Львовская гастроль Джими Хендрикса - Андрей Курков

Тарас удивленно хмыкнул.

– Конечно, кормлю! Что у меня, склероз?

– А посмотреть на них можно? – попросил Ежи.

– Заходите, смотрите! – Тарас пожал плечами и показал правой рукой в сторону комнаты.

Сосед снял туфли и в двух разных носках – черном и синем – потопал в квартиру. Тарас – за ним.

– Что-то они худые, – прошептал задумчиво Ежи и покосил взглядом на стоящего рядом хозяина квартиры.

Тарас взял коробочку с кормом, стоявшую тут же, на подоконнике, потрусил ее над аквариумом, и тут же на воду упала целая россыпь мельчайших коричневых хлопьев. Рыбки бросились к поверхности и стали жадно поглощать еду.

Ежи, наблюдая за происходящим в аквариуме, недовольно скривил губы.

– Они всегда голодные, – недовольно пробурчал Тарас. – Вам что-то еще надо?

Ежи отвлекся от рыбок, повернул свое теперь уже снова приветливое лицо к хозяину квартиры. Взгляд соседа поднялся выше глаз хозяина и остановился на непричесанной и примятой сном шевелюре Тараса.

– Знаете, я сегодня у себя дома прибрал, – Ежи опустил взгляд и смотрел теперь в глаза Тарасу. – Сорок семь гривен нашел! В старом пиджаке, не в этом. – Он бросил взгляд на свой коричневый пиджак. – Приятно, знаете, когда дома порядок… Может, зайдете?

Тарас растерялся.

– Сейчас?

– Ну да, вы же у меня никогда не были, а так, по-соседски…

– У меня позже работа, – соврал Тарас. – Я пить не буду…

– Да у меня и так нечего выпить, – спокойно ответил Ежи. – Просто так зайдем.

Они спустились на первый этаж, аккуратно переступив пятую ступеньку. Ежи открыл перед Тарасом деревянную покрашенную в «школьный» коричневый цвет дверь в свою квартиру. В нос Тарасу сразу бросился неприятный странный запах. Слева к стенке была прибита вешалка для пальто. На крючке висел синий плащ и ватник. На противоположной стенке – зеркало. Под вешалкой лежали на дощатом полу три пары тряпичных тапочек.

– Проходите, проходите! – поторопил сзади Ежи. – Комната – прямо!

Тарасу и так было понятно, что комната прямо. Три шага – и он оказался в центре жилплощади. На противоположной от окна стене – ковер, у стены – полуторная железная кровать, накрытая пледом. У другой стены – письменный стол, заваленный старыми газетами и журналами, напротив стола – видавшее виды парикмахерское кресло, развернутое к стенке, на которой в резной деревянной рамке висела черно-белая фотография какой-то пожилой дамы в шляпке.

Взгляд Тарас застыл на этом кресле. Ежи обошел гостя, развернул кресло и жестом предложил Тарасу присесть.

– Вот тут я и живу, – сказал он. – Но в последние несколько лет здесь было очень неуютно, и я никого к себе не приглашал… А сегодня убрал, и сразу захотелось вас увидеть! Присаживайтесь! – он повторил приглашающий жест руки, глядя на замешкавшегося, нерешительного Тараса.

Тарас уселся в парикмахерское кресло.

– Вы много работаете, – продолжил Ежи и снова поднял взгляд на волосы гостя. – У вас даже нет времени постричься! Давайте я вас приведу в порядок! Вы не думайте, – он поднял ладони на уровень лица сидящего соседа, – я в порядке, и руки у меня не дрожат. Мне с вами поговорить хочется, но я понимаю, насколько вы занятой человек… Да и мне разговаривать обычно легче, когда руки работают…

Он подошел к тумбочке, стоящей между парикмахерским креслом и окном, открыл верхний ящик, достал ножницы, расческу и кусок сложенной ткани странной расцветки.

– Вы же не будете против?

Тарас провел рукой по своей не причесанной со времени сна шевелюре.

– Ладно, – сказал он не слишком уверенно, осматривая блестящие большие ножницы в руке у Ежи.

Ежи развернул ткань, оказавшуюся британским флагом, повязал ее вокруг шеи Тараса. Развернул кресло с соседом к стене, на которой висел портрет пожилой дамы.

– Помните, в восьмидесятых были дни Британии в СССР?! Этот флаг тогда на доме вывесили, а потом забыли снять – дворник у нас был пьяница. Вот я его и снял! Очень удобный размер!

Расческа острым частоколом зубьев вошла в волосы Тараса. Он вздрогнул и замер. Однако дальнейшие движения расчески оказались весьма плавными и не причинили никаких неприятных ощущений. Волосы податливо разлеглись на голове Тараса.

– А зеркала у вас нет? – поинтересовался Тарас.

Ежи поднес к лицу гостя круглое настольное зеркальце.

– Посмотрите, – сказал он. – Через пятнадцать минут вы себя не узнаете. В хорошем смысле!

