Жуть - Сергей Викторович Обжогин

в детском воображении рассказы старика про леших, кикимор и водяных. Это он привил мне любовь к лесу. А я, как ни старался привить её своим детям, ничего не получилось.

Вокруг тишина и безлюдье. В голове Валерий Кипелов продолжал свой «концерт». Не успел я отойти от машины, а уже нашёл «стайку» лисичек. Птицы прознали,– в лесу чужак. Перелески наполнились перекатами птичьих голосов.

Густой ельник поманил меня не зря, там спрятались мохнатые розовые волнушки. В березняке, слегка разреженном зелёными осинами повстречал боровичков и белых грибов. Почти все крепкие, не червивые. В корзине быстро прибывало.

Одна заросшая тропинка увлекла меня вглубь леса. Чем больше я продвигался, тем больше попадались сухие уродливые деревья. Они протягивали ко мне свои чёрные скрюченные ветки. Становилось жутковато, но моё любопытство не позволило мне повернуть назад. Наконец, я вышел на маленькое болотце. Вода в нём тёмная, мёртвая. В нос ударил запах гнили. Близко подходить не рискнул, под мягким мхом было уже сыро, в моих следах образовывались лужицы. По берегам кусты черники и брусники, кое-какие ягодки ещё держаться за ветки. Под ногами полно сыроежек разных мастей -синие, красные, зелёные. Я их не беру, мне нужны грибы посерьёзнее.

Увлёкшись поиском грибов, совсем потерял из виду тропинку. Метнулся туда-сюда, не нашёл, только запыхался. Первый раз в жизни заблудился. Тут-то и вспыхнули в голове все дедовские суеверия. Особой паники и страха у меня не было. Поплутав около получаса, вдалеке между деревьями замаячил спасительный просвет. Туда я и направился.

Вышел на большое поле, местами заросшее молодыми деревцами. Некое подобие дороги огибало перелесок. До моего слуха донёсся лай собаки, значит люди близко. Внутренний голос подсказал: «Иди в ту сторону».

За изгибом леса спряталась небольшая деревушка. Она находилась в благодатной тишине заброшенных лугов и полей. На небе назревало что-то недоброе. Ветер усилился. Чёрная зловещая туча медленно выползала из-за верхушек деревьев. Я прибавил шагу.

Ветхие покосившиеся домишки угрюмо глядели друг на друга. Окна, некоторых домов украшены резными наличниками. Ветки яблонь, отяжелённые спелыми плодами, кланялись мне через заборы. Ветер их раскачивал и помогал избавиться от сочных тяжёлых яблок. На улице ни души. Я громко постучался в первый дом, мне никто не открыл. Собака надрывалась где-то рядом. Во втором и третьем доме тоже никого. Подёргал двери, они не поддались, заперто. Вдруг я услышал людской гомон и несказанно обрадовался этому. Поспешил на голоса, но тут душераздирающий женский крик заставил меня насторожиться. Дальше я пошёл крадучись, озираясь по сторонам. В первые секунды от того, что я увидел у меня перехватило дыхание. Осторожно выглянув из-за угла дома, передо мной предстала страшная картина.

На центральной площади стояла огромная виселица. А в петлях болтались люди. Некоторые из них ещё бились в предсмертной агонии. Лица всех обезображены маской смерти. Из раскрытых ртов вывалились белые языки, глазные яблоки готовы лопнуть и вывалиться из глазниц. У эшафота в грязи катаются несколько женщин, они воют, рвут на себе одежду и простирают руки к висельникам. К моему горлу подступил сильный приступ тошноты. «Что тут творится?!» Мою душу обуял безмерный ужас. На секунду мне померещилось, что я потерялся во времени, или, может, это мираж.

Когда оцепенение от ужаса немного меня отпустило, я стал делать маленькие шаги назад, а взгляд мой так и прилип к мертвецам. Ветер их раскачивал, будто это куклы. В мой затылок ткнулось что-то твёрдое узкое и холодное, похожее на дуло винтовки. Я почувствовал, как пот вышибло из каждой моей клеточки. Сзади раздался лязг металла и: «Стой, стрелять буду!» Какие-то жалкие мольбы и оправдания перемешались в голове, но мои губы так дрожали, что я не мог выдавить из себя ни единого слова. Дальше включился инстинкт самосохранения. Я резко развернулся, выбил оружие из рук человека одетого в военную форму. Выстрел раздался у самого моего уха, лицо обдало противной вонью пороха. Я его толкнул и со всего маху ударил корзиной по голове. Не помня себя, я пустился бежать со всех ног в направлении леса, там я видел своё спасение. За мной бежали и кричали: «Стой, дурак, не бойся!» Я не оборачивался. Не бояться у меня не получалось, перед глазами застыла виселица. Не знаю, стреляли по мне или нет, может, это были раскаты грома. Ливень хлынул сплошной стеной. В мозгу только одна мысль,– спастись. Не верилось, что этот кошмар происходит со мной наяву. Сердце в груди бешено колотилось. Потом только помню, всё поплыло перед глазами, а дальше мокрая трава и темнота.

Не знаю, сколько времени я был без сознания. Боли в теле не было, значит, не ранен, значит, живой…или мёртвый?!

Когда я очнулся, увидел серое небо, а вокруг бледные лица мертвецов, которые только что болтались на виселице. Губы их расползались в широкой улыбке. Два покойника покуривали в сторонке. Рядом с ними стоял тот в форме, что угрожал мне, он задирал кверху разбитый нос.

–Фу, ты, слава богу, живой! Мужик, ты все рекорды по скорости побил, причём в резиновых сапогах.

Звонкий неудержимый хохот прокатился по всему полю.

–Дядь, ты прости нас, мы не думали, что с той стороны никто не придёт. Мы тут фильм про войну снимаем. Ты давай, отлежись маленько, да шинель одевай, будешь в эпизоде вместо пострадавшего сниматься, которому ты нос разбил.

В голове моей восстановилась полная картина происходящего, и я сам залился истерическим смехом.

Снимали почти до самого вечера, увидев меня, актёры то и дело хихикали, а режиссёр на них орал. Потом ребята довезли меня до самой машины. Домой я привёз не только целую корзину грибов, но ещё и целую кучу звонкого весёлого смеха.

Хочу верить.

Человека всегда будет интересовать вопрос, есть ли жизнь после смерти? Возможно, в будущем и найдутся доказательства этого факта, а может, наоборот, человечество ждёт сильное разочарование…Пока мы можем только надеяться и верить, что «Там» нас ждёт иное существование.

«Страшный диагноз сильно ударил по нашей семье. У папы обнаружили рак желудка. Он сперва «гасталом» с изжогой боролся, всё маму шутя, ругал: «Чем меня кормишь? Отравить хочешь?» Когда рвота стала слишком частой, стало не до шуток. Я всегда думала, что такое несчастье нас не коснётся. Ведь каждый должен получать по заслугам. Спрашивала себя: «За что?» и не находила ответа.

Мой папа был богатырского телосложения, никогда не курил, выпивал только в праздничные дни и то, совсем маленько, для настроения. Для меня он был идеалом мужчины. Может от