленькая девочка точно лучше маленького мальчика.

— Я вон Ксюху Совину постоянно во что-нибудь наряжаю, — привела она довод. — Она у меня то принцесса, то разбойница, а недавно лягушкой нарядила. Любо-дорого было поглядеть!

— Лягухой? — с улыбкой переспросила боярыня, на что Дуняшка с серьёзным видом кивнула. Пояснить, что замаскированную под лягушку Ксюшу должен был найти Ванюшка и тем самым сдать экзамен у дядьки, не успела.

— Матушка! — радостно воскликнул Пётр Яковлевич, польщенный визитом Евпраксии Елизаровны.

Он поклонился ей, кивнул Дуне.

— Как у тебя здесь просторно, — похвалила боярыня, поведя рукой, обозначая масштаб огромного двора со множеством светлых изб. Дуня тоже вертела головой, пытаясь всё углядеть.

— После переезда ещё не отстроились, — скромно ответил молодой Кошкин, но довольную улыбку скрыть не смог.

Расширение мастерских назрело ещё в прошлом году, однако подходящей землицы под них не было. Пришлось поступить как Григорий Волчара и начать строительство за городом.

«Придёт враг и всё пожжёт», — говорили ему, но Кошкину-Ноге деваться было некуда. Места для его мастеров катастрофически не хватало, а хранение воздушного шара вообще превратилось в неразрешимую проблему.

К тому же конкуренты не спали, все толковые идеи подхватывали на лету и повторяли в своих мастерских. Если бы не Дунькины диковинные коляски для поездок, то Петр упустил бы своё первенство из рук и никакой воздушный шар не помог бы. Но производство колясок с мягким ходом невозможно было наладить на старом месте и переезд был решен.

— Ну, показывай, ради чего зазвал к себе, — ласково велела боярыня.

— Я сделал переносные часы! — огорошил он мать и свою давнюю подружку.

— Ты хотел сказать «ручные»? — встрепенулась Дуня, вспомнив, как они с Петром Яковлевичем обсуждали княжеские куранты в Кремле, и она взяла с него слово сделать ручные часики.

— Нет, — раздраженно мотнул головой Петр и собирался ещё что-то сказать.

— Показывай, — прервала его боярыня и Дуня согласно кивнула.

Пётр Яковлевич бросил нечитаемый взгляд на Дуню, но та лишь нетерпеливо пошевелила пальцами, показывая, чтобы он поспешил. Подавив в себе желание дать ей подзатыльник, он повёл своих гостий в уже обустроенную избу.

Его походка была порывистой и быстрой. За последний год он сильно похудел и теперь буквально летал, умудряясь быть везде чуть ли не одномоментно. Во всяком случае так думали его работники.

— Вот! — небрежно скинув крышку короба, показал он и нарочито безразлично отвернулся, зная, что не сдержал слово.

Взглядам гостий открылись часы размером с мужской кулак.

— Петр Яковлевич, это прекрасно! — заверещала Дуня.

— Но они не на руку, — растерялся он.

— Зато их можно на полочку ставить! — предложила Дуня и, повернувшись к Евпраксии Елизаровне, быстро пояснила:

— У нас в имении новые шкафы делают и там открытые полочки есть, так эти часы там отлично встанут!

— Раньше не могла сказать? — вдруг закипел Кошкин.

— А чего? — Дуня отскочила за спину его матери.

— Ничего! — взъярился Петр Яковлевич. — Я мастеров застращал, чтобы махонькие часики делали, а оказывается, и такие «прекрасно»!

Боярыня с насмешкой посмотрела на сына:

— Сынок, — перевела она его внимание на себя, — я не слышала, чтобы кто-то сотворил нечто похожее. Твои мастера знатны своим умением!

— Только эти часы не бьют в колокола, — буркнул он, — и по ним не узнать затмений луны и солнца, — смущенно пожаловался Петр Яковлевич и показал на ещё несколько коробок. — Я поручил сразу нескольким повторить куранты в малом размере и каждый сделал по-своему.

Дуня с потрясенным видом смотрела на Кошкина-Ногу и впервые не знала, что сказать.

Механические часы не были большой редкостью в это время, но их делали учёнейшие люди, чьи имена навеки оставались в истории! И часы делались на башню для всего города! На них помимо времени отражались фазы луны, в полдень крутились механические игрушки, а тут сделано просто и лаконично для домашнего пользования, и не кем-нибудь, а мастерами широкого профиля…

Просто взяли и сделали, убрав лишнее! Наверное, кто-то скажет — святотатство, так нельзя и как же без университетов-то, но Дуняша скажет другое:

— Сколько и как быстро твои мастера смогут сделать ещё? — она еле удержалась, чтобы не схватить Кошкина за грудки.

— Думаешь, это можно продать? — неуверенно спросил он.

— Сынок, кажется, твой разум остался в облаках, когда ты болтался там на своем шаре. А я предупреждала тебя, что это небезопасно, — недовольно фыркнула боярыня, и не понятно было, пошутила она или серьёзно.

— Пётр Яковлевич, — влезла Дуня, желая его поддержать. — Ещё