Зеркало исчезло, руки Ежи – в одной расческа, в другой – ножницы, «затанцевали» вокруг головы гостя. На плечи, укрытые флагом Британской империи, посыпались состриженные волосы.

– Видите, – радовался сверху Ежи. – Мои руки помнят всё! А вы Оксану давно знаете?

– Оксану? Да, – выдохнул Тарас и попробовал обернуться.

– Не шевелитесь! – попросил сосед. – А то неровно выйдет! Хорошая женщина! Такая, знаете, с характером… Мы с ней кофе сегодня пили… Ну и цены теперь в кафе! В мое время всё стоило копейки!

– В ваше время?! А чем вам нынешнее время не ваше?!

– Это я так, мысли вслух… Я просто кофе сам себе делаю, а пиво в общественных местах пью, поэтому цены на пиво знаю… Но с пивом понятно – в нем алкоголь. А чего кофе так подорожал?

– Он вместе с жизнью подорожал, – Тарас пожал плечами, вдруг осознав, что доказывать соседу ничего не надо, он ведь просто мыслями делится, «мыслями вслух».

– Я вам потом сварю настоящего кофе, который раньше по 17 копеек был! – продолжал Ежи. – Вы на косой пробор носите?

Тарас задумался. Он вдруг понял, что не знает, как он носит волосы. Просто причесывает их, и всё.

– Я без пробора, так просто.

– Можно и без пробора, – кивнул Ежи, обошел кресло, осматривая результат работы своих рук, остановился.

– Освежить? – в его руках появился стеклянный флакончик одеколона.

Тарас кивнул.

Сладковато-спиртовой запах напомнил Тарасу о неприятном запахе в коридоре у Ежи. Тут, в комнате, и до одеколона запах был нормальным.

– Там у вас в коридоре чем-то пахнет, – задумчиво произнес Тарас.

– Да, знаю! Мышка умерла, еле нашел ее под полом. Уже вынес. Скоро выветрится! Вот вам зеркало!

Тарас взял круглое настольное зеркальце снова в руки, осмотрел свои волосы и остался доволен: Ежи аккуратно и вполне профессионально укоротил его прическу, придав лицу более ухоженный вид.

– Видите, никаких экспериментов! – довольно сказал Ежи. – Взял за основу то, что у вас было на голове после причесывания! А вы не знаете, где Оксана делает прически?

Тарас поднялся с кресла, обернулся.

– Нет, не знаю.

– А у нее кто-то есть? – осторожнее и потише спросил сосед.

Тарас пожал плечами.

– Она бездомным помогает… В свободное время. А больше она мне ничего не рассказывала…

– Бездомным? – повторил, задумавшись, Ежи.

– А это ваша мама? – Тарас указал взглядом на фотопортрет дамы в шляпке.

Ежи улыбнулся.

– Правда, я на нее похож?

Тарас кивнул.

– Вы Оксане покажите, как я вас подстриг! – В глазах у Ежи блеснул хитроватый огонек. – И, если спросит, скажите, что у меня тут порядок, – он обвел взглядом свою комнату. – Вам же не будет это сложно ей сказать? А я скажу, что вы рыбок регулярно кормите и воду в аквариуме меняете…

– А что, ее надо менять? – спросил ошарашенный Тарас.

Ежи кивнул.

Тарас торопливо попрощался, поблагодарил Ежи за стрижку.

Поднимаясь на свой второй этаж, аккуратно переступил пятую ступеньку. Закрыв за собой дверь, сразу отправился к подоконнику посмотреть на рыбок. Поверхность воды была чистой и гладкой, от корма не осталось и следов.

Глава 11

Налюбовавшись рыбками, Тарас подошел к зеркалу в коридоре. Осмотрел свою прическу, удивляясь в очередной раз, с одной стороны, своей глупой податливости, благодаря которой он оказался в старом парикмахерском кресле соседа, с другой стороны – добротной прическе, появившейся в результате на его голове. Но время назад не отмотать, как пленку в старом бобинном магнитофоне. Да и не надо. На голове ведь полный порядок. И в голове тоже. Только за окном заканчивается сентябрь. Солнце стало редким гостем. Дождь то капает, то льется. Простое человеческое общение на фоне львовского сентября приобретает дополнительную ценность и становится более желанным, чем в летние жаркие дни. И поймал себя Тарас на том, что впервые в своей жизни думает он хорошо о соседе. В мыслях проскочила даже определенная жалость к этому странному, суетливо-неустроенному в жизни человеку, которому, должно быть, и в теплые месяцы года не хватает обычного человеческого тепла. Мысль эта могла бы развиться у Тараса и дальше, но тут зазвонил мобильный.

– Это я, Лёня! – донесся из мобильника знакомый голос. – Помните?

– Помню, – выдохнул Тарас, возвращаясь из коридора в комнату.

– Я решил, – сообщил Лёня. – Готов, так сказать, на второй сеанс!

– Может оказаться больнее, чем прошлой ночью! – предупредил Тарас серьезным голосом.